Автор: Рассказов Вячеслав Леонидович
Журнал: Общество и право 2020
В начальный период Московского государства принципы судоустройства и отправления правосудия нашли довольно подробное (для того времени) отражение в Судебнике 1497 г. [1, т. 2, с. 54-62]. При этом акцент делался на разрешении имущественных споров. Также в этом акте находила отражение специфика рассмотрения торговых дел. Многие положения Судебника 1497 г. были развиты в Судебнике 1550 г. [2, с. 97-129]. Следующим наиболее значимым правовым актом в этой сфере было Соборное уложение 1649 г., т.е. от Судебника 1550 г. до Соборного уложения прошло почти сто лет. Рассмотрим основные тенденции развития гражданского судопроизводства в это время в контексте особенностей правового регулирования споров в сфере торговых отношений.
Так, в Судебнике 1550 г. имелись некоторые новеллы. В частности, значительно более пристальное внимание уделялось нормам, запрещавшим судейским работникам брать «посулы», из чего можно сделать вывод, что суд первой половины ХУ1 в. был в немалой степени подвержен коррупции. Судебник гораздо подробнее регулировал участие общины в суде наместников (волостелей). Также в нем содержался ряд изменений, касающихся вопросов о судебных доказательствах, в том числе была усилена значимость свидетельских показаний.
И хотя в данном акте еще не было выделено экономическое (хозяйственное, торговое) судопроизводство, в целом развитие процессуального права шло в этом направлении, о чем может свидетельствовать положение третейского суда. Так, после принятия Судебника 1550 г. можно привести следующие примеры (взяты из работы А.Ф. Волкова [3, с. 61-63]): «А о чем судьи наши вопчии сопрутся, они на третий едут на князя великого… а о чем ся судьи сопрут, ино им третей, господине, отец наш святы Иона Митрополит всея Руси». Обыкновенно, однако же, «третей» не назначался. Выбор его редко предоставлялся самим тяжущимся, чаще судьям, которые должны были решить дело: «.а судьям нашим третей волный», – говорится чаще всего в рядных грамотах князей. Но как сами тяжущиеся, так и судьи могли не согласиться в выборе третьего, поэтому иногда определялся способ, каким должно было происходить избрание: «а судьи наши вопчие о чем ся сопрут, и оне берут трех Князей наших земель, а на ком ищут, и тот судья себе берет из трех одново»; «а берет третьяго тот судья, с которым ищея, а не полюбит тот товарищ его того третьего, и им третей из нашые братьи из трех Князей Русских»; «а берут себе третьяго, из моих Бояр Великого Князя дву Бояринов, изо Княжих из Дмитриевых Юрьевича Бояр большого одиного Боярина из Бояр; а воиме-нует третьих тот, который ищет, а тот берет, на котором ищут»; «а третей межи нас хто хочет, тот воименует три Князи крестьянские: а на ком ищут, тот себе изберет из трех одиного; а судьи наши вопчии о чем сопрутся, ино им третей по тому ж». И этот способ, однако же, не устранял несогласия в выборе третьего, потому присовокуплялось иногда: «а не изберут себе судьи ис тех трех Бояринов третьего, и они придут перед меня перед Великого Князя и мне велети ему брати ис тех же трех Бояринов третьяго, на которых ся звали; а не всхочет тот, на ком искали, ис тех трех Бояринов третьего, и мне Князю Великому того обвинити и велети на том доправити» или: «а не изберут себе третьего, ино им третий яз Князь Великий». Впрочем, такие полные определения делались редко, большей частью случай несогласия в выборе посредника оставался непредвиденным и потому неопределенным [3, с. 60]. Как видно, здесь третейский суд еще не является самостоятельным – он необходим на случай, если «обчему» суду не было необходимого доверия.
В связи с этим нужно заметить, что в Средние века в Европе роль «третьих» активно выполняли духовные лица, поэтому неудивительно, что и на Руси таковыми могли быть митрополиты. Некоторые авторы [4] полагают, что в Московской Руси третейский суд был распространен, при этом использовались в основном следующие его формы: «игуменский» суд (игумен и несколько «братий»); «митрополичий» суд (митрополит как высшая инстанция); суд «мирового ряда» (суд «добрых людей»). Последняя форма, как отмечает В. Дрожжин, была распространена в середине ХVI в. [5, с. 59]. При этом судьи («судейки») из «добрых людей» именовались по-разному (излюбленными судьями, мирскими судьями, земскими судьями) и выполняли свои судейские функции на общественных началах, в связи с чем больше подходят на роль третейских судей в классическом понимании этого слова [6, с. 46]. В историко-правовой литературе отмечается, что эта форма споров была широко распространена в нашей стране. Утверждается также, что в Х! в. эта форма разрешения споров была едва ли не единственной [4, с. 39]. Вместе с тем не все авторы с этим согласны [7, с. 49]. На наш взгляд, применительно к Древней Руси нельзя говорить об исключительном преобладании третейских судов – таковые функционировали, по меньшей мере, по санкции государственных органов. Нужно также учесть, что в древности преобладали обычаи, однако это не дает оснований говорить о неправовом регулировании общественных отношений.
Таким образом, есть основания констатировать, что до середины ХУ!! в. третейские суды имели место, но о широком их распространении говорить не приходится, поскольку довольно активно развивалась государственная судебная система. Нужно также иметь в виду, что то, что указанные выше авторы относят к третейским судам, таковыми, на наш взгляд, в полной мере не являлись с позиции современного понимания третейских судов. Да, те суды («третьи») был посредниками, но посредниками по всем гражданско-правовым (и, очевидно, не только) спорам, в то время как современные третейские суды являются посредниками только по имущественным спорам в сфере экономической (хозяйственной, торговой) деятельности. Как нам представляется, данное обстоятельство нередко не учитывается при исследованиях института третейских судов в истории России.
Между тем после издания Судебника 1550 г. и до принятия Соборного уложения 1649 г. нормативная база процессуального характера пополнялась разного рода указами, имеющими в основном правоприменительный характер, однако при этом каких-либо принципиальных изменений не происходило. Сразу следует отметить, что норм, регулирующих порядок судебного рассмотрения именно торговых (экономических) споров, не принималось. Тем не менее ряд юридических положений, хотя и не упоминали торговые отношения как предмет рассмотрения в суде, со всей очевидностью касались и этой сферы, хотя и в разной мере.
В частности, речь идет о взыскании долга по суду, когда заемщику могла быть предоставлена льгота, предусматривавшая уплату долга в рассрочку. Такая льгота находила свое объяснение. Дело в том, что в условиях развивающихся экономических (хозяйственных, торговых) отношений имелась нужда в денежных средствах, особенно у городского населения, занимающегося ремесленничеством, а также у представителей дворянства, не обладающих крепким хозяйством. Соответственно, государство, заинтересованное в таком процессе, создавало предпосылки для отмеченной и подобных льгот, а также гарантии для участников сделок по займам.
Данный подход нашел отражение в ст. 36 Судебника 1550 г., согласно которой требовалось, чтобы уплата по долгу осуществлялась в суде непременно с участием высших должностных лиц при возможности, как мы отмечали, уплаты в рассрочку, причем отсрочек могло быть несколько («колке отпись не буде»). Сам факт уплаты долга удостоверялся подписями и печатью должностного лица (обычно боярина), за что уплачивалась пошлина, размер которой был твердым и не зависел от количества отсрочек по уплате долговых обязательств. Судебные работники(дьяки, подьячие, недельщики) должны были, помимо оформления актов, хранить денежные средства, вносимые заемщиком в счет частичной уплаты долга.
В правоприменительной практике эта норма, судя по дошедшим до нас документам, активно использовалась.
Так, в судной грамоте князя Владимира Андреевича Старицкого, которая была дана крестьянам Вохонской волости [8, т. 1, № 257], указывалось о взыскании долга по суду, при этом предусматривался шестинедельный льготный срок. В частности, в этой грамоте указывалось: «который ответчик в исцов иск хлеб и денги принесет выборным судьям те хлеб и денги имати в исцово да без росту, да тот хлеб и денги хранити у себя … а который ответчик сполна выплатит исцов иск, правые грамоты имати у исца назад да на правых грамотах исцева подпись велети исделать».
И.Д. Беляев приводит ряд следующих актов в этом контексте [1, с. 484-489]. В 1555 г. царь приговорил с боярами, чтобы по суду в 100 рублях ставить на правеж не более одного месяца, а если срок больше, то по отдельному расчету; а с кого в срок доправить долга невозможно, отдавать головой кредитору до искупа. В случае если должник просит о переводе своего долга на другого человека, то на это дать не более месяца – дабы не «волочить» кредитора. В другом акте (1558 г.) регулировался вопрос о платеже долгов по закладным вотчинам. В частности, не только допускалось отдавать вотчину в долг, но и разрешалось кредитору пользование доходами с пашен вместо процентов по долгу, а если вотчинник, не уплатив долги, скрывался, то этот покупатель вотчины должен был заплатить долг, и если не с чего было платить, то в погашение долга эта вотчина у него изымалась. Согласно узаконению 1635 г. об отмене исков по долгам без кабальных записей суд признавал только те долги, по которым имелись кабальные записи (крепости), без таких записей иски судом отвергались. Ряд узаконений касался судебных доказательств. В 1625 г. было издано узаконение о процедуре целования креста. В 1628 и 1629 гг. очередными узаконениями уточнялись вопросы о порядке вызова и явки сторон в суд. В частности, предусматривалось, что ответчик не может посылать в суд своих доверенных, если процесс доходит до обыска. В 1642 г. было издано узаконение, касающееся порядка отправления правосудия. Так, предусматривалось, что если ответчик заявит на истца встречный иск, то «давать ему суд в том же приказе» (аналогичный указ был издан и в 1648 г. [10, с. 238], и в последующее время).
Нельзя не отметить, что вопросам обеспечения обязательств, вытекающих из торговых и иных договоров, законодатель уделяет значительно больше внимания, чем собственно порядку судебного производства. Такое положение представляется закономерным: если ранее сам процесс был изложен достаточно подробно, то механизм обеспечения сделок – нет. В связи с этим законодатель на последующем этапе развития процессуального законодательства акцентирует внимание на обеспечительной стороне процесса. Указанные выше нормативные процессуальные предписания в той или иной степени были включены затем в Соборное уложение 1649 г. Повышенное внимание законодателя к данной сфере объясняется продолжающимся и заметно более интенсивным развитием экономических отношений. С ХУ11 в. в России активно расширяется ремесленная деятельность, а также мелкое товарное производство, появляются мануфактуры, начал формироваться рынок в масштабе всей страны. Развитие всероссийского экономического рынка сопровождалось укреплением межобластных торговых связей, центром пересечения которых становится Москва. Важное значение имели также торговые ярмарки – Макарьевская близ Нижнего Новгорода, Свенская под Брянском, Ирбитская на Урале и др. [11, с. 73]. Самое активное участие в торговых делах принимают посадские и служилые люди [12, с. 82]. Такие изменения в экономическом развитии России стимулировали издание государством соответствующих правовых норм, не последнюю роль среди них стали играть процессуальные предписания по рассмотрению экономических (хозяйственных, торговых) споров, число которых неуклонно росло.
Так, И.Т. Посошков в связи с этим указывал на то, что «у нас купечество едят друг друга, союза между собой никакого не имеют, а не имея союза, тако вси погибают» [13, с. 112] (в данном случае «союз» означает отсутствие корпоративных отношений). Как видно, конкуренция в то время приобретала нередко конфликтный характер. В этом смысле в Соборном уложении следует выделить прежде всего главу Х («О суде») и главу ХУ ( «О вершеных делах, о третейском суду»). В литературе по-разному оценивается значимость этих глав, в том числе указывается на некоторую непоследовательность их содержания. Нам ближе точка зрения С.Б. Веселовского, который применительно к праву того времени отмечал, что не следует преувеличивать непоследовательность законодательных актов ХУ!! в., ведь «у людей тогда была тогда своя логика, и их способ мыслить в то время не может не отличаться от нашего мышления» [14, с. 28]. Развивая эту мысль, Ф.В. Тарановский писал о том, что основу юридической систематики в памятниках прошлого составляло «понятие судебного действия, последовательное движение которого определяло собою порядок расположения правоположений как формального, так и материального характера» [15, с. 93]. Именно такая методология (и далее это будет показано) была использована законодателем при регламентации процессуальных аспектов при рассмотрении торговых (экономических) споров.
Представляется очевидным, что в целом глава Х Соборного уложения, являясь по своему содержанию процессуальной, занимает главенствующее место не только потому, что это самая большая глава, охватывающая значительный круг вопросов в сфере судопроизводства состязательного характера, но и потому, что служит ключевой главой по отношению к ряду других глав, прежде всего тех, где делается ссылка на эту главу, чем, собственно, и объясняется повышенное к ней внимание со стороны автора настоящей работы. Отталкиваясь от этих оценок, следует рассмотреть некоторые нормы, привнесшие изменения в институт судебного разбирательства хозяйственных споров.
Особое внимание заслуживает первая статья данной главы Уложения, которая устанавливает основы судоустройства и судопроизводства. В частности, здесь Соборное уложение перечисляет должностных лиц, обязанных осуществлять суд от имени царя, начиная от бояр и окольничих и кончая дьяками, приказными людьми и прочими судьями, т.е. закрепляется вполне определенная система судоустройства – от низших ее звеньев (губных учреждений и воеводских судов в уездах) и через среднее звено (суд в приказах) до высшей инстанции (боярской думы). Что касается приказов как органов централизованного управления, то они делились на приказы с общей судебной функцией – судные приказы и приказы со специальной подсудностью – Холопий, Поместный, Стрелецкий и т.д. Суду подлежали «все люди Московского государства от большего и до меньшего чину». Однако правопривилегия пронизывала и подсудность для членов боярской думы, и по делам о местничестве именно боярская дума выступала в качестве первой инстанции [4, с. 178].
Не меньший интерес представляет вторая статья рассматриваемой главы Соборного уложения.
Здесь законодатель выделяет три судебные инстанции. Дела поступали в боярскую думу в порядке доклада приказов и по апелляции сторон, недовольных решением дел в приказе. В законе предусматривается первый случай, но его можно толковать двояко: приказы могли оказаться некомпетентными разбирать дела, относящиеся к компетенции боярской думы или самого царя. С другой стороны, из приказов в думу могли поступать дела, в решении которых приказные судьи испытывали какие-либо затруднения. Наконец, дума была апелляционной инстанцией для дел, решенных в приказах. Во всяком случае, статья подчеркивает значение боярской думы как самостоятельной судебной инстанции.
Что касается системы подсудности, то она была сложной и запутанной. В ее основании лежали три признака. Первый признак – место жительства. Жители городов и уездов, кроме владельческих крестьян и холопов, были подсудны своим воеводам и тем приказам, компетенция которых распространялась на данную территорию. Второй признак – сословная и служебная принадлежность, Например, патриаршие люди судились на патриаршем дворе, церковные, монастырские власти и их крестьяне – в Монастырском приказе, стрельцы и казаки – в Стрелецком и Казачьем приказах и т.п. Третий признак – характер рассматриваемого в суде дела. Дела по обязательствам рассматривались в судных приказах, поместные, вотчинные дела и дела о крестьянах – в Поместном приказе, дела о холопах – в Приказе Холопьего суда и т.д.
1. Судебник 1497 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков: в 9 т. М., 1985.
2. Судебник 1550 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков: в 9 т. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства / отв. ред. А.Д. Горский. М., 1984.
3. Волков А.Ф. Торговые третейские суды. СПб., 1913.
4. Цыганова А.М. Проблемы правового регулирования организации и деятельности коммерческих третейских судов в Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. Омск, 1996.
5. Дрожжин В. Суд царя Ивана Грозного // Рос. юстиция. 1996. № 6.
6. Корнеев О. В. Третейский суд – альтернативная форма рассмотрении споров, вытекающих из договора перевозки // Арбитражный и гражданский процесс. 1999. № 4.
7. Клеандров М.И. Прошлое третейских судов по разрешению экономических споров // Третейский суд. 2000. № 5.
8. Судная грамота удельного князя Владимира Андреевича Замосковной Вохонской волости, бобровничьей полусохи, крестьянам, от 20 марта 1561 г. // Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археологическою экпедициею императорской академии наук. СПб., 1836.
9. Беляев И.Д. Лекции по истории русского законодательства. СПб., 1879.
10. Памятники русского права. М., 1956. Вып. пятый.
11. Соловьев В.М. Соч. Кн. V. Т. 9. М., 1990.
12. Раздорский А. И. Социальный и персональный состав торгующих на курском рынке в ХVII в. // Столичные и периферийные города Руси и России в Средние века и раннее Новое время: доклады Второй науч. конф., 7-8 дек. 1999 г. М., 2001.
13. Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве. СПб., 1842.
14. Веселовский С. Б. Источники ХVIII главы Уложения царя Алексея. М., 1913.
15. Тарановский Ф.В. Новые данные по истории Уложения царя Алексея Михайловича //Журнал Министерства юстиции. 1914. Сентябрь.
16. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1999.