Автор: Введенский Андрей Юрьевич, Королев Борис Иванович
Журнал: Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России 2011

Формирование Российского централизованного государства, усиление власти царя и переход к абсолютизму, начало формирования крепостнических отношений привели к созданию государственной системы управления, важное место в которой занимали розыскные органы. Опыт борьбы подобных структур с преступными элементами в наше время представляет исторический интерес.

Борьба с «душегубами» и «лихими людьми» (убийцами, разбойниками, рецидивистами) стала одной из важных функций специальных лиц, которые появляются в XV веке. Так, по Судебнику 1497 года в крупных вотчинах при должности наместников, волостелей для розыскных и судебных дел находились тиуны, доводчики и праветчики¹.

К осуществлению следственных и сыскных мероприятий привлекались целовальники, ездоки и недельщики (первое упоминание о недельщиках относится к 1467 году². Недельщики, как должностные лица или судебные приставы, предоставлялись судом по просьбе, требованию истца для помощи ему в отыскании ответчика, обеспечения его явки в суд; осуществляли свои функции по инициативе суда, когда последний принимал меры к розыску преступника и расследованию дела. Недельщик давался стороне только в том случае, если сумма иска превышала стоимость пошлины («езда»). При незначительных исках суд не оказывал помощи в отыскании ответчика (ст. 28 Судебника 1497 г.). По мнению исследователя Д.А. Пашенцева, недельщики посылались для вылавливания «татей», лихих людей (разбойников) в наиболее неспокойные местности³. По определению С. Герберштейна, «недельщик есть… общая должность для тех, кто зовет людей на суд, хватает злодеев и держит их в тюрьмах; недельщик принадлежит к числу благородных». Наименование свое недельщики получили потому, что они сменялись по неделям (ст. 4 Судебника 1497 г.)⁴.

В обязанности недельщика входило: проведение розыска, задержание преступников, проведение допроса и пытки, поиск поручителей, доставка в суд ответчика; организация и наблюдение за порядком проведения судебного поединка («поля») как вида доказательства; взимание пошлины с тяжущихся сторон (ст. 4—7 Судебника 1497 г.); производство ареста и содержание преступника под стражей(ст. 53 Судебника 1550г.)⁵. За отправление своих обязанностей недельщик получал вознаграждение от заинтересованной стороны⁶.

На основании приставной грамоты недельщик брал поручительство за явку ответчика в суд, производил обыски по предписанию судебных органов (ст. 28 Судебника 1497 г.). Выдавая приставную грамоту как поручение суда, недельщик получал пошлину, от суммы которой зависели пошлины дьяку, печатнику (в Москве это площадная — ст. 29). Исследователи предполагают, что местонахождением этих приставов в Москве была Ивановская площадь в Кремле. Обычное вознаграждение недельщик получал за доставку ответчика на суд (10 денег), а двойное — за расследование обстоятельств преступления (сбор всех доказательств и успешное рассмотрение дела). Аналогичным способом вознаграждение за свою деятельность получали и приставы наместников, действовавшие как на основании уставной грамоты, таки без нее (ст. 44 Судебника 1497 г.)⁷.

В город или волость недельщик обязан был отправиться как сам, так и отправить своего человека (холопа) или родственника, отдать приставную грамоту наместнику, волостелю или их тиунам и, исходя из городской или сельской подсудности деяния, доставить «обоих тяжующихся» волостелю или тиунам (ст. 37 Судебника 1497 г.)⁸.

За розыск ответчика и вручение ему приставной или срочной грамоты (срочная грамота устанавливала сроки явки сторон на суд; отписная срочная повторно вызывала или продлевала сроки явки в суд по соглашению сторон — ст. 26 Судебника 1497 г.) или назначение поручителей за него в пределах одного города недельщик получал «хоженое» (вознаграждение за передачу извещения о явке на суд), а за выезд в другую местность для осуществления своих обязанностей — «езду» (отыскание и вызов сторон, их доставка). Размер «езды» определялся расстоянием: колебался от 10 алтын до 8 рублей. В «царском» Судебнике 1550 года, в статье 3, присутствовали указанные судебные пошлины, однако были включены и новые: «отдати в прогоны» — оплата расходов приставам; «полевая» — пошлина с привода на судебный поединок («поле» — вид доказательства); «избная» — взималась при рассмотрении дела, схожа с полевой (ст. 8—11, 30, 31,41, 59)⁹.

Подчеркнем, что деятельность приставов строилась по территориальному принципу (город — сельская местность; столица — провинция); существовала внутренняя структура среди самих приставов. Так, в суде наместника-боярина фигурирует доводчик (пристав), посланный для расследования обстоятельства дела, командированный пешком, который имеет право на пошлину по уставной грамоте за производство дознания. Доводчики являлись приставами, собиравшими улики по делу (ст. 38 и 45 Судебника 1497 г.), праведчики — приставами, исполняющими судебное решение (ст. 18 Судебника 1550 г.)¹⁰.

Законодатель регламентировал чиновничий аппарат недельщика: упоминаются «заговорщики» как лица, вступавшие с недельщиком в «заговор» с целью совместного несения его служебных обязанностей и получения соответствующего вознаграждения; без заговорщиков он не мог выполнять свои обязанности («а без заговорщиков неделщиком недель не делати»). Каждый из «заговорщиков» отвечал своим имуществом за неправильные действия другого. Использование принципа круговой поруки предотвращало произвол и вымогательство должностных лиц, тем более что для пресечения нарушения служебной дисциплины было предусмотрено тюремное заключение для непосредственного виновника. Одновременно закон ограничивал количество должностных лиц недельщика, опасаясь увеличения штата в его аппарате («а держати неделщику до семи ездоков»; ездок — лицо, которое выполняло поручения недельщика по вызову сторон в суд — ст. 21 Судебника 1550 г.). Увеличение количества ездоков могло привести к сосредоточению всех розыскных и судебно-исполнительных действий в руках одного недельщика. Закон запрещал ездокам по истечении срока кормления недельщика выполнять свои обязанности у других недельщиков (ст. 47 Судебник 1550 г.). Недельщики и подчиненные ему ездоки осуществляли свои полномочия в Москве, а доводчики — в провинции¹¹.

Законодатель определил и ответственность недельщика за неправомерные действия. Недельщику запрещалось брать вознаграждение за поручительство, выполнять обязанности пристава в городе, где он сам живет, брать взятки, посылать вместо себя других посторонних нанятых лиц, отпускать арестованных воров, отдавать их на поруки и продавать, арестовывать посторонних лиц, осуществлять волокиту (ст. 31, 33, 35, 36 Судебника 1497 г. и ст. 49, 53, 54Судебника 1550 г.)¹². Статьи 31, 34, 37 Судебника 1497 года закрепили ответственность за неправомерные действия не только самого недельщика, но и всех членов его фамилии13. В случае если недельщик взял незаконный сбор, сверх нормы, то с него взыскивался штраф в троекратном размере и он отрешался от должности. Возмещением истцу причиненного ущерба и уголовным наказанием, определенным царем, наказывался недельщик, отпустивший на свободу содержавшегося под стражей в сочетании с взяткой (считалось тяжким должностным преступлением). Он не должен был задерживать невиновных людей (ст. 32, 53 Судебника 1550 г.). Предусматривалась ответственность наместников и волостелей за правонарушения, совершенные зависимыми от них праведниками и доводчиками (ст. 22 Судебника 1550 г.)14.

В XV—XVI веках в стране возникли первые розыскные органы — «особые обыщики», которых присылали из Москвы для борьбы с разбоями и «татями». Несмотря на рост разбоев, обыщики приносили мало пользы, злоупотребляя властью и причиняя вред местному населению. Именно поэтому Иван Грозный учреждает постоянный полицейский орган из числа местных выборных людей — губных старост (Белозерская и Каргопольская губные грамоты 23 октября 1539 г. и многочисленные грамоты 1540—1680 гг., разрешавшие местным жителям самим судить, разыскивать и казнить преступников). В ходе губной реформы («губа» — округ, вмещавший в себя город, уезд с несколькими селениями, находившийся в заведовании одного или нескольких лиц) из судов наместников и волостелей были изъяты дела разбойные, татинные, убийственные; указанные категории дел передавались губным учреждениям (губные избы, губные станы и Разбойный приказ, созданный в 1539 г.). Губные учреждения включали в себя избранных из числа «детей боярских» и «лучших крестьян» старост и целовальников. Позже избы пополнялись дьяками, сотскими и пятидесятскими. Губные старосты избирались и действовали на основании положений губных старост, а затем Уставной книги Разбойного приказа¹⁵.

Основной функцией губных изб был розыск, поимка, следствие по делу, суд и наказание уголовных преступников, а до введения земских органов и последующего назначения воевод губные учреждения осуществляли и местное управление. Губные избы не были чисто судебным органом, выполняя и правоохранительные функции¹⁶. С учреждением губных старост посылка особых обыщиков из Москвы прекратилась, но ненадолго. Вскоре их снова стали посылать, так как преступные действия приобрели более широкий размах.

Юрисдикция Разбойного приказа с 1539 года распространялась на всю территорию страны, за исключением столицы и Московского уезда. В Москве следственные функции осуществлял Земский приказ, возглавляемый земским дьяком (земский дьяк впервые упоминается в 1500 г.), который занимался преследованием разбойников и иных «лихих людей», ведал сбором податей с населения при помощи «решеточных сторожей», «объезжих голов», «ярыжков», следивших за порядком¹⁷.

Уставная книга Разбойного приказа (в 1555— 1556 гг. — первая книга, в 1616—1617 гг. — вторая) сложилась из накопленных постановлений и распоряжений, касающихся губного производства, содержала указы и приговоры, направленные на борьбу с «лихими людьми» и соучастниками. Одним из таких приговоров являлся «Приговор о разбойных делах 1555 года», в котором огромное внимание уделялось правилам розыска. В числе прочих актов Уставная книга включала «крестоцеловальную запись губных старост» — присягу: «…А что вам государь наш царь и великий князь велел быти и имя рек и в уезде, в стенах, и в волостех в губных старостах у розбойных дел, а велел нам разбойников и татей ведомых имати и обыском про них обыскивати и пытати их и казнити смертною казнью…»¹⁸.

Возбуждение дела оформлялось «зазывной» грамотой, содержавшей приказ о задержании и доставлении обвиняемого в суд. В случае если местопребывание обвиняемого не было известно, выдавалась «погонная грамота» с приказом местным властям о проведении розыска и задержании преступника.

Проведение этих следственных мероприятий возлагалось на губные органы (губные старосты). За неисполнение своих обязанностей староста мог подвергнуться тюремному заключению. «Которых губных старост великого князя выберут в города и в волости, и те старосты отказываются, креста целовать не будут и дел не делают… — то за теми старостами посылать на подводы и сажать их в тюрьму.»¹⁹.

В свою очередь, староста был наделен специальными правами, согласно которым он мог вызывать жителей своего округа в губную избу для проведения обыска. Губным старостам вменялось в обязанность строго проверять всех пришлых людей с целью недопущения укрытия «лихих людей». Институт губных старост положительно зарекомендовал себя в борьбе с преступностью, все уголовные дела и розыск перешли в их ведение. Они ведали губной тюрьмой. Земским избам были подсудны все категории дел посадских людей и крестьян. Дела бояр и дворян не относились к компетенции земских органов, последние действовали на территории города с уездами²⁰.

Вступление в должность губных старост и целовальников всегда сопровождалось объявлением «повального обыска». Повальный обыск проводился с целью «расспроса» большого количества населения о факте преступления и личности преступника²¹. Эти должностные лица, разъезжая по территории своего округа, собирали местных жителей и расспрашивали их «по крестному целованию», кто у них совершает преступления, кто предоставляет разбойникам приют и осуществляет скупку «разбойной рухляди». После установления таких лиц разрешалось осуществлять их задержание и проводить расследования по совершенным преступлениям, а в случае получения доказательства их вины — казнить.

В случае если на лицо показывали как на «лихого человека», но при этом не было истца, то представители государственных органов проводили подробный опрос по этому лицу и расспрашивали, где, с кем он совершал преступления. Все показания фиксировались, запись показаний осуществлял дьяк. В конце допроса обвиняемые, если были грамотные, прикладывали к листам руку. Если они не получали сведений по этому лицу, то лицо, объявленное «лихим человеком», подвергалось пыткам. Лица, обвинившие кого-либо в совершении преступления или обвиняемые, назвавшие своих соучастников, назывались «языками». «А на которого человека говорит язык и тот человек под пыткой на себя не скажет, а в обыску (в ходе розыска. — A.B., Б.К.) его назовут лихим человеком, итого человека казнить же»²².

Признание подозреваемого «ведомо лихим человеком» обозначало особую опасность совершенного им преступления, а также личности самого виновного. Лихими признавались главным образом лица, совершившие разбой, убийство (душегубство), грабеж, поджог и другие тяжкие преступления²³. В розыскном процессе широко использовался прием, при проведении которого «языка» под усиленной охраной, в случае если ему не известны имена, на которых он доносил, проводили или провозили по улицам, при этом на голову надевали толстую холстину. В процессе этой процедуры он мог показать на лиц, совершивших то или иное преступление, и само место, где это произошло²⁴.

Результаты «повального обыска» становятся основанием применения розыскной формы суда, в которую входило проведение допроса и пытки. Процедура «повального обыска» являлась важным условием для определения тяжести правонарушения. «…А назовут его в обыску лихим человеком, тогда его по обыску пытать»²⁵. При получении под пытками собственного признания сразу выносился приговор. В случае если обвиняемый молчал, то его подвергали повторным пыткам. Если он выдерживал и не сознавался, то его заключали в тюрьму, где он и оставался до выяснения обстоятельств. Свои показания обвиняемый должен был подтвердить на очной ставке. Кроме этого, пытка использовалась еще и для того, чтобы отыскать поличное. При установлении, что произошел оговор, он не принимался во внимание и доказательной силы не имел. «Кого оговорит вор, того допросить: если оговор подтвердится доказательствами, оговоренного пытать для выяснения обстоятельств воровства, если доказательств по обвинению в прежнем воровстве не будет, то оговору вора не верить и передать оговоренного поручителям до окончания расследования»²⁶. Не принимался во внимание и оговор лиц, содействовавших розыску и поимке преступника.

Контроль за деятельностью государственных органов или приказов по сыску осуществлялся Боярской думой и самим царем. В 1571 году в Наказе белозерским губным старостам говорится: «…а с разбойных и татиных дел имать пошлин по 2 алтына с рубля… пошлины присылать в Москву в Разбойный приказ»²⁷.

В 1619 году был создан Сыскной приказ, ведавший розыском преступников. В Соборном уложении 1649 года (глава XXI «О разбойных и о татиных делах») была вменена обязанность всех подданных сообщать об известных государственных преступлениях. Производство по данной категории дел, согласно Соборному уложению, как правило, начиналось с «извета», то есть с подачи заявления о совершенном или готовящемся преступлении, в котором обязательно указывалось имя заявителя. Вместе с тем, сыск мог производиться и по анонимным сообщениям — «подметным письмам»²⁸.

Небезынтересным для нашего исследования представляет вопрос о появлении в Российском государстве должности сыщика как предшественника современного оперативного работника. Исследователями не выработано единого взгляда на время появления института сыщиков. Так, В.В. Гибов относит появление сыщиков к XV — XVI векам, В.И. Елинский — к периоду междуцарствия. Словарь-справочник «Государственность России» отводит появлению деятельности сыщиков весьма узкий период времени — с 1669 года до начала XVIII века. А профессор Р.С. Мулукаев относит учреждение института сыщиков к началу XVIII века. При этом он обращает внимание, что сам термин «сыщики» в законодательных актах появился в XVII столетии²⁹.

По мнению исследователей, институт сыщиков появился тогда, когда преступность нанесла огромный ущерб частной собственности дворянства, которое служило защищая государство. Служилое дворянство уходило на службу «конно, людно и оружно», при этом уводя с собой почти всех, кто мог бы встать на защиту поместья и защитить собственность дворянина. Этим пользовались «лихие люди» и нападали на беззащитные имения. В связи с тем, что от благосостояния помещиков напрямую зависела боеготовность войска и военная мощь государства, последнее не могло оставаться в стороне и взяло на себя функцию борьбы с развивающейся профессиональной преступностью. Для этого необходимы были люди, которые могли вести эту борьбу. Так в российском государственном механизме медленно, с перерывами, стал возникать институт профессиональных борцов с преступностью.

На наш взгляд, институт сыщиков появился в момент, когда появилась необходимость в отыскании того или иного лица, совершившего преступление. На различных этапах развития государства и права происходило развитие этого института.

Впервые слово «сыщик» упоминается в Соборном уложении 1649 года как постоянная инстанция в органах местного самоуправления — губных учреждениях, при этом слова «сыщик» и «обыщик» употреблялись как синонимы. Назначаемые на должности лица не только проводили процессуальные действия по расследованию преступлений и осуществляли правосудие, но и организовывали мероприятия по розыску, задержанию и доставлению преступников. В «Новоуказанных статьях о татебных, разбойных и убийственных делах» 22 января 1669 года вводятся специальные должности сыщиков с целью расследования и суда по уголовным делам. «А ведать в городах разбойные и татинныя и убийственные дела Сыщиком и Губным старостам по наказам из Разбойного приказа.». Назначались они центральной властью из числа дворян и боярских детей, не пригодных к военной службе, и имели статус чиновников. Согласно этому правовому акту губные старосты переходили в подчинение сыщикам и становились им подсудны: «…а указ о том чинить Сыщиком и приказывать им Губным старостам, чтоб они делали правду…»³⁰. Избранных старост приводил к присяге сыщик, они не ездили в Москву для утверждения в должности. Сыщикам предписывалось иметь свой аппарат, в который входили губные дьячки, стрельцы и наемная стража для тюрем, кроме этого, в городах, посадах, уездах, во всех станах и в волостях для оказания помощи в борьбе с преступностью проводить выборы сотских, пятидесятских и десятских из числа добрых и прожиточных людей. Перед последними стояла задача: «татей и разбойников и смертных убийц и всяких воровских людей и ведунов у себя не таили, и не укрывали, а брали и приводили тех воров к Сыщикам безо всякой сноровки». Для задержания выявленных преступников сыщики посылали губных старост, «чтоб тех воров переловить всех». Сами же сыщики принимали участие в «великих делах» по розыску и задержанию преступников³¹.

Законодателем в XVII веке перед сыщиками была поставлена задача по розыску беглых крестьян и холопов. Принятый Боярской думой 2 марта 1683 года «Наказ сыщикам беглых крестьян и холопов» дал правовую основу институту сыщиков и стал постоянно действующим. В соответствии с Наказом в обязанность сыщикам вменялись две функции:

• заниматься розыском беглых крестьян и солдат,
• проводить расследование общеуголовных преступлений.

Объединение в одних руках двух важных государственных функций является не случайным, поскольку побеги крестьян нередко сопровождались нанесением ущерба господскому имуществу и убийством самих господ. В тот период времени беглые являлись питательной средой для воров и грабителей. Сыщики прибывали на место со штатом канцелярских чиновников — дьяков и подьячих, а вооруженную силу получали от воевод³². В дальнейшем, согласно Указу от 27 ноября 1679 года, все дела в уездах, кроме уголовных, были переданы воеводам, а в последующем — и все уголовные дела, согласно Указу 1688 года, от сыщиков передаются воеводам³³. В 1682 году Разбойный приказ переименовали в Разбойный сыскной приказ, в 1683 году — в Сыскной приказ, в 1687 году — в приказ Сыскных дел.

Итак, становление государственных органов, осуществлявших розыскную деятельность, было неразрывно связано с усилением царской власти. Такие факторы, как формирование единого Российского государства, становление абсолютизма, становление крепостного права и одновременно рост преступности как реакция на указанные процессы, привели к усилению роли розыскных органов и установлению розыскной формы судебного процесса.

---

Примечания

1. См.: Судебник 1497 г. // Кутафин О.Е. Судебная власть в России. История. Документы: В 6 т. /О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — М., 2003. — Т. 1: Начало формирования судебной власти. — С. 159—166; Чернявская Т.А. Законодательные памятники России до 1917 года. Часть I: Судебник 1497 года: Учебное пособие. — Н. Новгород, 1998. — С. 7—8, 18—19.
2. См.: Мухаметшин А.Ф. Правовые основы раскрытия и пресечения преступлений на Руси (X— XVI вв.) // История государства и права. — 2010. — № 3. — С. 19 — 23.
3. См.: Пашенцев Д.А. История государства и права России: Учебное пособие. — М., 2007. — С. 36—37.
4. См.: Жаров С.Н. Институт сыщиков в России // Право и политика. — 2008. — № 3. — С. 698—703; Кутафин О.Е. Судебная власть в России. История. Документы: В 6 т. / О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — М., 2003. — Т. 1: Начало формирования судебной власти. — С. 159—160.
5. См.: Чернявская Т.А. Законодательные памятники России до 1917 года. Судебник 1550 года: Учебное пособие. — Н. Новгород, 1998. — С. 19—22; Кутафин О.Е. Указ. соч./ О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 159—166, 175—193.
6. См.: Чернявская Т.А. Законодательные памятники России до 1917 года. Часть I: Судебник 1497 года: Учебное пособие. — Н. Новгород, 1998. — С. 8— 9, 14—15.
7. См. там же. — С. 14—15, 18; Кутафин О.Е. Указ. соч. / О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 162.
8. См.: Чернявская Т.А. Законодательные памятники России до 1917 года. Часть I: Судебник 1497 года: Учебное пособие. — Н. Новгород, 1998. — С. 16.
9. См.: Кутафин О.Е. Указ. соч. / О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 175—193; Пашенцев Д.А. Указ. соч. — С. 36—37.
10. См.: Чернявская Т.А. Законодательные памятники России до 1917 года. Часть I: Судебник 1497 года: Учебное пособие. — Н. Новгород, 1998. — С. 16—17, 19; Чернявская Т.А. Законодательные памятники России до 1917 года. Судебник 1550 года: Учебное пособие. — Н. Новгород, 1998. — С. 12.
11. См.: Кутафин О.Е. Указ. соч. / О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 175—193; Пашенцев Д.А. Указ. соч. — С. 36—37.
12. См.: Кутафин О.Е. Указ. соч. / О.Е. Кутафин, B.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 162; Чернявская Т.А. Законодательные памятники России до 1917 года. Часть I: Судебник 1497года: Учебное пособие. — Н. Новгород, 1998. — С. 15—16; Чернявская Т.А. Законодательные памятники России до 1917 года. Судебник 1550 года: Учебное пособие. — Н. Новгород, 1998. — C. 21—23.
13. См.: Пашенцев Д.А. Указ. соч. — С. 37—38.
14. См.: Чернявская Т.А. Законодательные памятники России до 1917 года. Судебник 1550 года: Учебное пособие. — Н. Новгород:, 1998. — С. 13, 15, 22.
15. См.: Мухаметшин А.Ф. Указ. соч. — С. 19—23; Гребенкин М.Ю. История органов полиции и милиции в России и Татарстане / М.Ю. Гребенкин, С.Н. Миронов. — Казань, 2005. — С. 26, 28.
16. См.: Кутафин О.Е. Указ. соч. / О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 198—201.
17. См.: История органов внутренних дел / Под ред. Р.С. Мулукаева. — М., 2004. — С. 7—9.
18. См.: Кутафин О.Е. Указ. соч. / О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 193—201; Мухаметшин А.Ф. Указ. соч. — С. 19—23.
19. См.: Кутафин O.E. Указ. соч. / O.E. Кутафин, B.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 194.
20. См. там же. — С. 137, 198—201.
21. См. там же. — С. 151, 193—201.
22. Там же. — С. 193.
23. См. там же. — С. 138.
24. См.: Анисимов E.B. Дыба и кнут // Политический сыск и русское общество в XVIII в. — М., 1999. — C. 234.
25. Кутафин O.E. Указ. соч. / O.E. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 194.
26. Там же. — С. 160.
27. Гребенкин М.Ю. Указ. соч. / М.Ю. Гребенкин, С.Н. Миронов. — С. 32.
28. См.: Анучина Ю.Н. Соборное Уложение 1649 г. как источник права и его влияние на развитие русского законодательства // Право и политика. — 2008. — № 3. — С. 686—688.
29. См.: Мулукаев Р.С. Политический режим и органы внутренних дел в дореволюционной России // История государства и права. — 2009. — № 22. — С. 12 — 15.
30. См.: Кутафин О.Е. Указ. соч. / О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 494—516.
31. См. там же. — С. 494, 515, 516.
32. См.: Российское законодательство X—XX веков: В 9 т. — М., 1986. — Т. 4. — С. 80.
33. См.: Кутафин О.Е. Указ. соч. / О.Е. Кутафин, В.М. Лебедев, Г.Ю. Семигин. — С. 329.