Автор: Рыбалко Наталия Владимировна, Дмитриева Евгения Геннадьевна, Малеева Елена Сергеевна
Журнал: Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. 2017

17 (27) февраля 2017 г. исполняется 405 лет со дня мученической смерти выдающегося деятеля эпохи Смуты патриарха Гермогена (Ермогена – церк.) – личности, несомненно, значимой не только для Русской Православной Церкви [6], но и для всей истории Российского государства. Особо отмечается его роль в событиях конца 1610 – начала 1611 г., связанных с подъемом земского движения в защиту православной веры и России от польско-литовских интервентов.

В исторической литературе ХIХ-ХХ вв. неоднократно подчеркивалось значение духовного подвига Гермогена, а также отмечалось, что на начальном этапе периода Междуцарствия «во главе временного правительства, которому подчинялись тогда люди, отшатнувшиеся от Владислава, формально признавался патриарх» [19, с. 161]. Однако до сих пор нерешенным остается вопрос о том, писал ли грамоты Гермоген в период конца 1610 -первой половины 1611 г. и, как следствие, его ли управленческие действия и призывы стали главным движущим началом в деле создания Подмосковного ополчения?

Поиск инициативных грамот Гермогена, начатый исследователями во второй четверти XIX в., продолжается и сегодня. Сформировались противоположные суждения: одни ученые верят в то, что грамоты патриарха с призывом собирать первое ополчение были (например, С.Ф. Платонов [18, с. 459], В.И. Корецкий [12], В.Г. Вовина-Лебедева [4], Я.Г. Солодкин [23, с. 190], Д М. Володихин [5], Б.Н. Флоря [26]), другие доказывают, что грамот не было (Л.М. Сухотин [24]), к борьбе патриарх призывать не мог (Скрынников [21, с. 291-332])) и роль Гермогена в деле создания первого ополчения сильно преувеличена (П.О. Горбачев [7]).

Историки основательно изучили комплекс повествовательных источников, свидетельствующих о том, что еще современники расходились во взглядах на возможность существования грамот патриарха к ополчению. О том, что грамоты были, упоминается в сочинениях польских (С. Маскевича, С. Жолкевского) и русских (С.И. Шаховского) авторов, в Столярове хронографе. О том, что патриарх Гермоген грамоты не писал, свидетельствуют Арсений Елассонский, И. Хворостинин, автор «Новой повести о преславном Российском царстве» и составитель «Нового летописца». Большая часть сочинений, повествующих о конкретном участии Гермогена в организации земского движения, отдалена по времени или географически, информация приведена в пересказе третьих лиц, что снижает фактор ее достоверности. На наш взгляд, доверие могут вызывать сочинения лиц, находившихся поблизости от Гермогена, таких как Арсений Елассонский [9]. Однако главные аргументы, по мнению Л.М. Сухотина, следует искать в «первоисточниках» – грамотах переписки городов и польских известиях [24, с. 335].

Рассмотрим аргументы «за» и «против» существования грамот Гермогена первому ополчению, основываясь на земской переписке, отложившейся в Соликамском архиве, и польских документальных свидетельствах, известных к настоящему времени.

За: в Актах Археографической экспедиции под № 169 (т. 2) значатся «Два воззвания патриарха Ермогена ко всему русскому народу…», датированные при публикации январем 1611 года [3, 169, с. 286-291]. Содержание одной из этих грамот подробно пересказал в статье о Нижнем Новгороде П.И. Мельников-Печерский, добавив от себя уточнение о том, что эту грамоту патриарха в начале 1611 г. «получили в Нижнем из Москвы», в ней «патриарх жаловался на мятежников, хотящих передать Россию полякам» [14]. Правда, историк высказал некоторое недоумение, почему в грамоте не говорится ни слова о Владиславе. Это было первое обращение к грамотам Гермогена периода ополчений.

Против: отнесение грамот Гермогена П.И. Мельниковым ко времени начала сбора ополчений оказалось ошибочным. Уже С.М. Соловьев, спустя 22 года после их публикации, приурочил упомянутые грамоты к восстанию против Василия Шуйского 17 февраля 1609 г., сопровождавшемуся отъездом московских людей в лагерь к Лжедмитрию II [22, с. 568]. Основание для этого есть: в первой грамоте указан адресат – московские люди, к «ложно-миному… царику приставши», и указано время, когда событие произошло: «восстание в субботу сыропустную» (перед началом Великого поста). Во второй же грамоте говорится, что слово пишется «не ко всем людям, а к тем, которые отъехали.., изменив царю, государю и великому князю Василию Ивановичу…» [3, № 169, с. 286-291]. Однако Пасха в 1609 г. была 16 апреля [27, с. 57], соответственно «сырная суббота» накануне начала Великого поста – 25 февраля. В этот день было восстание, а патриарх писал грамоты после 25 февраля 1609 года. Н.Ф. Дробленкова и В.Г. Вовина-Лебедева, тем не менее, склонны датировать эти два воззвания временем после 11 июля 1610 г. – после «беззаконного сведения с престола царя В.И. Шуйского» [10; 4].

За: сообщение о грамотах патриарха и его устных выступлениях о том, что королевич не крестится в православную веру, литовские люди «не выйдут из московские земли», «королевич нам не государь» содержатся в известной грамоте «от находившихся в осаде смолян» в пересказе со ссылкой на грамоту Ф. Андронова и М. Салтыкова, присланную под Смоленск с описанием происходившего в Москве [3, № 176 (II), с. 299-301; 24, с. 326]. Время получения послания Ф. Анронова указано в тексте грамоты из-под Смоленска: «после Рождества Христова, на пятой неделе, в субботу». Если «пятую неделю» отсчитывать от Рождества Христова (25 декабря), то получаем субботу, 26 января. Но этого не может быть, так как 27 января 1611 г. данная грамота уже была доставлена в Нижний Новгород [3, № 176, с. 297]. Если отсчитать пятую неделю от начала месяца, то, в соответствии с реконструированным нами календарем 1610 г., первое декабря приходилось на субботу (первая неделя), соответственно, суббота пятой недели – это 29 декабря, день после Рождества. Значит, грамота от Ф. Андронова и М. Салтыкова из Москвы была получена в Смоленске 29 декабря. В связи с этим, стоит усомниться в справедливости высказанного С.Ф. Платоновым (вслед за Арцыбаше-вым) предположения о том, что грамота является подделкой, «которая вышла не из-под Смоленска, а из какого-то политического кружка московских патриотов» [19, с. 158]. Все остальные приведенные С.Ф. Платоновым «нестыковки» соотнесения дат и событий при данной датировке снимаются.

С С.Ф. Платоновым не был согласен и Л.М. Сухотин [24, с. 327], правда, у исследователя не хватило аргументации.

Против: нет повода для сомнений в том, что устные выступления были, но если патриарх и писал грамоты до Рождества Христова, то они точно не были известны ни в Нижнем Новгороде, ни в других городах северо-востока страны, где разворачивалось земское движение, так как текстов грамот в земской переписке нет и нижегородским посланникам в начале января патриарх никакого письменного документа не дал.

За: нижегородцы в увещательной грамоте в Вологду писали, что П. Ляпунов в грамоте, полученной в Нижнем 27 января 1611 г., сообщил им о том, что собирается со всеми городами по благословению патриарха Гермогена выступать к Москве [3, N° 176, с. 297298; 24, с. 235; 26, с. 331-332].

Против: 1) грамота, полученная нижегородцами 27 января, не сохранилась, а во второй грамоте П. Ляпунова в Нижний Новгород, доставленной в Нижний 31 января и пересылавшейся далее в списках, упоминаний о грамотах Гермогена или благословении патриарха земского движения на юге России нет [3, № 176 (II), с. 299-302; 24, с. 330]. Нет этого и в других известных грамотах П. Ляпунова. В то же время и сегодня мнения на этот счет расходятся. Р.Г. Скрынников отрицал возможный факт написания Гермогеном грамот ни П. Ляпунову, ни кому-то еще «и даже на словах не призывал к оружию и кровопролитию» [21, с. 310-315]. П.О. Горбачев пришел к заключению, что П. Ляпунову, а не патриарху Гермогену принадлежала первостепенная заслуга в организации земского движения в южных уездах государства [7, с. 192-193]. В то время как Д.М. Володихин, напротив, отстаивает позицию, согласно которой Гермоген первые грамоты в десятых числах декабря отправил на юг – тушинскому воинству, а на север отправить не успел, «так как двор его разграбили» [5, с. 218-219];

2) на основании анализа документов реконструированного архива Я. Сапеги И.О. Тюменцев сделал заключение, что крушению планов возведения на русский престол королевича Владислава и началу движения первого земского ополчения способствовали действия сапежинцев [25, с. 144]. В сохранившихся грамотах и отписках властей Калуги и соседних Заокских и Северских городов нет ни одного упоминания ни о грамотах Гермогена, ни о действиях самого патриарха.

За и против: в той же грамоте нижегородцев к вологжанам говорится о двух грамотах, полученных от Гермогена с призывом «сбираться к Москве»: от московских людей и из-под Смоленска [3, № 176 (I, II), с. 298301]. То есть Гермоген прислал грамоты, но написаны они были не от его имени.

За: в отписке ярославцев к вологжанам (после 16 февраля 1611 г.) приводится последовательный пересказ событий начиная с августа 1610 г., перечислены действия: с Москвы святейший Ермоген, патриарх и московские люди писали на Рязань «и во все украинные городы и в понизовые», с Рязани П. Ляпунов писал в Нижний, с Нижнего – в Вологду [3, № 179, с. 304-307; 24, с. 326].

Против: можно говорить о начале складывания стереотипа на основе краткого пересказа, обобщения и упрощения информации, который и стал транслироваться дальше. Вполне объяснимо ее искажение: по представлениям нижегородцев, рязанцы, как и нижегородцы, должны были действовать с благословения патриарха, тем более что во второй сохранившейся грамоте рязанцы упоминают о ситуации с патриархом в Москве. Эта концепция получила распространение в дальнейшем в земской переписке. В то же время анализ психологической мотивации действий земства показал, что «призыв к защите православной веры и Московского государства стал главным лейтмотивом земского движения», а «духовные мотивы выступили объединяющим началом» [20, с. 18].

За: упоминание о грамотах патриарха есть в листе игумена Соловецкого монастыря Антония шведскому королю Карлусу: «…писал с Москвы Ермоген в В. Новгород, Псков, Казань, Н. Новгород, на Вологду, в Ярославль, в Северские города, Рязань и во все города» [3, № 180, с. 308; 24, с. 326]. То есть перечислены фактически все первые города, в которые действительно рассылались грамоты.

Против: каждый перечень пересылаемых списков грамот начинается с двух главных инициативных документов: грамоты из-под Смоленска и грамоты московских жителей, которые нижегородцы получили от Гермогена. Грамот, составленных от имени Гермогена, в северных и сибирских городах не было. По указаниям в земской переписке можно отследить путь продвижения «комплекта» грамот: в Пермь доставлены 9 марта 1611 г. из Устюга Великого, 10 марта «пермичи» отписали об этом в Соликамск и приложили списки со всех дошедших до них грамот [15] 2. Тот же перечень документов имеет грамота из Перми верхотурским воеводам от 13 марта 1611 года [16]. О грамотах Гермогена в этих отписках отдельно не говорится, как и о нем самом.

За: 13 марта 1611 г. земские власти из Перми написали отписку патриарху Гермогену, в которой говорится, что 9 марта 1611 г. приехал к ним в Чердынь с Устюга Великого посыльщик Иванко Игошев, «привез с собой с Устюга Великого и Устюжского уезда от земских судей и старост и целовальников отписку, а под отпиской подклеены список с твоей, святейшего Ермогена, патриарха московского всея Русии, с грамоты да с отписок списки из-под Смоленска, из Нижнего Новгорода, из Рязани, с вологодских, ярославских и суздальских, а написано, чтоб нам всем… единодушно стояти за православную христианскую веру» [17]3.

Против: «грамотой Гермогена» здесь названа грамота московских жителей – она также пересылалась, но в данном перечне отсутствует. Это отметил и Сухотин [24, с. 330-331]. Можно было бы предположить, что грамота от московских людей и есть грамота Гермогена, при том что отправитель в этой грамоте не указан, однако Гермоген упоминается как третье лицо.

За: свидетельства гетмана А. Госевского и польско-литовских послов московским царским послам при переговорах в конце ноября 1615 года. В посольском послании говорится о грамоте, которую патриарх писал «до Просовецкого и Михаила Черкашенина» в январе (на месте года и числа пробелы) – «читаем пред вами лист с печатью его» [2, N° 209, с. 471-491]. «А днем перед тем… 8 января писал тайно в городы и отослал с Василиев Чертовым в Нижний Новгород грамоту смутную, а из Нижнего розсылано в Кострому, Галич и иные городы» [2, № 209, с. 482]. Второй раз цитируется грамота уже с указанием числа – 8 января – в третьем листе-ответе польских послов. В доказательство послы ссылаются на грамоты из переписки городов, на подлинность почерка в этих грамотах и печатей [2, № 210, с. 493; 18, с. 459; 26, с. 325326]. Отсюда многие исследователи датируют две грамоты Гермогена 8 и 9 января 1611 года [4; 10]. В то же время не ясно, называют ли послы дату по старому или новому стилю (Л.М. Сухотин придерживался второго варианта и исходил из даты 29 декабря [24, с. 328]). Хотя если грамоту читали, то наверняка прочитали и указанную в ней дату.

Против: 1) послы Московского государства отвечали польско-литовским в 1615 г.: «патриарх так не писывал, а печать от него… взял и писал что хотел… наместник гетманский с русскими людьми, кои господарю прямили» [2, № 210, с. 493]. Л.М. Сухотин, сославшись на посольскую книгу, отметил, что печать патриарха находилась в Посольском приказе, где в то время «сидел один из главных изменников дьяк И.Т. Грамотин [24, с. 328-329];

2) нижегородцы ходили к патриарху и грамот не получили, вернувшись 12 января [3, № 176 (II), с. 199-302; 21, с. 313]. Между Нижним и Москвой было 3 дня пути, значит, нижегородцы с сыном боярским Романом Пахо-мовым и посадским человеком Родионом Моисеевым выехали из Москвы 9 или 10 января, но грамот не получили, так как «писать у Патриарха было некому» [3, № 176 (II), с. 199-302]. Гермоген доверительно относился к указанным людям, которые не раз у него бывали: в грамоте от конца августа 1611 г. патриарх назвал их «бесстрашными людьми» (Родион Моисеев – «свияжанин») и рекомендовал именно с ними отправить грамоты из городов в полки под Москву о непризнании царем «Маринкина сына» [3, № 194 (II), с. 333334 (в книге ошибочно с. 243-244)]. Следовательно, если бы грамота была составлена патриархом или 29 декабря, или 8 января, то он об этом обязательно бы упомянул при встрече с посланниками;

3) имеется несоответствие дат в сообщениях польских источников: так, Маскевич указал, что грамота Гермогена была перехвачена 15 декабря (цит. по: [24, с. 329]);

4) наличие даты в грамоте патриарха представляется нам крайне сомнительным: формуляр агитационных воззваний, бытовавших в то время в земской среде, как и грамот земской переписки, чаще не содержит дат конечного протокола, а включает только упоминание в тексте документа дат получения грамот. Ближайшие по времени из сохранившихся грамоты Гермогена (февраль 1609 г. [3, № 169, с. 286-291] и август 1611 г. [3, № 194 (II), № 194 (II), с. 333-334 (в книге ошибочно с. 243-244)]) также не содержат дат их составления.

За: 2 письма поляка Я. Задзика, отправленных из лагеря под Смоленском своему «патрону». 1) 8 января н.ст. 1611 г. сообщается о публичном заявлении патриарха после смерти Лжедмитрия II: «легко теперь этих поганых разбойников истребить можем, когда у нас согласие будет и один только в земле неприятель»; 2) в конце января 1611 г. сообщается: «патриарх взбунтовал людей» и «отпали Нижний Новгород и Рязань» (цит. по: [26, с. 325]). Б.Н. Флоря предположил, что «взбунтовать» можно было, посылая «своих гонцов или свои грамоты», а, следовательно, утверждение А. Госевского правдиво [26, с. 325].

Против: 1) прямого упоминания о грамотах патриарха в письме поляка Я. Задзика нет;

2) совпадение дат – 8 января – или не связано, или связь иная: если в грамоте патриарха была дата 8 января, то она была указана по юлианскому стилю (грамоту «читали»), письмо поляка написано 8 января – по григорианскому стилю (в России было 29 декабря), к тому же, Я. Задзик был под Смоленском, а патриарх в Москве. Сообщение в письме Я. Задзика идентично тому, о чем говорится в грамоте из-под Смоленска: очевидно, Я. Задзик сообщил информацию о действиях Гермогена в Москве после ознакомления с грамотой Ф. Андронова и М. Салтыкова 29 декабря 1610 года.

За и против: переписка с рязанским архиепископом Феодоритом допускает факт существования грамот [11, с. 324]. Но В.Н. Козлякова, который сослался на данное свидетельство, эта переписка не убеждает: «Писал или не писал патриарх Гермоген призывные послания, – заключил исследователь -именно его открытое неповиновение польско-литовским властям и их русским сторонникам обозначило возможный выход из тупика» [11, с. 324].

За: ряд исследователей посчитали вопрос о грамотах Гермогена закрытым после публикации В.И. Корецким «Послания патриарха Гермогена» из Бельского летописца, обнаруженного им в составе сборника ГИМ [12, с. 476]. По мнению В.И. Корецкого, послание неверно размещено в летописце после информации о приходе ополчения К. Минина и Д. Пожарского под Москву (Гермоген к этому времени умер). Историк предположил, что это послание было обращено к первому ополчению, когда оно уже стояло под Москвой, и свидетельствует о связях патриарха с ополченцами, опровергая мнение Л.М. Сухотина о непричастности Гермогена к делу первого ополчения [12, с. 23; 24, с. 324-338].

Против. Детально анализируя текст послания, мы не встречаем в нем какой-либо хронологической привязки к датам или событиям. Косвенно лишь одна фраза в начале может отнести его к ополчению: «…призывайте на помощь крепкую нашу заступницу… стояти против враговъ божьих и наших губителей, крепко уповая на Бога…». В остальном в тексте содержатся призывы к покаянию, обращению к Богу, «…отринуть от себя всякую ересь…», не читать «ересных», «гадательных», «душедьявольских» и «душегубительных» книг. Призыв в отношении книг доминирует в тексте и повторяется 5 раз. Никакого упоминания о католической вере или польско-литовских людях, о защите православной веры, на что были ориентированы ополчения, исходя из текста документов земской переписки, в грамоте нет. Это ставит под большое сомнение возможность считать данный текст посланием ополчению только на основании включения его в состав Бельского летописца составителями во второй половине XVII века.

Сравнение грамоты, обнаруженной В.И. Корецким, с воззваниями и посланиями Гермогена, ближайшими по времени составления (предшествующие 2 послания – февраль 1609 г., последнее из известных – конец августа 1611 г.), позволяет выявить ряд существенных отличий в построении текста.

В первую очередь обращает на себя внимание то, что авторское начало в воззваниях выражено достаточно четко. Речь идет не только о прямом назывании себя: «Аз смиренный Ермоген, Божиею милостию патриарх Богом спасаемаго града Москвы и всеа Русии…» [3, № 169 (I), с. 286], «от патриарха Ермогена Московского и всеа Русии» [3, № 194 (II), с. 333 (в книге ошибочно с. 243)], «а яз должен за вас Бога молити» [3, № 194 (II), 334 (в книге ошибочно с. 244)], – но и об употреблении местоимений и форм глаголов первого лица единственного и множественного числа: «воспоминаю вам; и что много глаголю? не достает ми слово» [3, № 169 (I), с. 286]; «не благословляю» [3, № 194 (II), с. 333 (в книге ошибочно с. 243)], «мы чаем; мы радуемся и молим их» [3, № 169 (I), с. 287], «паки удивляемся [3, № 169 (II), с. 289]; «мы же с радостию и любовию восприимем вас и не будем о сем порицати вам» [3, № 169 (II), с. 291]. Если формы единственного числа указывают на автора напрямую, то употребление подобных форм множественного числа, соотносящихся в контексте с противопоставлением «свое – чужое», где позиция автора отождествляется с позицией православных христиан в целом, может быть отнесено к риторическим приемам скрытого речевого воздействия: «и о сих нам православным християном рыдание и плач, понеже братия наша суть и от нас изыдоша, но не с нами быша и изволиша, вместо радости, без конца мучение» [3, № 169 (II), с. 288], «проклят от святого собору и от нас» [3, № 194 (II), с. 333 (в книге ошибочно с. 243)]. По-видимому, сильное авторское начало можно отнести к определяющим характеристикам идиостиля Гермогена, поскольку, как отмечают исследователи, даже в житийных тестах патриарх, несколько противореча предшествующей агиографической традиции, ведет повествование от лица очевидца и участника событий [13, с. 280].

Другим важным отличием можно считать открытую эмоциональность текста воззваний, проявляющуюся в употреблении лексики эмоций (о понимании термина см.: [8, с. 23]), в достаточно пространных описаниях эмоциональных переживаний автора: «не достает ми слово, болезнует ми душа, болезнует сердце и вся внутренняя утерзается и вся состави мои содрагают, и плачуся, глаголю и рыданием вопию» [3, № 169 (I), с. 286-287]; «понеже во ум наш не вмещается сотвореная вами» [3, № 169 (I), с. 287]; «…и се во удивление приводит нас…» [3, № 169 (II), с. 288].

Еще одной отличительной чертой текстов воззваний Гермогена является наличие конкретных деталей – имен, названий, изложения событий и ссылок на документы: «И учали честь грамоту, писано ко всему миру из Литовских полков, от Руских людей: князя де Василья Шуйского одною Москвою выбрали на царство, а иные де городы того не ведают, и князь Василей де Шуйской нам на царстве нелюб…» [3, № 169 (II), с. 289]; «Да те бы вам грамоты с городов собрати к себе в Нижней Новгород да прислати в полки к бояром и атаманье» [3, № 194 (II), с. 333 (в книге ошибочно с. 243)].

Все названные особенности (субъективность, эмоциональность, конкретность повествования), сочетаясь с разнообразными приемами диалогизации текста: обращениями («Бывшим братиям нашим, ныне же и неведаем какъ и назвати вас…» [3, № 169 (I), с. 287]), риторическими вопросами («вы же сему ли ревнуете? Сего ли хощете? Сего ли жадаете?» [3, № 169 (I), с. 287], риторическими восклицаниями («помилуйте, помилуйте, братия и чада единородныя, своя душа и своя родителя от-шедшая и живыя, отец своих и матерей, и жены своя, и чада, и сродники, други, возникните и вразумейте и возвратитеся!» [3, № 169 (I), с. 287), в целом позволяют создать информативно насыщенные, эмоционально заряженные и понятные для широких слоев населения тексты, призывающие к конкретным действиям.

Стиль грамоты, опубликованной В.И. Корецким, характеризуется отсутствием персонификации автора, подчеркнутой эмоциональности, конкретизации. Текст представляет собой выдержанную в строго назидательной тональности проповедь, лишенную конкретных деталей и призывов, автор которой скрывается за стройной мозаикой прецедентных текстов. Такое обилие отсылок к священным текстам скорее затрудняет восприятие текста, чем делает его доходчивым и ясным. И лишь повтор ключевых сочетаний «книги годателные», «книги душегубительные» позволяет определить его тему.

Проведенный анализ сопоставим с наблюдением Н.Ф. Дробленковой: «Обличительные воззвания Гермогена, когда они предназначались для распространения через церковь, были близки по стилю к церковным проповедям. Агитационные же патриотические грамоты, рассылавшиеся по городам и обращенные к их жителям, сочетали книжную риторику с деловым стилем и просторечными оборотами, характерными для агитационной патриотической письменности городов 16081612 гг.» [10, с. 161-162].

Все это дает основание утверждать, что документ из Бельского летописца не является инициативным посланием к земскому ополчению периода гражданской войны.

В итоге мы приходим к следующему заключению. В настоящее время в исторической науке не известны самостоятельные тексты, которые можно было бы назвать инициативными грамотами, написанными от имени патриарха Гермогена к земству с целью организации вооруженного движения против польско-литовских интервентов.

Нет оснований не верить словам польских послов на переговорах 1615 г., которые держали перед собой грамоту с печатью патриарха и цитировали ее. Однако налицо хронологическое несоответствие между вероятностным фактором возможности написания грамот патриархом и цитируемой датой, имеющей расхождения также с упоминаемыми в польских же сочинениях сроками перехвата грамоты патриарха. Очевидно, правы были и русские послы, которые обличали предъявляемую грамоту как подделку. В противном случае, при рассылке патриархом грамот в середине или конце декабря 1610 г. протестное движение началось бы, как минимум, не в середине января 1611 г., а на месяц раньше, если устное благословение, привезенное нижегородцами 12 января 1611 г., возымело такое решающее действие.

Поиски грамот велись исследователями в двух направлениях в соответствии с двумя политическими центрами, откуда независимо развивалось движение: Переяславль Рязанский и Нижний Новгород. Земская переписка южных городов сохранилась крайне отрывочно, конкретных указаний на грамоты Гермогена нет. Переписка органов управления севернорусских городов, отложившаяся в Соликамском архиве, содержит только упоминания о грамотах патриарха, но ни в одном документе мы не находим даже краткого пересказа их содержания, как это происходило с остальными получаемыми на местах документами в этот период. Сопоставление последовательно передаваемой в грамотах информации с указанием на полученные в городах грамоты и отписки позволяет сделать наблюдение, что в Нижний Новгород 27 января действительно были доставлены грамоты от патриарха Гермогена, но это были воззвания, написанные не от его имени, а хорошо известные в науке грамота из-под Смоленска и окружная грамота московских жителей. Вторая иногда ошибочно принимаемая в земских учреждениях городов Севера и Сибири за грамоту Гермогена. В дальнейшем именно они, переписанные, пересылались из города в город, а факт их получения непосредственно от Гермогена сыграл ключевую роль в подъеме земского движения.

---

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ, проект «Институты государственного управления в России в Смутное время начала XVII века» №15-31-01202 (а2).

2 Окончание пермской отписки отсутствует: лист N° 4 не продолжает по тексту лист 3 и относится к какому-то чуть более позднему документу.

3 Интересно, что, в отличие от сохранившегося в настоящее время в переплете архивного экземпляра, опубликованный вариант имеет третий лист, где указаны имена лиц, подписавших документ [1, № 323, с. 383-384].

СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ

1. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею : в 5 т. Т. 2 (15981613 гг.). – СПб. : Тип. Экспедиции заготовления гос. бумаг, 1841. – 482 с.

2. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею : в 5 т. Т. 4 (1588-1632). – СПб. : Тип. Эдуарда Праца, 1851. – 583 с.

3. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи археографическою экспедициею императорской академии наук : в 4 т. Т. 2. – СПб. : Тип. 2-го отд-ния Собственной Е.И.В. канцелярии, 1836. – 392 с.

4. Вовина-Лебедева, В. Г. Ермоген / В. Г. Вовина-Лебедева // Православная энциклопедия. Т. 18. – М. : Церковно-научный центр Русской Православной Церкви «Православная Энциклопедия», 2008. – С. 633-646

5. Володихин, Д. М. Патриарх Гермоген / Д. М. Володихин. – М. : Молодая гвардия, 2015. -300 с.

6. Выступление святейшего патриарха Кирилла на соборных слушаниях всемирного русского народного собора «Патриарх Гермоген, русское духовенство и церковь в служении отечеству» // Памятник патриарху Гермогену (Ермогену). Два века: от идеи до воплощения. – М. : РОФ СИООПП «Патриарху Гермогену», 2014. – С. 185-190.

7. Горбачев, П. О. Патриарх Гермоген и организация Первого земского ополчения (историографическая заметка) / П. О. Горбачев // Русский Сборник. – Брянск : Курсив, 2009. – С. 192-193.

8. Дмитриева, Е. Г. Функционирование глаголов эмоций в древнерусском апокрифическом тексте / Е. Г. Дмитриева // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2, Языкознание. – 2012. – № 2 (16). – С. 23-28.

9. Дмитриевский, А. А. Арсений, Архиепископ елассонский и его вновь открытые исторические мемуары / А. А. Дмитриевский // Труды Киевской духовной академии. – Киев : Тип. Императорского ун-та, 1898. – Вып. 2. – Май (№ 5). – С. 88-129.

10. Дробленкова, Н. Ф. Гермоген / Н. Ф. Дробленкова // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Ч. 1. – Л. : Наука, 1988. – С. 153-163.

11. Козляков, В. Н. Смута в России. XVII век / В. Н. Козляков. – М. : Омега, 2007. – 528 с.

12. Корецкий, В. И. Послание патриарха Гермогена / В. И. Корецкий // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология: Ежегодник. 1975. – М. : Наука, 1976. – С. 22-26.

13. Литвина, Т. А. Образ автора в агиографических произведениях патриарха Гермогена / Т. А. Литвина // Вестник Челябинского государственного педагогического университета. – 2012. -№ 7. – С. 274-281.

14. Мельников-Печерский, П. И. Нижний Новгород и нижегородцы в Смутное время / П. И. Мельников-Печерский // Отечественные записки. -1843. – Т. XXIX. – Разд. II. – С. 17-18.

15. Отписка пермского воеводы И.И. Чемоданова и подьячего П. Филатова в Соликамск старостам и целовальникам с извещением о посылке ратных людей…, 10.03.1611 // Архив Санкт-Петербургского института истории Российской Академии наук (АСПб ИИ РАН). – Ф. 122. – Оп. 1. – Пер. I. -№ 343. – 4 л.

16. Отписка пермского воеводы И.И. Чемоданова и подьячего П. Филатова верхотурским воеводам С.С. Годунову и И.М. Плещееву о намерении выслать ратных людей на Верхотурье…, 13.03.1611// АСПб ИИ РАН. – Ф. 122. – Оп. 1. – Пер. I. -№ 344. – 2 л.

17. Отписка пермского воеводы И.И. Чемоданова и подьячего П. Филатова московскому патриарху Гермогену // АСПб ИИ РАН. – Ф. 122. – Оп. 1. -Пер. I. – № 345. – 2 л.

18. Платонов, С. Ф. Очерки по истории Смутного времени в Московском государстве XVI-XVII вв. (опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время) / С. Ф. Платонов. – Изд. 2-е. – СПб. : Тип. М.А. Александрова, 1910. – 642 с.

19. Платонов, С. Ф. О двух грамотах 1611 г. / С. Ф. Платонов // С. Ф. Платонов. Статьи по русской истории (1883-1912). – СПб. : Склад изд. у Я. Башмакова и К°, 1912. – С. 157-159.

20. Рыбалко, Н. В. Психологическая мотивация создания Подмосковного земского ополчения в начале 1611 г. / Н. В. Рыбалко // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. – 2016. – № 4. – С. 7-20.

21. Скрынников, Р. Г. Святители и власти / Р. Г. Скрынников. – Л. : Лениздат, 1990. – 349 с.

22. Соловьев, С. М. История России с древнейших времен / С. М. Соловьев // Соловьев С. М. Сочинения. В 18 кн. – М. : Голос, 1994. – Кн. IV – T. 8. -768 с.

23. Солодкин, Я. Г. «Междуусобная кровь пролилась». Очерки по истории публицистики и летописания в России конца XVI – первой трети XVII в. / Я. Г. Солодкин. – Нижний Вартовск : Изд-во Нижневарт. гуманит. ун-та, 2011. – 223 с.

24. Сухотин, Л. М. К вопросу о причастности патриарха Гермогена и князя Пожарского к делу первого ополчения / Л. М. Сухотин // Сборник статей в честь Матвея Кузьмича Любавского. – Пг. : Тип. Б.Д. Брукера, 1917. – С. 318-346.

25. Тюменцев, И. О. Сапежинцы и власти первого земского ополчения (по материалам русского архива Я. Сапеги 1610-1611 годов) / И. О. Тюменцев, Н. А. Тупикова // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. Вып. 12. – 2007. – С. 143-159.

26. Флоря, Б. Н. Польско-литовская интервенция в России и русское общество / Б. Н. Флоря. -М. : Индрик, 2005. – 416 с.

27. Черепнин, Л. В. Русская хронология / Л. В. Черепнин. – М. : [б. и.], 1944. – 93 с.