Автор: Давыдов Матвей Ильич
Журнал: Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия История. Международные отношения. 2015
В общей номенклатуре дошедших до нас актов XVI – начала XVII столетия одними из наиболее редко встречающихся разновидностей данной категории источников являются погонные грамоты и памяти, то есть административные распоряжения о розыске преступников. Хотя собственно упоминания об их выдаче в материалах средневекового судопроизводства нельзя назвать уникальными, насколько нам удалось установить, к настоящему времени опубликованы всего лишь два подобных документа, хронологически относящихся к обозначенной выше эпохе; они датированы 1586 и 1589 гг. соответственно 1. Полагаем, объяснение наблюдаемой ситуации следует искать в том, что рассматриваемые разновидности актов (равно как и некоторые другие – например, зазывные и приставные грамоты и памяти) имели крайне ограниченный срок действия, утрачивая самостоятельное юридическое значение буквально сразу же после начала слушаний по существу дела; потому-то случаи их последующего обнаружения специалистами в собраниях частных лиц, духовных корпораций и государственных учреждений столь немногочисленны.
Посему несомненный интерес представляют новые находки ранних погонных грамот и памятей. Один документ такого рода был выявлен нами в ходе археографического описания ранее неучтенной части фонда Суздальского Покровского девичьего монастыря Государственного архива Владимирской области (далее – ГАВО)2; текст этого источника издается в приложении к настоящей работе.
Не останавливаясь подробно на внешней критике памятника – благо его палеографические особенности оговорены нами в легенде к публикуемому документу, отметим лишь несоответствие между самоназванием источника («наказная память») и его содержанием. Как нам кажется, тому есть свое объяснение. Погонные грамоты и памяти, по сути, представляли собой циркуляры, адресованные неопределенно широкому кругу лиц, тогда как рассматриваемый акт был направлен лишь в вотчины Покровского монастыря, пусть даже и без обозначения имен конкретных получателей. Территориальное сужение сферы действия придавало ему некоторую схожесть с наказной памятью, хотя тот, конечно, не являлся ею.
Вкратце осветим обстоятельства создания и фабулу документа. Его появлению предшествовала присылка в Суздаль грамоты, оформленной от имени царя Федора Ивановича и скрепленной дьяком Тимофеем Петровым, которая, в свою очередь, извещала местные власти о случившемся неподалеку от Троице-Сергиева монастыря в ночь с 10 на 11 января 1596 г. нападении разбойничьей шайки Ивана Обоютина на обоз галичских торговых людей. Последним, однако, удалось отбиться и даже задержать четырех злоумышленников; тем не менее, семеро их «товарищей», включая главаря, сумели скрыться и были объявлены в розыск. Собственно, как раз-таки после этого, действуя на основании полученных из Москвы инструкций, суздальские губные старосты Захарий Сабуров и Григорий Городчиков и составили интересующую нас погонную память. Она была направлена в Покровский монастырь для дальнейшей переадресации в вотчины обители и публичного объявления на крестьянских сходах и «по торжком» о награде для тех, кто будет содействовать скорейшей поимке беглецов, и опале за их намеренное укрывательство. Также к памяти прилагался список с присланной из столицы росписи примет разбойников.
При обращении непосредственно к тексту источника нельзя обойти вниманием факт принадлежности трех из семи членов шайки Ивана Обоютина к категории служилых людей (два городовых сына боярских и один казак), что, в свою очередь, позволяет говорить о наличии у них определенной профессиональной боевой подготовки и, как следствие, об организованном характере данного преступного сообщества в целом. На последнее также указывает зафиксированная в документе географическая привязка имен тех же разбойников к регионам, расположенным к югу от Москвы -Кашире, Крапивне и Малоярославцу, – в то время как осуществленное ими нападение на галичских торговых людей произошло где-то чуть севернее границы Радонежского и Переславского уездов. Даже по современным автодорогам расстояние между местом совершения разбоя и Малоярославцем или Каширой, ближайшими к столице населенными пунктами из числа упомянутых в тексте памяти, составляет более 200 км. Иными словами, действуя на столь значительном удалении от своей «штаб-квартиры», преступники несомненно обнаруживали навыки ориентирования и выживания в незнакомой среде. Добавим для сравнения, в актах того же Покровского монастыря за период последней трети XVI – начала XVII столетия отложилось большое количество челобитных, освещающих подобные происшествия 3, однако последние, в отличие от разбираемого случая, уместнее все же трактовать скорее как бытовые конфликты (пусть порой и носившие ожесточенный характер) землевладельцев-соседей, подвластных им людей и крестьян между собой, не более.
Как нам кажется, не является случайным и выбор разбойниками в качестве объекта противоправной деятельности участка Переславской дороги именно «по ту сторону Троицы-Сергеева монастыря». В рассматриваемое время этому тракту, соединявшему Москву с северными районами государства, в том числе Холмогорами и Архангельским портом, принадлежало значение одной из важнейших торговых артерий как внутри страны, так и, прежде всего, во взаимоотношениях России с западноевропейскими державами; указанное обстоятельство, разумеется, было известно членам шайки, которые наверняка заранее рассчитывали на богатую добычу в случае успешного проведения задуманной ими операции. Впрочем, относительно безнаказанно Иван Обоютин и его подручники могли действовать лишь на некотором удалении от столицы. Дело в том, что отрезок пути между Москвой и обителью св. Сергия считался своего рода «правительственной трассой» (представители царского семейства и виднейшие аристократы ежегодно, а бывало и чаще, отправлялись к Троице на богомолье) и несомненно надежно охранялся, тогда как земли, лежавшие за монастырем, уже не подлежали столь пристальному присмотру и потому были более уязвимы с точки зрения обеспечения должного уровня безопасности.
Наконец, особого внимания заслуживает приложенная к памяти роспись примет злоумышленников, «хто каков рожеем и волосом, и что на ком примет и платья», невольно отсылающая читателя к хрестоматийной сцене опознания Григория Отрепьева в пушкинском «Борисе Годунове» 4. Попутно отметим и зафиксированную в источнике «многоликость» главаря шайки: «розбойничья голова Иванко Обоютин, а Киндеев сын он же, а Бедаревым и Коширою назывался он же». Эта фраза документа, также вызывающая в памяти определенные ассоциации – на сей раз со ставшей знаменитой репликой капитана Глеба Жеглова из многосерийного телефильма о работе сотрудников МУРа в первые послевоенные годы 5, несомненно, указывает на развитость навыков социальной адаптации у предводителя преступной группировки.
Сделанные нами выше наблюдения, относящиеся к конкретному эпизоду, полагаем, представляют определенной интерес и в контексте изучения более обширной проблемы, а именно -причин, путей развития и ближайших последствий процессов нарастания в конце XVI столетия кризисных явлений и противоречий внутри служилого сословия и постепенной криминализации его низов 6, что наиболее полно проявило себя чуть позже, уже в эпоху Смуты.
Теперь перейдем к вопросу о персоналиях, зафиксированных в тексте памяти. В самом ее начале специально указано (и это мы уже отмечали выше), что созданию документа предшествовало получение суздальскими губными старостами грамоты, подписанной от имени царя Федора Ивановича дьяком Тимофеем Петровым. О деятельности последнего в рассматриваемое время нам известно следующее: в 1596/97 г. он составлял десятни денежной раздачи по Кашире, Коломне, Мещере и Ряжску (и, стало быть, трудился в Разрядном приказе), на исходе 1597 г. и в мае 1598 г. числился вторым дьяком в Разбойном приказе, а в апреле все того же 1598 г. приводил к присяге царю Борису Федоровичу жителей Смоленска 7. Факт принадлежности дел о розыске преступников к компетенции Разбойного приказа общеизвестен; таким образом, можно уверенно заключить, что Тимофей Петров именно там нес свою службу еще в начале 1596 г. В этой связи, несомненно, обращает на себя внимание присущая интересующему нас дьяку «тяга к перемене мест», проявлявшая себя, кстати, и на более ранних этапах его карьеры 8; добавим, такого рода должностная чехарда была крайне нехарактерна реалиям тогдашней эпохи.
Большинство прочих упоминаемых документом лиц в других источниках, к сожалению, не фигурирует; нам удалось найти дополнительную информацию лишь о его составителях – Захарии Сабурове и Григории Городчикове. Оба они не единожды избирались суздальскими губными старостами. Согласно имеющимся в нашем распоряжении материалам первый занимал этот пост также в 1585/86, 1598, 1601, 1602 и 1602/03 гг.9, второй – где-то до 1594 г.10 В одном из актов 1585 г. говорится о наличии у Григория Городчико-ва поместья на территории Суздальского уезда 11. В отношении Захария Сабурова спорным является вопрос о допустимости его отождествления с Захарием Тимофеевым сыном Сабурова, известным еще по четырем грамотам – 1586/87, 1596/97 и ок. 1602 гг.12, а последнего, в свою очередь, – с Захарием Тимофеевым сыном Долгово-Сабурова, верставшим в 1596 г. новиков по Суздалю 13. Так, в росписи Долгово-Сабуровых действительно зафиксирован Захарий Тимофеев сын с пометой «был пострижен, бездетен»14, а несколько позже, под 1608 г., келарем Спасо-Евфимиева монастыря показан Закхея Сабуров 15. В то же время согласно родословным книгам отца Тимофея Долгово-Сабурова звали Федором, тогда как действовавший в Суздале помещик Тимофей Сабуров сразу в двух документах, датированных 1600 г., назван «Ивановичем» 16. Следовательно, проблема идентификации личности интересующего нас Захария Сабурова пока остается неразрешенной.
Напоследок несколько слов следует сказать о методике издания погонной памяти. Она основана на соблюдении следующих правил: устаревшие буквы заменяются современными (в том числе «и» и «й» расставляются в соответствии с принятыми сейчас правилами орфографии); «ъ» в конце слов и паерки опускаются; аббревиатуры раскрываются, а скрытые под титлами буквы вносятся в строку и графически не выделяются (единственное исключение – выделение в примечаниях выносных букв подчеркиванием, а букв, скрытых под титлами, круглыми скобками); в примечаниях оговариваются все значимые особенности содержания исходного текста, а также конъектуры пропусков и иные правки, внесенные в него публикатором.
Примечания
1 Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина. М., 1897. Ч. 2. С. 215 ; Акты юридические, или собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838. № 363. Обратим внимание, в текстах обоих источников имеются некоторые отступления от абстрактного формуляра погонных грамот (эта вариативность, в свою очередь, позволяет предположить, что в конце XVI столетия процесс складывания особенностей структуры рассматриваемой разновидности актов еще не был завершен до конца): так, в первом документе указан конкретный адресат – дорогобужский воевода Дмитрий Семенович Алябьев, а во втором – отсутствует перечень примет «сведомого татя» Клиша.
2 ГАВО. Ф. 575. Оп. 2. № 21.
3 См.: Маштафаров А. В. Явочные челобитные 15681612 годов из архива Суздальского Покровского девичьего монастыря // Русский дипломатарий. М., 2003. Вып. 9. С. 275 (№ 1), 283-285 (№ 8, 9) и т. д.
4 См.: Пушкин А. С. Борис Годунов. Сцена «Корчма на литовской границе».
5 «Ларичева Майя…, она же Анна Федоренко, она же Элла Кацнельбоген, она же Людмила Огуренкова, она же. Изольда Меньшова, она же Валентина Панеяд» (Место встречи изменить нельзя. Многосерийный телевизионный фильм / реж. С. С. Говорухин. Одесская киностудия, 1979. 4-я серия). Добавим, в романе братьев Вайнеров «Эра милосердия», выступившем в качестве сюжетной основы для постановки, данный эпизод передан иначе и не столь выразительно.
6 Об этом в источниках рассматриваемого времени см., например: Анпилогов Г. Н. Новые документы о России конца XVI – начала XVII в. М., 1967. С. 327-334, 338-341 и далее.
7 Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 516 (Л. 774) ; Разрядная книга 1475-1605 [гг.]. М., 1994. Т. IV, ч. 1. С. 3 (Л. 1035), 27 (Л. 1053) ; «Писаные законы России». Английское описание Московского государства конца XVI века / вводная статья, перевод и примечания С. Н. Богатырева // Исторический архив. 1995. № 3. С. 197 ; Смоленская крестоприводная книга 1598 г. / подготовили к печати С. П. Мордовина, А. Л. Станиславский // Источники по истории русского языка. М., 1976. С. 132-134 ; ЛихачевН. П. Разрядные дьяки XVI века. Опыт исторического исследования. СПб., 1888. С. 447. Продолжение примеч. 4 к С. 446 ; Там же. Прил. IV. С. 56-59 (по отдельной пагинации).
8 В августе 1584 г. Тимофей Петров показан митрополичьим дьяком (Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи Археографическою экспедициею Императорской Академии наук. СПб., 1836. Т. I. № 278), а за 6 лет до того правительство командировало его ко двору короля Дании [Русские акты Копенгагенского государственного архива / сост. Ю. Н. Щербачев (Русская историческая библиотека. Т. XVI). СПб., 1897. № 40]. Впрочем, последняя служба совсем не обязательно должна подразумевать фактическую принадлежность дьяка к ведомству Посольского приказа; не исключено, что это было разовое (церемониальное) назначение.
9 Акты служилых землевладельцев XV – начала XVII века : в 4 т. М., 1997. Т. I. № 259 ; М., 1998. Т. II. № 222, 363 ; Маштафаров А. В. Указ. соч. С. 323 (№ 62. Л. 66), 327 (№ 68. Л. 105) ; Антонов А. В., Маштафаров А. В. Об архиве Суздальского Покровского девичьего монастыря XV – начала XVII века // Русский дипломатарий. Вып. 10. М., 2004. С. 322. № 364.
10 Акты Суздальского Спасо-Евфимьева монастыря 1506-1608 гг. М., 1998 (далее – АССЕМ). № 249. Л. 1, 2, 6.
11 Там же. № 221. Л. 9.
12 Там же. № 225. Л. 383, 383 об. ; № 259. Л. 2 об. ; Антонов А. В., Маштафаров А. В. Указ. соч. С. 313. № 289 ; ГАВО. Ф. 575. Оп. 1. № 37. Л. 3.
13 Десятни новиков, поверстанных в 1596 году / сообщ. Н.[П.] Лихачев // Известия русского генеалогического общества. СПб., 1909. Вып. 3. С. 118.
14 Памятники истории русского служилого сословия / сост. А. В. Антонов. М., 2011. С. 155.
15 АССЕМ. № 268.
16 Ср.: Памятники истории русского служилого сословия. С. 155 ; Маштафаров А. В. Указ. соч. С. 325, 326 (№ 66), 326, 327 (№ 67. Л. 121, 122).
Приложение
1596 г. февраля 6. – Погонная («наказная») память, по грамоте ц. Федора Ивановича (Разбойного приказа), суздальских губных старостЗахария Сабурова и Григория Городчикова в вотчины Суздальского Покровского м-ря о поимке разбойничьей шайки Ивана Обоютина
(Л. 1) 1-Лета 7104-го по государеве цареве и великого князя Федора Ивановича всеа Русии грамоте за приписью государева дияка Тимофея Петрова от суздальских губных старост от Захарьи Сабурова да от Григорья Городчикова Суздальского Покровского диви-ча монастыря вотчины в села и в деревни, и в слоботки, и по торжьком старостам и целовалником, сотцьким, и пятидесятцьким, и десятцьким, и всяким многим людям. Нынешняго 104-го году генваря в 11 день с суботы на недель2 в ночи розбойники розбили по Переславской дороге по ту сторону Троицы-Сергеева монастыря верст с пять галичан торговых людей Пахомка Серышова с товарыщы, и тех розбойников поимано четыре человеки, а досталные товарыщи их – голова Иванко Обоютин с товарыщи, семь человек, – с того розбою ушьли безвесно. А хто каков рожеем и волосом, и что на ком примет и платья, и тому к вам послана розпись, подклеена под сею наказною памятью.
И где те розбойни[ки]3 появятца, и вы бы тех розбойников переимали и привели к нам в Суздаль. А хто тех розбойников поимает и в Суздаль приведет, и тех людей государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии пожалует. А где те розбойники объявятца, а их не переимают4 и в Суздаль не приведут, и тем людем от государя быти кажненым. А с сее бы есте розсписи, списывая списки слово в слово, да меж себя розсылали часа5 того-1. ||
(Л. 2) 6-Список с росписи слово в слово.
Розбойничья голова Иванко Обоютин, а Киндеев7 сын он же, а Бедаревым и Коширою назывался он же: ростом середней человек, лицем и волосом беловат, угреват, плоск, бухон, ус маленек. А платия на нем: полукафтанье2 дорогилной червчатой на бумаге да кафтан синь суконной, нашивка червъчата, однорятка зелена8, завяски шелк зелен з белым шелком; да шапка багрова петли серебряны с пухом, под нею лисьи лапки.
Коширенин сын боярской Бориско Тимофеев сын Козюков: ростом высок, тонковат, волосом рус, уса и бороды нет. А платия на нем: кафтан бораней под сукном белым сермяжным, пугвици у него вкалываные; у него шапка лазорева черкаская с лисицею.
Кропивенской казак Ондрюшка Щекуров: ростом невелик, волосом беловат, уса и бороды нет. А платья на нем: кафтан бел сермяжной, завяски на нем ременные, да кафтан бараней наголной; шапка черкаская с пухом.
Михайлов человек Никитича Юрьева Петрушка Стрепков: ростом низмен, кренаст, волосом черн, рожеем смугол, ус немал, бороду сечет. А платия на нем: кафтан теплой мерлущатой под сукном синим настрафилным, нашивка на нем болшая, шелк червъчат.
Гришка Счербинка Ивашков человек Обоютина: ростом невелик, волосом рус, молод, уса и бороды нет. А платия на нем: кафтан синь настрафиль, нашивка9 на нем частая, шелк рудожелт10, полукафтанейце11 белое12 наголное.
Сын боярской ярославец Левка Офонасьев: ростом высок, тонок, волосом13 бел, уса и бороды нет. А живет у Иванка у 2-Обоютина и14 у Килдеева15 -2. А платия на нем: кавтан лазорев зенденной лисей, нашивка болшая, шелк червъчат; шапка вишнева с пухом.
Савка Холмитин гулящей человек: ростом высок, чермен, борода16 велика. Платия на нем: кафтан лазорев настрафиль, нашивка шелк червъчат17, кафтан бораней наголной да сермяга бела, || (Л. 3) пугвици на ней хамьянные.
К сему списку Захарей Сабуров руку свою приложил, а Григорей Городщиков печать свою приложил лета 7104-го год[у]3 февраля в 6 день-6.
На Л. 2 об., 3 (сразу после даты) скрепа: 18-Захаря2 || Сабуров-18.
На Л. 1 об. помета о получении: 19-Месяца февря-ля2 в 14 день принес сю розпись гумной2 целовалник Смирной Шумков-19.
ГАВО. Ф. 575. Оп. 2. № 21. Подлинник на 3-х листах расклеенного столбца: 154 х 393; 152 х 389; 152 х 61.
На Л. 3 внизу на отгибе правого поля сохр. место крепления утраченной прикладной печати; след от печати отс.
Примечания: 1- -1 Чернила I, почерк I. 2, 2- -2 Так в ркп. 3 Текст в кв. скобках вркп. отс.; восст. по смыслу. 4 В ркп.: переилают. 5 В ркп.: ч(а)сса. 6- -6 Чернила II, почерк II. 7 Так в ркп.; ср. ниже. 8 Из синя, ле убористо над строкой. 9 В ркп.: нашавка. 10 желт из шелк. 11 Над второй а затерта н. 12 Из белои – и затерта, е по другой букве. 13 с по л. 14 Из у. 15 Так в ркп.; ср. выше. 16 р по о (?). 17 ъ из в. 18- -18 Чернила I, почерк III. 19- -19 Чернила III, почерк IV.