Автор: Козулин Вячеслав Николаевич
Журнал: Известия Алтайского государственного университета. 2015
Проблема русско-английских дипломатических и культурных связей и сопутствующая ей проблема взаимных восприятий русских и англичан уже давно разрабатывается в историографии (см.: [1, с. 158, прим. 10-26]). Интерес к этим проблемам почти никогда не угасал, а в последние два десятилетия даже существенно возрос (ср.: [2-7]). Это можно объяснить, вероятно, тем, что проблемы культурного контакта, диалога двух культур, особенно таких своеобразных и значительно отличающихся друг от друга, как английская и русская, всегда представляют большой интерес для исследователя. В современных гуманитарных науках все более популярными становятся направления, связанные с изучением межкультурных коммуникаций, взаимовосприятия народов.
История русско-английских связей, наряду с другими европейскими связями России, впервые была освещена в сочинениях известных историков Н.Н. Бантыш-Каменского [8], Н.М. Карамзина [9] и С.М. Соловьева [10], а также в фундаментальном издании дипломатических документов Ф.Ф. Мартенса [11], в котором во вводных статьях к отдельным томам довольно подробно рассматривается история дипломатических связей России с западноевропейскими государствами и, в частности, с Англией (в последнем случае эта статья практически полностью дублирует две более ранних статьи того же автора) (ср.: [11, т. IX (X), с. I-CVII; 12]).
Русско-английские отношения в эпоху английской революции впервые были обстоятельно исследованы известной отечественной специалисткой по англорусским связям И.И. Любименко [13-16]. Отдельные эпизоды в истории отношений России и революционной Англии затрагивались в статьях С.И. Архангельского [17] и В.И. Шункова [18], в сообщении А.С. Кана [19]. Большой вклад в изучение взаимосвязей двух стран в период английской революции внес ярославский ученый З.И. Рогинский, издавший на эту тему ряд статей [20-22] и опубликовавший ценные источники [23-24]. Отражение английской революции в русских литературных памятниках исследовано в работах крупного специалиста по русско-английским литературным связям М.П. Алексеева [25; 26, с. 46-66] и известного историка М.А. Алпатова [27, с. 102-107; 28, с. 335-341]. Достаточно подробно рассмотрены русско-английские связи в революционную эпоху в монографии известного историка и социолога Б.Ф. Поршнева, посвященной «общеевропейскому контексту» английской революции [29, с. 249-259].
Главной задачей нашей статьи является рассмотрение не столько политического аспекта взаимоотношений (хотя и он тоже затронут), сколько аспекта восприятия Англии и англичан и его эволюции в этот период (от первых известий о революции до конца 1650-х гг. — времени последних контактов с представителями Кромвеля). В этом смысле настоящая статья является своеобразным продолжением нашей предыдущей статьи (см.: [1]), развивая начатую тему восприятия русскими людьми Англии и английской культуры в XVII столетии.
Как заявлено в заглавии статьи, речь идет о восприятии Англии и англичан дипломатической и правящей элитой тогдашней России, потому что мы в основном имеем дело с официальными правительственными и дипломатическими источниками, а говорить о более широком и тем более массовом восприятии применительно к таким давним временам довольно трудно. Сведения об Англии, как и о других иностранных державах, были сосредоточены в центральном органе российской дипломатии тех лет — Посольском приказе. Следует отметить, что в XVII в. Посольский приказ издавал рукописную газету, предназначавшуюся для царя и Боярской думы. Она составлялась по переводам иностранных газет и называлась «вестовыми письмами» или «вестями-курантами» (последнее слово входило в названия многих голландских газет) [30, с. 3]. Большая часть этих материалов опубликована [31]. В выпусках газеты разбросаны в том числе и материалы по Англии. Главным же источником являются, конечно, отчеты послов и дипломатическая переписка, хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА). «Английский» фонд состоит из 20 книг (см.: [32, с. 352]). Дело с публикацией этого фонда обстоит значительно хуже: на сегодняшний день изданы и доступны широкой публике только отдельные документы. Кроме этого, Англия и англичане упоминаются в некоторых других официальных документах, не имеющих отношения к Посольскому приказу, например, в царском указе 1649 г. о высылке английских купцов.
Прежде чем приступить к основной теме, целесообразно обрисовать общий контекст взаимоотношений России и Англии накануне и непосредственно в рассматриваемый период. С середины XVI в. англичане преследовали в Русском государстве прежде всего торговый интерес. В течение почти целого столетия (за исключением нескольких эпизодов конфликтов) представители организованной английскими купцами в 1555 г. для торговли с Россией Московской компании пользовались исключительными льготами (правом беспошлинной торговли). Россия, прежде всего из-за отсутствия собственного флота, не имела возможностей для равноценной торговли в Англии (хотя по договорам обладала таким же правом на беспошлинную торговлю). Поэтому Россию в отношениях с Англией интересовал в основном политический аспект — стремление склонить ее к антитурецкой или антипольской коалиции (или, по крайней мере, к неподдержке этих традиционно враждебных России государств), а также вербовка в Англии на русскую службу необходимых специалистов — военных, инженеров и врачей.
Во время Тридцатилетней войны, в 30-40-х гг. XVII в., Россия и Англия косвенно участвовали в антигабсбургской коалиции, поддерживая Швецию. Россия, в частности, вольно или невольно (поскольку она все-таки в большей степени преследовала свои интересы) оказала эту поддержку Швеции тем, что вступила в Смоленскую войну с Польшей и тем самым «позволила Швеции воевать с императором без опасения польского нападения» [16, с. 100]. Кстати, накануне Смоленской войны в русскую армию усилился приток добровольцев — англичан и шотландцев. Английский король Карл I в 1632 г. дал согласие на наем в Англии двух тысяч солдат и на покупку пяти тысяч шпаг для России (см.: [16, с. 99-100]).
Но по-прежнему англичан больше всего в отношениях с Россией интересовала торговля. В начале правления Карла I английское правительство было заинтересовано, кроме прочего, в закупках русского хлеба. В 1629 г. в Москву был отправлен английский агент Томас Уич, предполагавший вывезти 100 тысяч четвертей зерна, но получено было лишь 30 тысяч. В 1630 г. Карл просил разрешения на вывоз 14 кораблей зерна [16, с. 100]. Что касается торговых дел Московской компании, то при царе Михаиле Федоровиче она вновь добилась чрезвычайных привилегий и начала вытеснять своих конкурентов голландцев. По мнению Б.Ф. Поршнева, наметилась даже «тенденция к превращению России в одну из сфер колониальной эксплуатации англичанами» [29, с. 249]. Недовольство «тягостными монополиями англичан и беспощадной эксплуатацией русской промышленности и торговли» [3, с. 28] в конечном счете заставило следующего царя Алексея Михайловича изменить политику в отношении английской Московской компании. Ужесточение позиции в отношении торговли англичан по времени совпало с английской революцией, и особенно повлияла на это казнь Карла I, хотя отмена торговых льгот для англичан произошла еще до казни.
Первые сведения об английской революции проникли в Москву, по-видимому, только в 1643 г. и были весьма туманными и наивно-фантастическими. Эти сведения сообщил царю Михаилу Федоровичу из Ясс А.Л. Ордин-Нащокин: «.. .писано-де, государь, …что-де английский король и с ним двенадцать тысяч крестились в православную веру, и в земле-де его ныне междоусобие, иные люди еще в прелести (заблуждении) своей, и с православными хотят биться» [29, с. 249]. Но вполне вероятно, что примерно в то же время или вскоре могли появиться и более достоверные сведения о событиях в Англии, исходившие от самих англичан, торговавших в России. Во всяком случае, в декабре 1645 г. Алексей Михайлович, получив какое-то известие о гражданской войне в Англии, даже отменил готовившееся в эту страну крупное посольство [16, с. 102]. В поданной Алексею Михайловичу в 1646 г. челобитной русских купцов против засилья иностранцев (прежде всего англичан) содержались уже довольно ясные сведения о происходивших в Англии событиях: «.а они, государь, агличане торговые люди все Карлусу королю не подручны, и от него отложились, и бьются с ним четвертой год» [33, с. 16]. 22 июля 1646 г. [8, с. 113] царем были наложены тяжелые пошлины на английских купцов (такие же, как и на других иностранцев). По мнению исследователей, это произошло еще до возвращения из Англии русского гонца Г.С. Дохтурова (случившегося 9 августа), т. е. независимо от сведений, полученных от него [23, с. 11; 29, с. 251].
Материалы упомянутого посольства представляют особый интерес и, на наш взгляд, заслуживают самостоятельного исследования. Здесь мы только упомянем, что это посольство, состоявшееся в 16451646 гг., было встречено в Англии с большим почетом, но ему не удалось достигнуть главной цели — встретиться с королем, который в это время отсутствовал в Лондоне и, как известно, вел войну с парламентом. Вместо этого посол был принят парламентом и получил от него грамоту для царя, которую последний не удостоил ответом [26, с. 58].
Донесение Дохтурова царю, возможно, усилило неприятие к «бунтовщикам» англичанам у российских властей, хотя, как доказал З.И. Рогинский, цели опорочить парламентскую сторону в глазах царя он вовсе не преследовал [23, с. 10-11]. На позицию по отношению к англичанам и английской торговле в России в это время оказывали гораздо большее влияние другие факторы. Прежде всего это недовольство русских купцов монополией и злоупотреблениями англичан, о чем говорилось в их челобитной, упоминавшейся выше. Повлиять на позицию царя пытались и сами англичане. Враждующие партии стремились дискредитировать друг друга в глазах русского правительства. Так, например, в 1647 г. в Москву прибыл посланец от Карла I Люк Найтингейл с грамотой от короля, датированной еще 1646 г., в которой выражалось удовлетворение по поводу наказания мятежных английских купцов взиманием пошлин и содержалась просьба об отпуске 300 тысяч четвертей зерна с оплатой его не деньгами, а английским сукном. Последняя просьба была удовлетворена лишь частично: было отпущено лишь 30 тысяч четвертей (см.: [16, с. 102; 29, с. 251]). Найтингейл по поручению короля пытался расколоть бывших в Москве английских купцов, предлагая желающим смягчения позиции царя получить у него удостоверения о лояльности к королю ([16, с. 103]; ср.: [29, с. 251]). Тогда английские купцы подготовили доносы на королевского эмиссара, а тот в ответ раскрывал их злоупотребления и даже утверждал, что Московская компания хочет захватить и разграбить Архангельск (что, вероятно, не было лишено в то время основания [16, с. 103]). Любопытно, что через четыре месяца после отъезда Найтингейла от Карла I прибыл новый посланец Томас Бонд, который ходатайствовал о восстановлении привилегий купцов. Возможно, королевская сторона рассчитывала тем самым перетянуть хотя бы часть купцов на свою сторону (ср.: [29, с. 252]).
Но больше всего на изменение, в самую худшую сторону, позиции царского правительства по отношению к англичанам повлияли дальнейшие революционные события в Англии, приведшие к немыслимому, с точки зрения русского патриархально-монархического сознания, злодеянию — казни короля. После получения известия о казни Карла I был издан царский указ от 1 июня 1649 г. «О высылке англинских купцов из России, и о приезде их токмо к Архангельску, за многие несправедливые и вредные их для торговли русской поступки, особенно ж за учиненное в Англии убийство короля Карла I». В указе, в частности, говорилось: «.. .вам англичанам со всеми своими животы [имуществом], ехати за море, а торговати Московского государства с торговыми людьми всякими товары, приезжая из-за моря у Архангельского города; а к Москве и в городы с товары и без товаров не ездити. …И пошлины платить по государеву указу. Да и потому вам англичанам в Московском государстве быть не довелось, что преж сего торговали вы в Московском государстве по государевым жалованным грамотам, каковы даны вам по прошенью государя вашего, англинского Карлуса короля, для братския дружбы и любви. А ныне великому государю нашему, его царскому величеству, ведомо учинилось, что англичане всею землею учинили большое злое дело, государя своего, Карлуса короля убили до смерти: и за такое злое дело в Московском государстве вам быть не довелось. И вы б англичане. в Московского государства в городы от Архангельского города с товары и без товаров вперед не ездили, и у Архангельского города не жили [34, с. 167-169]. Таким образом, если в 1646 г. на англичан были наложены только пошлины (такие же, как на других иноземных купцов), то с 1649 г. англичане фактически высылались из России, им запрещено было где-либо селиться, а торговать они могли только в Архангельске.
Можно было предположить, что на этом контакты России с Англией были полностью прекращены, но это вовсе не так. Прежде всего, не прекращались контакты с партией короля. Стюарты не теряли надежды на материальную помощь со стороны Москвы. Еще до казни Карла I, в декабре 1648 г., его сын принц Карл просил об отпуске 40 тысяч четвертей разного зерна для вывоза на 10 кораблях в Ирландию, где в то время находились значительные силы роялистов. После казни короля его сын принц Уэльский (провозглашенный его сторонниками королем Карлом II) обратился за помощью к царю, отправив к нему в качестве посла одного из крупнейших деятелей королевского лагеря Джона Колпепера. Вот как характеризовал сам принц эту фигуру: «Посылаем к Вам нашего испытанного и любезного советника лорда Джона Колпепера, барона и пэра королевства нашего Англии, старейшего и верного государственного советника при короле, нашем покойном отце и государе, человека, полностью осведомленного во всех наших делах, своею мудростью, верностью и долголетней службой заслужившего наше глубочайшее и полное доверие» [21, с. 86].
Выехав в конце сентября или в начале октября 1649 г. из Сен-Жермена, где тогда находился принц, Колпепер через дружественную Голландию добрался до Москвы 5 мая 1650 г. Посольство было довольно многочисленным: как сказано в донесении псковского воеводы (у которого посольство останавливалось на пути в Москву), с послом было «посольских дворян и людей 18 человек». В Москве посольству был оказан необычайно торжественный прием, который с удовлетворением описывается в английском источнике — «Сообщении о приеме лорда Колпепера в Москве». Там говорится, что впереди посла шли три отряда солдат (стрельцов) в красных кафтанах, из личной гвардии царя, а в качестве охраны посла за ним следовали два кавалерийских полка, каждый численностью в 1000 человек. По обе стороны улиц, по которым двигалось посольство, до места, предназначенного ему для жительства, стояли солдаты в полном вооружении. В русских источниках также подтверждается, что «была ему встреча большая» [21, с. 87-88].
В переданной Колпепером царю королевской грамоте, датированной 27 сентября 1649 г., в частности, говорилось: «Мы не сомневаемся в том, что вы, ваше императорское величество [Your Imperiall Maty], в вашей великой мудрости рассудите, насколько общим делом всех суверенных государей является обеспечение безопасности их собственных персон, а также мира и неприкосновенности их владений, что возможно, лишь учинив примерное наказание и отомщение за все, что ведет к таким опасным и пагубным последствиям» [21, с. 101]. В заключительной части грамоты содержится просьба о займе в сумме 50 тысяч фунтов стерлингов (по тогдашнему курсу равной 100 тысячам рублей). Король пытается представить этот заем как «залог государевой любви» и верный способ связать их с русским государем «узами вечной благодарности и дружбы» [21, с. 90-91].
Таким образом, это посольство преследовало как политические, так и экономические задачи. В политической части Колпепер встретил совершенное понимание и сочувствие. То, как в Московском государстве относились к республикам, было отчетливо сформулировано известным московским дипломатом А.Л. Ордин-Нащокиным: «…республики суть не что иное, как матери заблуждений и возмущений» [18, с. 102]. Поэтому в ответной грамоте царя Алексея Михайловича, обращенной к принцу Уэльскому, весьма сочувственно утверждалось «Да и по ся места [по сие время] те изменники в Аглинской земле в волнованье пребывают и своими злыми вымыслами ищут того — не токмо чтоб в вашем королевском достойном наследии помешку учинить, но и всю б монархию разорить» [21, с. 100]. Между прочим, подобные чрезвычайные посольства из ближайших доверенных лиц принца Уэльского, в основном в поисках финансовой помощи, были предприняты им одновременно в различные государства Европы — кроме России еще в Испанию, Германию и Польшу [21, с. 85].
Что касается ходатайства Колпепера о восстановлении права английских купцов проживать и торговать в Москве и других русских городах, имея при этом в виду только купцов, верных королю, в этом вопросе посол не нашел понимания. Московские власти объясняли свое нежелание восстанавливать льготы даже для отдельных купцов тем, что все купцы якобы все равно будут везти русские товары в Лондон. Поэтому ответ на предложение посла был таков: «Для того им, агличанам торговым людем, к Москве и Московского государства в городы для торгового промыслу ездить не годитца, что они из Московского государства всякие товары закупают и отпускают в Аглинскую землю в город Лундон, а того города Лундона парламент и всякие люди не токмо прежнему государю вашему Карлусу королю, его королевскому величеству, злое дело убийство учинили, а ныне и сыну его королевского величества, нынешнему государю вашему Карлусу королю непослушны же и всякое зло делаетца от них лундонцов. И за таких злодеев и изменников и государю своему убойцов и говорити было не годилось» [21, с. 93].
Зато часть просимого займа (20 тысяч рублей, или 40 тысяч «любских ефимков») Колпеперу все-таки была предоставлена, правда, не деньгами, а товарами — на три четверти мехами и на одну четверть рожью ([16, с. 104]; см. также: [21, с. 101-102; 9, кн. II, т. X, стлб. 1653]). Колпепер дал обязательство выплатить долг через три года, которое было исполнено. По мнению З.И. Рогинского, причиной такой скаредности царского правительства послужила, во-первых, скудость казны и финансовые затруднения, связанные с сильно возросшими расходами на содержание войска, а также, в какой-то степени, и осторожность, проявленная по вполне понятным причинам русским правительством, предоставлявшим заем хотя и законному наследнику, но еще не обладавшему престолом и находившемуся в эмиграции [21, с. 100-101].
Под впечатлением своего визита в Москву лорд Колпепер, видимо, сочинил сам (или, по меньшей мере, вдохновил на это кого-то из роялистов [21, с. 99101]) одну любопытную фальшивку под названием «Протест царя Алексея Михайловича по поводу казни короля Карла I» (см.: [22]). Этот документ впервые был введен в научный оборот специалистом по истории международного права М.Н. Капустиным [35, с. 42-43]. Полное его название: «Декларация его императорского величества, высочайшего и могущественного властителя Алексея, императора России, великого князя Московского и проч. [A Declaration, of His Imperial Majestie, The most High and Mighty Potentate Alexea, Emperor of Russia, and Great-Duke of Muscovia, &], в которой выражено его отвращение к убийству Карла Первого, короля Великобритании и Ирландии; его стремление к восстановлению на престоле Карла Второго; его решение о запрете всякой торговли с Англией и высказаны его предположения о средствах для установления всеобщего мира во всем христианском мире» [21, с. 96].
В документе излагаются в основном те же мысли и положения, которые встречаются в переписке лорда Колпепера и отчасти в ответной царской грамоте Карлу I, что и заставило З.И. Рогинского заподозрить в авторстве фальшивки самого посла. Заметим, что более ранний исследователь этого вопроса Л.С. Левензон так не считал, полагая, что документ был составлен раньше визита посла в Россию, во всяком случае до 10 апреля 1650 г., т. е. до открытия конгресса, на который «русский царь призывал собраться государей Европы» [36]. В самом документе указывается дата его написания 20 сентября 1649 г., что, наряду с прочим, уже вызывает сомнения в его подлинности (поскольку в России в то время использовали летосчисление от Сотворения мира, а не от Рождества Христова). Главная идея этого «Протеста» заключается в призыве к объединению всех христианских государей для подавления мятежа в Англии и жестокого наказания «мятежников», что необходимо «для сохранения всеобщего мира во всех христианских государствах» [21, с. 100].
Хотя «Протест царя Алексея Михайловича» и являлся, по всей видимости, фальшивкой, высказанные в нем мысли в целом разделялись в российских правящих кругах. В России в это время имели хождение несколько переводов английских роялистских брошюр, в том числе довольно подробная биография казненного короля «О Каролусе первом, короле великобританском, французском и ирляндском», сочинение «О убиении краля аггельского с латинска языка, с книжки в 8°, изданная лета 7157» (1649) и «Сказание как аглинского короля Карлуса Стюверта казнили и что его величества последние слова были вышед на место, где его казнили генваря в 31 день». Последнее восходит к английскому оригиналу под заглавием «King Charles, His Speech Made upon the Scafford at White-Hall Gate, Immediately before His Execution», 1649 г., дошедшего в Москву через немецкое, а затем шведское посредничество (такого рода тексты циркулировали тогда во многих европейских странах) [27, с. 59-62].
Что касается отношения Москвы к революционному лагерю, нетрудно предположить, что оно складывалось не столь благоприятно. Несколько лет с новыми английскими властями не было никаких официальных контактов. Но кое-какие сведения о происходящем в Англии и о новом лидере Оливере Кромвеле доходили до России. Впервые имя «полковника» Кромвеля в русских источниках упоминается в 1649 г. — в рукописном издании Посольского приказа «Вести-Куранты» [20, с. 72]. В апреле 1650 г., накануне приезда в Москву посланца принца Уэльского Колпепера, один из роялистски настроенных членов английской Московской компании Джон Гебдон, будучи принят в Посольском приказе, так характеризовал происходящие в Англии события: «А худые де люди, воры [разбойники] изо всяких чинов, которые в солдатах и которые от того междоусобия грабежом наполнилися и учали жити з большими прохладами и те де хотят тово, чтоб над ними никакова начала не было. А владеть бы де им вором самим. И в том де большая межды ними рознь и междоусобие. А начальной де у них человек Кронвель и тот де из обышных людей» [20, с. 73].
Рис. 1. «Как аглинского короля Карлуса Стюверта казнили.». Русский перевод английской брошюры. 1650-е гг. [26, с. 61]
Рис. 2. «О Каролусе Первом». Начальная страница рукописи [26, с. 61]
Слухи об агрессивных планах Кромвеля в отношении Архангельска возникли не совсем на пустом месте. Известно, что польский уполномоченный Н. де Биэ (прибывший в Англию в 1655 г.), который пытался привлечь протектора на сторону Речи Посполитой в войне против мятежных казаков Богдана Хмельницкого, действительно призывал Кромвеля отправить флот в Архангельск и наказать русских за изгнание англичан. В грамоте от польского короля Яна-Казимира говорилось: «.ваша светлость легко может заключить, насколько и вашей светлости и государству английскому полезно, чтобы в ущерб соседним королевствам и самой Британии московское могущество не возросло беспредельно … Поэтому святое королевское величество, милостивейший мой господин уверен и крепко надеется на то, что ваша светлость отнюдь не намерена будет позволить посылать московиту помощь, помогать ему оружием или разрешать вывозить из Англии солдат. А напротив, когда московит все силы, какие он только имеет, направит в Литву, оставив открытыми все остальные части своего государства. возникнет удобный случай для вашей светлости отомстить за несправедливости, умножить свою славу и расширить Британскую империю. В этом, надеюсь, ваша светлость легко позволит себя убедить, чтобы флотом всего из нескольких кораблей напасть на московский порт Архангельск и направить против него некоторые военные силы» [20, с. 77].
Однако Кромвель не внял этому совету, он, наоборот, склонялся к поддержке восставших казаков и даже, как считают некоторые исследователи, состоял в переписке с Богданом Хмельницким, которого (если верить записи современника М. Голинского) хвалебно называл «Божьей милостью генералиссимусом войска и старой греческой религии и церкви, вождем всех запорожских казаков, грозой и искоренителем польского дворянства, завоевателем крепостей, истребителем римских священников» (цит. по: [21, с. 78]). Дружественное отношение Кромвеля к казакам и к Москве объясняется, по-видимому, его стремлением привлечь к единому антигабсбургскому фронту все антикатолические силы Европы, а про неприятие на Руси католиков он наверняка был наслышан [29, с. 259]. Правительство Кромвеля, согласно материалам архива Джона Терло, ведавшего в период протектората секретной разведывательной службой Англии заграницей, «тщательно собирало и изучало все сообщения о событиях внутренней жизни и внешней политике России, о русско-шведских, русско-голландских отношениях, о действиях русских войск и т. д.» [20, с. 72].
Стремясь наладить отношения с царским правительством, Кромвель решил отправить в Россию свое посольство, которое возглавил агент упомянутой разведывательной службы Уильям Придо. Посольство прибыло в Архангельск еще в августе 1654 г., потом, из-за эпидемии чумы, его надолго задержали в Вологде, и в Москве оно оказалось только в феврале 1655 г. Главными задачами этого посольства было желание улучшить тяжелое положение в Российском государстве английских купцов, а также, по предположению ряда историков, содействие примирению России со Швецией (см.: [29, с. 258, прим. 115]). Кромвель стремился оградить Англию с севера от каких-либо враждебных действий во время новой схватки с Испанией [16, с. 106]. В грамоте Кромвеля к царю, в частности, говорилось: «Мы ищем покою и доброго хотенья к нашим торговым людям не токмо которые дома, а и в иных государствах, и ведаем то, что торговля и торг есть истинно то, чем вяжутся государства вместе и что чинит им богатство и благодать» [20, с. 72].
Нельзя сказать, что это посольство было особенно тепло встречено в Москве. По признанию самого посла, «в каких государствах я ни был, такой почести себе не видывал: пристав сидел у меня в санях по правую сторону и шпагу с меня сняли». Во время аудиенции царь не встал с места, когда интересовался здоровьем лорда-протектора, на что Придо возмущенно заявил: «хотя ныне в Английской земле и учинены статы [республика], однако государство ничем не убыло; испанский, французский и португальский короли и венецианские статы воздают владетелю нашему честь так, как и при прежних королях» [12, кн. II, с. 31-32]. В грамоте, привезенной Придо от лорда-протектора, так объяснялась его легитимность: «Великий земский сейм, отчаявшись в исправлении многих дуростей, бывших в Английской земле при державе прежних королей, переменил правление и поставил самого доброго и премудрого государя Оливера, который посылает с большою любовью поклон к кесарскому величеству, великому государю кесарю Алексею Михайловичу» [12, кн. II, с. 31].
Из экономических целей своего посольства Придо, конечно, практически ничего не добился. Как известно, царь не внял даже просьбам роялистской стороны улучшить положение английских купцов. Но все-таки Придо добился фактического признания Москвой протектората (см.: [29, с. 258]). В ответной царской грамоте Кромвелю говорилось: «Оливеру, владетелю над статы Аглинской, Шотландской и Ирландской земель и государств, которые к ним пристали. Что вы с нами дружбы и любви ищете, то мы от вас принимаем в любовь, в дружбе, любви и пересылке с вами, протектором, быть хотим, и поздравляем вас на ваших владетельствах, в чем вас Бог устроил. Что ваша честность пишете о торговых людях, нам теперь об этом деле вскоре рассмотренье учинить за воинским временем нельзя, а вперед наш милостивый указ будет, какой пристоен обоим государствам к покою, прибыли, дружбе и любви» [12, с. 32].
Но несмотря на формальное установление отношений с протекторатом, Москва не прекращала, разумеется, общения и со Стюартами. В том же 1655 г. от принца Карла была получена грамота, в которой он выражал свои добрые чувства к русскому царю, благодарил за ласковый прием лорда Колпепера и за предоставленный заем, обещая расплатиться, «как только Богу угодно будет возвратить Стюартам престол». Он давал заверения, что окажет царю всяческие услуги, если его дела когда-либо этого потребуют [16, с. 108].
Напротив, попытка отправки в 1657 г. еще одного посольства в Москву от Кромвеля, с целью противодействия участию России в антишведской коалиции, провалилась. Впрочем, это было связано в значительной степени с дипломатическими ошибками Кромвеля. Во-первых, сам выбор личности посла был не особенно удачным. Им был назначен Ричард Бредшоу, родственник Джона Бредшоу — главы Верховного судебного трибунала, приговорившего к казни Карла I [16, с. 109]. Во-вторых, посол республиканской Англии без должной тщательности отнесся к написанию полного титула царя, что всегда было очень важным в отношениях с Москвой, и вызывало ее решительные протесты. Но самое главное — это то, что новый посол пытался проехать в Москву через земли Швеции, враждебной Русскому государству и находившейся с ним в то время в состоянии войны, хотя еще перед войной русское правительство не позволило предыдущему кромвелевскому послу Придо возвращаться в Англию этим путем. Недовольное всем этим московское правительство оттягивало дачу разрешения послу на въезд в Россию. Разрешение поступило только в марте 1658 г., когда миссия Бредшоу уже считалась законченной, и застало его уже на обратном пути в Англию [16, с. 110].
На этом заканчивается история отношений Российского государства с Англией в революционный период ее истории. Дальнейшие связи относятся уже к эпохе Реставрации. Можно сделать несколько выводов из всего изложенного. Во-первых, следует отметить, что официальная Москва была достаточно осведомлена об основных событиях английской революции и противоборствующих силах. Она проявляла естественную монархическую солидарность и сочувствие к роялистам, но из прагматических соображений не отказывалась и от контактов с противоположным лагерем. Во-вторых, для самих противоборствующих сторон Россия имела далеко не последнее значение и представлялась в их глазах не какой-то «варварской страной», а огромной империей, в которой каждая сторона видела свой интерес. Подтверждением этого тезиса является использование в английских источниках этого времени, как правило, императорского титула по отношению к русскому царю. И ту и другую сторону английского конфликта больше всего интересовал, конечно, вопрос о возможности восстановления хотя бы частично привилегированной английской торговли в Московском государстве. Но в то же время в эпоху революции англичане преследовали и политические цели в отношениях с Россией: роялисты искали у Москвы политической и экономической поддержки в гражданской войне, а Кромвель стремился обеспечить безопасность Англии с северо-восточной стороны, готовясь к противостоянию с Испанией.
Наконец, в том, что касается восприятия Англии и англичан в рассмотренный период, следует еще раз подчеркнуть, что английская революция, безусловно, ухудшила мнение российских властей об англичанах, и без того уже подпорченное их нечестной и эксплуататорской торговлей в России, и, соответственно, ускорила и ужесточила меры, предпринятые московским правительством против английской торговли.
Библиографический список
1. Козулин В.Н. Англия начала XVII века глазами русских // Известия Алт. гос. ун-та. — 2015. — № 4/1. DOI:10.14258/izvasu(2015)4.1-24
2. Костриков М.С. Русско-английские отношения во второй половине XVI-XVII вв. : автореф. дис. … канд. ист. наук. — М., 2009.
3. Лабутина Т. Л. Англичане в допетровской России. — СПб., 2011.
4. Невакшенов А.Б. Зарождение и развитие англо-русских отношений в XVI-XVII вв. : автореф. дис. … канд. ист. наук. — М., 2004.
5. Орлов А.А. «Теперь вижу англичан вблизи.»: Британия и британцы в представлениях россиян о мире и о себе (вторая половина XVIII — первая половина XIX вв.). Очерки. — М., 2008.
6. Прокофьева Н.Е. Англо-русские культурные контакты XVII в. : автореф. дис. … канд. ист. наук. — М., 2003.
7. Соколов А.Б. Навстречу друг другу: Россия и Англия в XVI — XVIII вв. — Ярославль, 1992.
8. Бантыш-Каменский Н.Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 г.). — М., 1894-1902. — Ч. I.
9. Карамзин Н.М. История государства Российского : в 12-ти т. 2-е изд. — СПб., 1818-1829.
10. Соловьев С.М. История России с древнейших времен : в 6 т. — 2-е изд. — СПб., 1897.
11. Мартенс Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций России с иностранными державами. Т. I-XV: Трактаты с Англией. — СПб., 1874-1909.
12. Мартенс Ф.Ф. Россия и Англия в продолжение XVI и XVII веков // Русская мысль. — М., 1891. — Кн. I-II.
13. Lubimenko I. Anglo-Russian Relations During the First English Revolution // Transactions of the Royal Historical Society. Fourth Series. — Vol. XI. — L., 1928.
14. Lubimenko I. Les Relations Diplomatiques de 1’An-gleterre avec la Russie au XVII-e Siècle // Revue Historique. 51 аnnéе. — T. 163. — Sept. — Oct. 1926.
15. Lubimenko I. Les Relations Commerciales et Politiques de l’Angleterre avec la Russie avant Pierre le Grand. — P., 1933.
16. Любименко И.И. Англия и Россия в XVII в.// Английская буржуазная революция XVII века : в 2 т. — М., 1954. — Т. II.
17. Архангельский С.И. Дипломатические агенты Кромвеля в переговорах с Москвой // Исторические записки. — Вып. 5. — 1939.
18. Шунков В.И. Эпизод из деятельности английских купцов в Московском государстве XVII века. 1650-1653 // Исторический архив. — 1939. — № 2.
19. Кан А.С. Сведения русских об английской революции // Известия Академии наук СССР. Серия истории и философии. — Т. VI. — № 5. — 1949.
20. Рогинский З.И. Из истории англо-русских отношений в период протектората Кромвеля // Новая и новейшая история. — 1958. — № 5.
21. Рогинский З.И. Миссия лорда Колпепера в Москву. (Из истории англо-русских отношений в период Английской буржуазной революции XVII в.) // Международные связи России в XVII-XVIII вв. — М., 1966.
22. Рогинский З.И. Так называемый «Протест царя Алексея Михайловича по поводу казни короля Карла I». // Ученые записки Ярославского гос. пед. ин-та им. К.Д. Ушинского. — Вып. XXII (XXXII): Всеобщая история. — 1957.
23. Рогинский З.И. Поездка гонца Герасима Семеновича Дохтурова в Англию в 1645-1646 гг. Из истории англо-русских отношений в период английской революции XVII века. — Ярославль, 1959.
24. Рогинский З.И. Лондон 1645-1646 годов. Новые источники о поездке гонца Герасима Семеновича Дохтурова в Англию. — Ярославль, 1960.
25. Алексеев М.П. Англия и англичане в памятниках московской письменности XVI-XVII вв. // Ученые записки ЛГУ — Вып. 15. Серия исторических наук. — 1947.
26. Алексеев М.П. Русско-английские литературные связи (XVIII — первая половина XIX в.) // Литературное наследство. — Т. 91. — М., 1982.
27. Алпатов М.А. Что знал Посольский приказ о Западной Европе во второй половине XVII в. // История и историки. Историография всеобщей истории : сб. статей. — М., 1966.
28. Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XII-XVII вв.). — М., 1973.
29. Поршнев Б.Ф. Франция, Английская революция и европейская политика в середине XVII в. — М., 1970.
30. Шамин С.М. Куранты XVII столетия. Европейская пресса в России и возникновение русской периодической печати. — М. ; СПб., 2011.
31. Вести-Куранты. 1600-1639 гг.; 1642-1644 гг.; 16451646, 1648 гг.; 1648-1650 гг.; 1651-1652 гг., 1654-1656 гг., 1658-1660 гг.; 1656 г., 1660-1662 гг., 1664-1670 (в 2-х ч.). М., 1972; 1976; 1980; 1983; 1996; 2008-2009.
32. Рогожин Н.М. Посольский приказ. Колыбель Российской дипломатии. — М., 2003.
33. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией императорской Академии наук. Т. IV: (1645-1676). — СПб., 1841.
34. Полное собрание законов Российской империи. — СПб., 1830. — Т. II.
35. Капустин М.Н. Дипломатические сношения России с Западною Европою во второй половине XVII века. — М., 1852.
36. Loewenson L. Did Russia Intervene after the Execution of Charles I // Bulletin of the Institute of Historical Research. — Vol. XVIII. — № 52. — L., 1940.