Автор: Худин Кирилл Станиславович
Журнал: Вестник РГГУ. Серия «История. Филология. Культурология. Востоковедение». 2012
В фонде Аптекарского приказа в РГАДА сохранились документы начиная с сентября 1629 г. Вероятно, более ранние документы могут находиться в других фондах РГАДА или в других архивах1.
Самое раннее упоминание можжевеловых ягод мы встречаем в документе от 2 октября 1629 г.2 Кроме того, упоминание это косвенное. Документ представляет собой память из Аптекарского приказа в Приказ Большого дворца о даче в Аптекарский приказ «десять кадей дубовых добрых», необходимых «для квашения можжевеловых ягод».
Следующий документ, упоминающий «мозжевеловые ягоды», относится к 29 сентября 1630 г. Памятью в Приказ Большого дворца требуется «сажень дров да для ягоды мозжевеловые два ведра дрожжей пивных»3. Стоит отметить, что хотя этот документ опубликован в «Матерьялах…» под № 5, соотнести его ни с одним из документов в архивной описи фонда Аптекарского приказа мне не удалось. С известной натяжкой можно отождествить опубликованный документ, датированный 29 сентября 1630 г., и неопубликованный от 11 сентября 1631 г. Однако, во-первых, в последнем не упоминается сажень дров, а во-вторых, в опубликованной в первом томе «Матерьялов…» описи присутствуют оба документа (№ 51 и 81).
Следующий документ датирован 10 августа 1632 г.; в нем мы встречаемся с такими производственным процессом, как соление можжевеловых ягод. Во все тот же Приказ Большого дворца из Аптекарского приказа отправляется память, в которой испрашивается «на соление ягод мозжевеловых два пуда да пять ведр дрожжей пивных да пять ведр дрожжей красных вин».
К сожалению, из-за большого пробела в документах с 1633 по 1643 г. проследить использование ягод, как и вообще функционирование Аптекарского приказа, невозможно. Однако мы можем проследить тенденцию и сделать вывод о том, что производственные процессы с можжевеловым сырьем производились в начале осени (редко в конце лета). Памяти датированы: в 1629 г. – 2 октября, в 1630 г. – 29 сентября, в 1631 г. – 11 сентября, в 1632 г. – 10 августа, в 1633 г. – 30 сентября. Итак, на протяжении 5 лет эта дата колеблется в диапазоне от конца августа до конца сентября.
В документах можжевеловый спирт несколько раз упоминается рядом с «маслом мозжевеловым»4. Так, согласно записной книге Аптекарского приказа за 1643 г., «что кому дано аптекарем и алхимистам оптекарских всяких запасов на водки и на масла и на сахары и на сыропы и на пластыри и на балсамы и на всякие дела и составы и что по памятем взято ис Приказу Большого Дворца всяких дворцовых запасов в водки и во всякие составы и что чего зделано и принято весом и что Государева аптекарского огорода принято масл и водак которые деланы из трав», в августе 1643 года из трех четвертей этих ягод аптекарь Андрей Иванов из 5 ведер романейных и 5 ведер пивных дрожжей изготовил «масла… весом двадцать шесть золотников» и «спирту. весом семь фунт с четвертью фунтов»5.
В своей работе, посвященной можжевеловой повинности, И.Я. Гурлянд сообщает, что «во время прений по. [его] докладу. читанному на Ярославском Областном Съезде, Е.В. Барсов сообщил, что из можжевеловой ягоды выделывалось еще “сусло”, которое подавалось царю и боярам в постные дни»6.
Дрожжи также использовались «для квашения можжевеловых ягод»7, но при этом использовались пивные дрожжи. Глагол «квасити» в одном из своих значений – «держать в воде, отмачивать, мочить»8. Иногда к ингредиентам добавлялась соль9. Однако это скорее относилось к «можжевеловому маслу».
Причем разница в рецептурах из документов Аптекарского приказа не всегда ясна. «Реестр…» в двух главах последовательно приводит «Состав спирту можжевелова» и «Состав масла можжевелова».
Для спирта необходимо было «взяти ягод можжевеловых, истолочь и налить водою или пивом, подогрев не гораздо горяче, и поставить в сосуде древянном, чтоб не очень жидко, и положить тут дрожжей и дать киснуть; чрез две недели, как укиснет, перегоняй чрез кубик и пойдет арака, а после тое араку перегоняй, придав ягод немного и гонить снова и будет спирт. А будет его сделать крепчае и тот же спирт перегонить в третий раз, – будет самый крепкий спирт. Также из иных ягод или трав спирты чинить можно»10. Иными словами, здесь приводится рецепт производства простого и двойного вина, о которых говорилось выше11.
Состав «масла можжевелова» несколько отличался: «Взять ягод можжевеловых спелых, истолоч и налить водою теплою, настоять трои сутки; а ягод не густо и не жидко, и как настоится и положить в него соли горсть до куба и перегонить как вино, и как пойдет водка, а с водкою масло, и будет наверху плавать и с той водки масла сбирать. А сбирать так: взять рюмку, у которой в узком месте была б дырка, и тое дырку заложить рукою, и маслом налить того перепуску в тое рюмку и тихонько воду выпустить, а масло оставить. Также и анисное, и кроповое масло чинить. А то масло можжевеловое силу имеет камень выводить и мочь задержанную, легко творить женам рождение, внутрь приимаючи по пяти или шти каплей, и грыжу внутри усмиряет. Тож масло в поралижу (чу) (видимо, параличу. – К. Х.), в ломотах составных с зимней причины, им натираючи, помогает»12.
Согласно документам слово «масло» имело как минимум два значения. Во-первых, под «маслом» понимали «растительное (преимущественно оливковое) масло» или «животный жир, преимущественно коровье масло»13, а во-вторых, другим значением этого слова является «лечебная мазь»14. Грань между этими значениями в целом вполне условна. В любом случае масла применяли, как правило, наружно, то есть натирали отдельные части тела, потому как оно «исцеляет, егда… мажут»15.
С упоминанием «масла можжевелова» мы встречаемся в следующий раз в документе, датированном 25 мая 1647 г. В своей челобитной Афанасий Боборыкин просит выдать ему наряду с другими лекарственными препаратами «масло можжевеловое», которое ему и отпускают в количестве 15 золотников16.
Однако ни в одном из документов мы не встречаем сведений о том, как происходил сбор можжевеловых ягод. Зато во всех перечисленных документах есть упоминание Приказа Большого дворца как поставщика этого сырья17.
Это подтверждает гипотезу Д.В. Лисейцева, которую разделяют и другие исследователи, о том, что «есть основания считать его (Аптекарский приказ. – К. Х.) одним из подразделений Большого Дворца»18. Ко второй половине XVII в. эта зависимость все более ослабляется. Так, в 1651 г. Аптекарский приказ самостоятельно закупает необходимое сырье в торговых рядах. Согласно приходно-расходной книге Аптекарского приказа, 21 августа 1651 г. у тяглеца Новгородской сотни Ивашки Самойлова «с товарыщи» было куплено 6 четвертей ягод можжевеловых «для перепуску масла и спирту». За эти ягоды было уплачено 2 рубля 13 алтын 2 денги, то есть по 13 алтын 2 денги за четверть19. На этом этапе можно говорить лишь о финансовой зависимости от Приказа Большого дворца.
Собственно, до тех пор, пока Аптекарский приказ находился в той или иной зависимости от Приказа Большого дворца и оставался дворцовым, говорить о сборе можжевеловой ягоды как о повинности можно весьма условно. Сама эта повинность складывалась на протяжении нескольких десятилетий и прошла в своем развитии ряд этапов. И.Я. Гурлянд упоминает их в своей работе и называет «основными приемами, при посредстве которых царская аптека XVII в. пополняла запасы материалов отечественного происхождения»20.
Хронологически первым был сбор «собственными средствами», без всякого участия населения21. В Аптекарском приказе было значительное количество травников, которые получали приказное жалованье, снабжались лошадьми и посылались «в лес для трав и коренья и цветов»22. К сожалению, в этих документах отсутствуют указания на конкретный предмет сбора. Но мы вполне можем экстраполировать это знание и сказать, что можжевеловые ягоды собирались и травниками. К этому же этапу И.Я. Гурлянд относит и закупки в торговых рядах23.
Затем этот исследователь справедливо отмечает постепенный переход к сбору «частью при помощи населения, частью собственными средствами». К этому этапу (или, говоря в терминологии Гурлянда, приему), на наш взгляд, стоит отнести сбор ягод стрельцами, упоминающийся в документах 1657-1658 гг. До этого периода сведений о поставках можжевеловых ягод мы не имеем.
27 июля 1657 г. датирована память из Аптекарского приказа в Стрелецкий: «московским стрельцам всех приказов собрать ягод мозжевеловых всякому приказу по четыре чети». Если исходить из того, что четь, или четверть, равна 209,9 л, то каждый приказ должен был собрать около 840 л ягод. Г.К. Котошихин в своем сочинении сообщает, что «бывает на Москве стрелецких приказов, когда и войны не бывает ни с которым государством, всегда болши 20 приказов»24. Если исходить из этой цифры, то, видимо, необходимо было собрать не меньше 80 четей, или 16 800 л, можжевеловых ягод.
«За те ягоды» велено было дать «московским стрельцом из Оптекарского приказу по цене денги»25. Размер оплаты не совсем ясен – в документе он не прописан, и оплата, видимо, производилась без предварительного сговора.
Память эта была адресована И.Д. Милославскому и дьякам Герасиму Дохтурову и Ивану Степанову. Герасим Семенович Дохтуров – московский дворянин, был в дьяках Стрелецкого приказа с 1654 по 1662 г. Его дед Кирилл – выходец из Царьграда, был в свое время врачом царя Феодора Ивановича26. Иван Степанов, «по прозвищу Лось», также состоял дьяком Стрелецкого приказа (с 1656 по 1662 г.)27.
И.Д. Милославский в указанное время возглавлял одновременно и Стрелецкий, и Аптекарский приказы. Этим, вероятно, и объясняется выбор стрельцов в качестве сборщиков ягод. Как видно, Приказ Большого дворца более не фигурирует в документах -работа стрельцов была оплачена из средств Аптекарского приказа.
Через год, в июле 1658 г., ситуация схожим образом повторяется, однако, видимо, в большем масштабе, так как собирать ягоды указывается уже не только московским стрельцам (слова «московским стрельцам»28 зачеркнуты в документе, который, видно, писался по аналогии с предыдущим), а «стрельцам всех приказов», также «по четыре чети с приказу». Из средств Аптекарского приказа полагалось выдать за ягоды деньги, причем теперь сумма уже указывается точно – «по полуполтине за четверть»29.
Стоит отметить, что фамилия Дохтурова исчезает из текста документа, в то время как, согласно С.Б. Веселовскому, он был дьяком Стрелецкого приказа вплоть до 1662 г.
Сам факт оплаты работ свидетельствует о том, что сбор можжевеловых ягод еще вряд ли являлся устоявшейся, обязательной повинностью. Я.И. Гурлянд отмечает особенность возникновения повинностей в России в XVII в. Существовал определенный круг повинностей, который выполняли различные сословные группы. «Если возникала надобность в каких-либо особых работах, то обыкновенно за эти работы платили: иногда, правда, без всякого предварительного уговора, очень часто – по уговору»: и ту, и другую ситуацию мы наблюдаем в описанных выше документах о сборе стрельцами можжевеловых ягод.
Мы можем однозначно сказать, что стрельцы собирали ягоды самостоятельно, а не с податного населения (например, дворцовых крестьян), так как в этом случае оно бы упоминалось в тексте. С другой стороны, из этих документов сложно четко уяснить, кому принадлежали земли, на которых производился сбор ягод. Если в документах конца 1640-х годов о сборе иного растительного сырья для Аптекарского приказа (например, осокорных шишек, свороборинного цвета и т. п.30) однозначно упоминаются «дворцовые волости», то здесь подобное упоминание отсутствует.
В период с конца 50-х до начала 60-х годов XVII в. мы встречаем сведения о сборе с крестьян «дворцовых волостей» свороборинного цвета31 и осокорных шишек32. Однако при сборе можжевеловых ягод в этот период крестьяне «дворцовых волостей» к работам не привлекались.
С начала 1660-х годов мы можем говорить о сборе можжевеловых ягод именно как о повинности, которая имеет свою четкую регламентацию: назначение ответственных за успешный сбор сырья, наличие планов сбора и разверстки их по населенным пунктам, большие объемы собираемого сырья, значительное расширение социального состава населения, подходящего под сбор.
Теперь, помимо дворцового крестьянства (которое, однако, как уже говорилось, не упоминается в данных документах), в этот процесс включаются, во-первых, крестьяне монастырских, патриарших и митрополичьих земель, а во-вторых, посадские люди.
Регионом сбора становятся Ростовский, Переславский и Ярославский уезды. Соответственно, повинностью облагалось как посадское население этих уездов, так и монастырское крестьянство на землях, которые в этих уездах принадлежали таким монастырям, как Ростовский Борисоглебский монастырь33, Переславский Горицкий и Свято-Троицкий Данилов монастырь в Переславле34, а также московским Спасо-Андроникову35, Новоспасскому36 и Троице-Сергиевой лавре37.
«Наиболее раннее известие, которое мы знаем, датировано 16 августа 1661 г. Из этого же документа, однако, видно, что повинность существовала и ранее», – сообщает И.Я. Гурлянд38. Этот документ Гурлянд обнаружил в архиве Оружейной палаты. Самый ранний документ, отложившийся в фонде Аптекарского приказа, датируется несколько более поздним временем – 5 сентября 1661 г.39 Более ранняя отписка ростовского воеводы Василия Унковского и дьяка Ильи Кириллова, поздняя – Переславль-Залесского воеводы Ефима Козлова.
Еще одним аргументом в пользу того, что с начала 1660-х годов мы уже можем говорить именно о повинности, является тот факт, что за неисполнение или уклонение от этого важного поручения воеводе, ответственному за сбор, грозили серьезные взыскания. Ранее мы подобных строгих мер в отношении сбора сырья не встречали.
Так, в царской грамоте Переславль-Залесскому воеводе Ефиму Васильевичу Козлову на обороте под знаком крыжа есть важная, можно сказать (особенно для самого воеводы), ключевая фраза: «А буде ты нашего указу не послушаешь, ягод мозжевеловых вскоре не зберешь и к Москве не пришлешь и ничего против нашего указу не зделаешь и учнешь посадских и уездных людей в ягодах мозжевеловых норовить для своего пожитку и тебе от нас Великого Государя быть в жестоком наказанье да на тебя ж велим доправить ягоды мозжевеловые против нашего указу все сполна да пени сто рублев»40.
В это же время в царских грамотах самарскому воеводе Ивану Микитичу Языкову и саратовскому воеводе Ивану Ивановичу Косагову мы находим те же приписки уже в отношении сбора солодового корня: «А толко ты нашего указа учнешь ослушатца солотково коренья не зберешь и к нам Великому Государю по первому зимнему пути вскоре не пришлешь и тебе от нас Великого Государя быть в великой опале [и в жестоком наказании – (зачеркнуто). – К. Х.] да на тебе за твое ослушание велим доправить пени сто рублев»41. Обе эти записи – и саратовскому, и самарскому воеводам – идентичны и датированы 14 сентября 1661 г. В более поздней записи, от 27 октября этого же года, о можжевеловых ягодах (цитировавшейся выше) угроза опалы уже вполне реально превращена в угрозу «жесткого наказания». Видимо, сроки поставок сырья серьезно срывались.
И.Я. Гурлянд приводит цитату из царской грамоты коломенскому воеводе Никите Иевлечичу Кутузову о сборе «корени черемицы чорной»42, датированной сентябрем 1666 г., когда повинность по сбору лекарственного сырья уже укрепилась. Здесь формулировки еще жестче: «А то знатно, что ты в зборе корени черемичного норовишь для своей бездельной корысти. А будет ты збирать не учнешь, и учнешь всяким людям норовить для своей бездельной корысти, и мы то коренье пошлем збирать мимо тебя, и будет-то коренье сыщется, и против нашего указу собрано будет, и на тебе за твое ослушанье и нераденье велим доправить пени сто рублев, да тебе от нас Великого Государя, быть в опале и в наказанье»43.
Подводя итоги, можно сказать о том, что можжевеловая повинность как обязательная, регламентированная процедура складывалась на протяжении трех десятилетий: как минимум с конца 20-х (о которых мы имеем первые сведения) до начала 60-х годов XVII в. За этот период масштабы сбора можжевеловой ягоды возрастали и в этот процесс включались все более широкие слои податного населения: от дворцовых крестьян до посадского населения нескольких крупных уездов.
Примечания
1 Шанин С.М. Куранты XVII-XVIII столетий в фондах современных архивов // Археографический ежегодник за 2005 г. М., 2007.
2 Российский государственный архив древних актов (далее – РГАДА). Ф. 143 (Аптекарский приказ). Оп. 1. Д. 4. Опубл.: Матерьялы для истории медицины в России (далее – Матерьялы.) / Под ред. Н.Е. Мамонова. СПб., 1881-1884. Вып. I. СПб., 1881. С. 2. № 4.
3 Матерьялы. Вып. I. С. 10. № 51.
4 РГАДА. Ф. 143. Оп. 1. Д. 133б. Л. 2 об.-3; Оп. 2. Д. 252.
5 Там же. Д. 133б. Л. 3.
6 Гурлянд И.Я. Можжевеловая повинность. Ярославль, 1903. С. 15.
7 РГАДА. Ф. 143. Оп. 1. Д. 66, 85; Матерьялы. Вып. I. С. 2, 10, 25.
8 Словарь русского языка XI-XVII вв. Т. 7. М., 1980. С. 104.
9 РГАДА. Ф. 143. Оп. 1. Д. 125.
10 Флоринский В.М. Русские простонародные травники и лечебники. М., 1879. С. 217.
11 Похлебкин В.В. История водки («-XX вв.). М., 1991. С. 184.
12 Флоринский В.М. Указ. соч. С. 218.
13 Словарь русского языка. Т. 9. М., 1982. С. 34.
14 Там же. С. 35.
15 Колесов В.В. Из лечебников и травников // Памятники литературы Древней Руси: Конец XVI – начало XVII века. М., 1987. [Вып. 9]. С. 512-513.
16 РГАДА. Ф. 143. Оп. 2. Д. 37; Матерьялы. Вып. II. С. 599-600.
17 РГАДА. Ф. 143. Оп. 1. Д. 4, 66, 85, 125, 153.
18 Лисейцев Д.В. Приказная система Московского государства в эпоху Смуты. М., 2009. С. 388.
19 Матерьялы… Вып. II. № 246.
20 Гурлянд И.Я. Указ. соч. С. 2.
21 Там же.
22 РГАДА. Ф. 143. Оп. 1. Д. 25; Матерьялы. Вып. I. С. 4-5. № 25.
23 Гурлянд И.Я. Указ. соч. С. 3.
24 Котошихин Г.К. О России в царствование Алексея Михайловича. СПб., 1884. С. 101.
25 РГАДА. Ф. 143. Оп. 2. Д. 250.
26 Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие XVI-XVII вв. М., 1975. С. 158-159.
27 Там же. С. 493.
28 РГАДА. Ф. 143. Оп. 2. Д. 413. Л. 1.
29 Там же. Л. 1 об.
30 Там же. Оп. 1. Д. 170, 184, 202; Оп. 2. Д. 34а, 39-41, 43, 45, 46, 49, 79, 84, 89b, 91а. Опубл.: Матерьялы. Вып. I. С. 89-90, 116. № 199, 231.
31 РГАДА. Ф. 143. Оп. 2. Д. 230, 356, 541, 542.
32. Там же. Д. 343.
33. Там же. Д. 463.
34 Там же. Д. 461.
35 Там же. Д. 481.
36 Там же. Д. 487.
37 Там же. Д. 459.
38 Гурлянд И.Я. Указ. соч. С. 11.
39 РГАДА. Ф. 143. Оп. 2. Д. 451.
40 Там же. Д. 474. Л. 2 об.
41 Там же. Д. 457, 458. Опубл.: Матерьялы. Вып. III. С. 738-739. № 906.
42 Матерьялы. Вып. III. С. 796. № 1063.
43 Гурлянд И.Я. Указ. соч. С. 9-10.