Автор: Аграшенков Александр Васильевич, Лагун Александра Викторовна, Прокопчук Анастасия Витальевна
Журнал: Управленческое консультирование 2017

В настоящее время органами государственной власти принимается немало решений в сфере борьбы с коррупцией. При этом нельзя не отметить, что достаточно высокая степень коррумпированности отечественных чиновников в значительной степени связана, в числе прочих факторов, с особенностями развития российской государственности. В данной статье предпринимается попытка проанализировать специфические условия, сложившиеся в XVI—XVII вв. в Московском государстве, которые повлияли на формирование особенностей функционирования российского чиновничества, а также вскрыть причины терпимого отношения общества к коррупционным действиям. Кроме того, авторы анализируют процесс зарождения антикоррупционного законодательства в Московском царстве.

Образование Российского централизованного государства сопряжено со становлением системы управления страной, где новые институты власти, дворец, казна и приказы сосуществовали с институтами, сформированными еще в IX-X вв., к примеру, с институтом «кормления» — системой содержания должностных лиц за счет местного населения в течение всего периода их службы. Территория Московского государства делилась на уезды, которые возглавлялись наместниками, а те, в свою очередь, — на волости под руководством волостелей. Назначение на эти должности было всецело в руках царя. Наместничество рассматривалось как награда за военную службу, так как обещала гарантированный доход. Размер «корма»-содержания определялся обычаем. Наместники, волостели и другие представители местной администрации получали «корм» обычно три раза в год — на Рождество, Пасху и Петров день. При вступлении кормленщика в должность население платило ему «въезжий корм». «Корм» давался натурой: хлебом, мясом, сыром и др.; для лошадей кормленщиков поставлялись овес, сено. Кроме того, кормленщики собирали в свою пользу различные пошлины: судебные, за клеймение («пятнание») и продажу лошадей, «полавочное», мыт и другие. За счет этих сборов они жили и содержали свою челядь [17].

С ростом произвольного увеличения «кормов», вызывавших недовольство подвластного населения, центральная власть предприняла попытку взять их под контроль благодаря уставным грамотам и доходным спискам, выдававшимся для каждой конкретной территории. Эти документы, во-первых, обеспечивали при решении судебных дел представительство из числа местного населения, во-вторых, устанавливали четкие размеры «кормов». Например, Белозерская уставная грамота 1488 г. установила твердые «кормы» для наместников и их аппарата¹. Для контроля за деятельностью кормленщиков вводилась передача казенного имущества при переходе должности от одного назначенца другому. Сохранились свидетельства новоприбывших управленцев о растратах своих предшественников.

Но данные меры не смогли достичь желаемого результата — источники пестрят описаниями ярких картин коррумпированности представителей власти на местах: произвольное повышение размеров «кормов», новые, не санкционированные традицией, поборы, принуждение ремесленников к бесплатной работе для удовлетворения их нужд, подкупность волостелей и наместников при исполнении своих судебных функций [18]. Это не могло не встретить сопротивление народа. Челобитные местного населения на наместников и волостелей массово осаждали приказы царя, для их разбора был создан специальный челобитный приказ. Народное негодование выражалось не только в написании жалоб, но и доходило до убийств представителей власти².

Центральная власть не могла не реагировать на народное негодование. Вызывает интерес предписание стольнику Я. В. Нелединскому «ехати на Коломну, в Серпухов, на Коширу, на Тулу, на Кропивну, на Дедилов, на Епифань, в Одоев, в Олексин, в Шацкой, в Пронеск, в Зараеск, на Михайлов, на Гремячей, в Печерники, на Сапожок, на Веневу для того: ведомо ему, великому государю, … учинилось, что в вышеписанных городех воеводы и приказные люди градцким людем чинят обиды и налоги, и грабежные насилные взятки, и от того тех городов жилецким людем чинятца разоренье и убытки большие»³. Стольнику было предписано взять в перечисленных городах у местных жителей «скаски» о притеснениях со стороны воевод и приказных людей — «у всякого человека порознь» с перечислением всех нанесенных обид и, «учиня перечневую выписку, привесть с собою» в Разряд⁴. Но, к сожалению, результаты поездки стольника нам неизвестны.

Глубокое недовольство институтом «кормления» как местным населением, так и центральной властью, привело к его ликвидации Иваном IV к середине 50-х годов XVI в. и заменой его системой местного самоуправления, когда произошла передача управленческих и судебных функций от кормленщиков к выборным должностным лицам. Но реформа не коснулась пограничных территорий, где военно-административное управление находилось в руках воевод — присылавшихся из центра представителей власти.

В 70-80-е годы XVI в. практика назначения воевод распространилась и на внутренние территории страны. Это означало восстановление старой системы управления в еще более худшем варианте, так как на них не действовали те ограничительные меры, которые касались в более ранние времена наместников и волостелей. Отечественный историк В. О. Ключевский отмечал, что «воеводы XVII в. были сыновьями или внуками наместников (кормленщиков) XVI в. На протяжении одного-двух поколений могли измениться учреждения, а не нравы и привычки. Воевода не собирал кормов и пошлин в размерах, указанных уставной грамотой, которой ему не давали; но не были воспрещены добровольные приносы „в почесть”, и воевода брал их без уставной таксы, сколько рука “выможет”. В своих челобитных о назначении соискатели воеводских мест так напрямик и просили отпустить их в такой-то город на воеводство „прокормиться”. Воеводство хотели сделать административной службой без жалования, а на деле оно вышло неокладным жалованием под предлогом административной службы. Неопределенная точно широта власти воеводы поощряла к злоупотреблениям. Неизбежная при таком сочетании регламентации с произволом неопределенность прав и обязанностей располагала злоупотреблять первыми и пренебрегать вторыми, и в воеводском управлении превышение власти чередовалось с ее бездействием» [8, Лекция XLVIII, с. 72-73].

Формирование централизованного государства с его расширением территории и усложнением задач управления способствовало созданию качественно новых центральных органов исполнительной власти — приказов как постоянно действующих центральных учреждений. Один из самых первых приказов, судя по дошедшим до о нас источникам, был казенный приказ, который ведал дипломатическими отношениями государства. Позднее, с увеличением объема работ, были образованы Поместный, Ямской и Холопий приказы. По подсчетам В. О. Ключевского, существовало до 15 приказов по военному управлению, не менее 10 — по государственному хозяйству, до 13 — по дворцовому хозяйству, до 13 — по дворцовому ведомству и 12 приказов «в сфере внутреннего благоустройства и благочиния» [8, Лекция XXXVIII].

Приказы обычно возглавлялись судьями из бояр или думных людей. Их ближайшие помощники, дьяки, были фактическими руководителями приказов, опиравшимися на подьячих. Судьи, дьяки и подьячии назначались царем. Кроме них к приказным людям относился целый ряд различных мелких должностных лиц, например, в посольском приказе существовали толмачи, во дворце — трубники, в других приказах — дети боярские, недельщики, деньщики, пушкари и др. К XVII в. большинство приказных людей уже получало денежное жалование, которое дополнялось хлебным, соляным, а иногда и поместным окладом. Но система вознаграждения государственных служащих отличалась крайней непоследовательностью и непродуманностью, поскольку размеры жалования были невелики, но и при этом борьба с ростом государственных расходов приводила к попыткам его периодического урезания, а труд младших приказных служащих часто вообще не оплачивался [2, с. 11-12; 19]. В XVI-XVII вв. не было постоянных контролирующих учреждений. Контроль за деятельностью приказов осуществлялся с помощью доносов, жалоб пострадавших и обиженных. Внутренний контроль в приказах не был предусмотрен определенными правилами и всецело зависел от служебного усердия судей и дьяков [20].

Таким образом, усложнение задач, стоящих перед царской властью, приводило к тому, что приказы создавались по мере надобности, но их компетенция, порядок организации и деятельность не всегда четко определялись, а функции порой были весьма противоречивы. Все это создавало в работе с документами волокиту, дублирование команд, бюрократизм в решении простейших вопросов. В приказах процветали воровство, взяточничество, а попытки установления государственного контроля над их деятельностью результатов не принесли. Частая смена должностных лиц (дьяков и подьячих) приказов порождала еще большее стремление к обогащению, так как за короткий срок они стремились пополнить свои закрома до отказа.

Обогащение за счет должности в этих условиях было разрешенной нормой. Представляют интерес исследования отечественных историков Н.Ф. Демидовой и П. В. Седова, которые проанализировали подношения населения, стремящегося уладить какие-либо дела в приказах или органах местной власти. Н.Ф. Демидова выделила различные виды подношений в приказах: «почесть» — предлагалась заранее для успешного продвижения дела, «поминки» — за конкретную работу с целью ее ускорения и «посулы» (собственно взятки) — за нарушение закона [5, с. 141-146]. П. В. Седов, продолжая исследования Н. Ф. Демидовой, на основе архивных материалов пришел к следующим выводам:

• во-первых, существо «почести» состояло не в материальной ценности подносимого, а в самом факте почтения [16], выражавшегося в подношении икон, церковных книг, освященной воды, пасхальных яиц. Без «почести» трудно было даже подступиться ко вновь назначенным приказным людям: в 1676 г. остановились дела Иверского монастыря в Поместном приказе «затем, что началные люди ныне все новые, не можем к ним по се число признаться, преже дела хотят почести немалой»⁵. «Почесть» носила характер своеобразного соглашения — в обмен на нее приказные люди как бы брали на себя обязательство благожелательно отнестись к челобитчику. «Почесть» была призвана выразить уважение к тому, кому она предназначалась. Вместе с тем в XVII в. за старым понятием «почесть» нетрудно разглядеть и новое содержание. «Почесть» все о более приобретала значение узаконенной взятки;
• во-вторых, другая категория подношений в приказах связана с расходами на ведение и оформление дела. Обычно дело начиналось с подачи челобитной, которую следовало записать в приказе. Особенно большие расходы приходились на изготовление выписки по делу. Для ускорения работы требовалась специальная плата. После этого дело можно было передавать в суд. До суда было уместно почтить приказных особым подношением [16, с. 142]. У дьяков и подьячих только эти подношения, не считая переплат за скорость и благожелательное отношение, а то и прямое нарушение закона, могли в 5-10 раз превышать их годовые денежные оклады. Так, подьячие Посольского и Малороссийского приказов, ведавшие дипломатическими сношениями, соответственно, не имевшие возможности взять что-либо со своих соотечественников (а уж с иностранных и запорожских послов тем более), жаловались на то, что у них нет дел, от которых можно прокормиться, хотя они получали жалование в 3-5 раз больше, чем подьячие других приказов [5]. А. Ю. Золотарев [7], сравнивая уровень коррупции в традиционных обществах России и Западной Европы в средние века, приходит к выводу, что даже если властям не нравились такого рода отношения между чиновниками и населением, искоренить их не представлялось возможным, поскольку в них были заинтересованы, прежде всего, сами подвластные, а не только управленцы. Иными словами, и в России принцип «не принимать ни от кого — неучтивость» действовал не в меньшей степени, чем на средневековом Западе.

Среди подношений приказным людям выделяются крупные траты, зачастую прямо называемые «посулами». «Посул», по существу, был связан с нарушением закона [16, с. 144]. «Посулами», хотя и небольшими, следует считать оплату незаконных действий при оформлении дела. К ним относились снятие копий с чужих челобитных и запечатывание грамот без пошлин.

«Посул» предлагали как в устной, так и в письменной форме. В фонде Разрядного приказа сохранилось подлинное «посулное писмо»: «Бьют челом Дедилова города сторожевые казаки пятдесят человек да полковых казаков десет человек. Смилуйся, государь, пожалуй нас, заступи своею милостию, а мы от того дела тритцать кули сухарями, дватцатью полот ветчины, четверть круп московской меры. Государь, смилуйса пожалуй». Неопытные в московских обычаях делиловские казаки ожидали с этим письмом на соборной площади в Кремле дьяка С. Давыдова, но по ошибке вручили его другому дьяку, и дело вышло наружу. В соответствии с Уложением казаки были биты за «посул» кнутом и батогами «нещадно»⁶. Жаловаться на приказного, взявшего «посул», было небезопасно, если не имелось сильного заступника при дворе или в приказе. Необходимо помнить, что нередко «посул» был следствием вымогательства приказных.

Подношение обычно относили не на службу, а на дом, где челобитчику сначала предстояло задобрить слуг. Во время раздачи икон, рыбы и соли монастыри не забывали дворецкого, конюшего и других слуг думных людей. Г. Котошихин сообщает, что приказные брали «посулы», «хотя не сами собою, однако по задней лестнице, чрез жену или дочерь, или чрез сына и брата и человека, и не ставят  того себе во взятые посулы, будто про то и не ведают» [10, с. 118].

Грань между более или менее законной «почестью» и незаконным «посулом» зачастую была очень зыбкой. Общим для различных видов подношений являлось и то, что они считались составными частями содержания приказных.

Одно из первых письменных упоминаний о посулах как незаконном вознаграждении княжеским наместникам относится к концу XIV в. Соответствующая статья о закреплена в Двинской уставной грамоте (1397 г.), а позднее уточнена в новой о редакции Псковской судной грамоты (около 1467 г.). Именно с этого времени термином «посул» начинают обозначать социальное явление, позднее получившее название взятки [9]. «А князь и посадник на вечи суду не судять, судити им у князя на сенех, взираа в правду по крестному целованию. А не въсудят в правду, ино Бог буди им судиа на втором пришествии Христове. А тайных посулов не имати ни князю, ни посаднику» [13, с. 332]. С осуждением принятия тайных «посулов» начинается формирование антикоррупционного законодательства. С развитием антикоррупционного законодательства связана и Новгородская Судная Грамота 1471 г., где ст. 26 налагала запрет на взимание «посулов» «докладщиком».

Первое законодательное закрепление наказания судей за взятку введено Иваном III в Судебнике 1497 г.: «А посулов бояром, и околничим, и диаком от суда не имати никому» (ст. 1). Интересен призыв «А неделщиком на суде на боярина, и на околничих, и на диаков посула не просити и не имати, и самимь от поруки посулов не имати» (ст. 33) [14, с. 54; 58-59]. Санкции за получение посула в данной статье указаны не были, но это не означает, что их не существовало, скорее всего, наказание за данный вид преступления назначалось по усмотрению государя. Постановление Судебника об отмене «посулов» и введении нормированных судебных пошлин — крупный шаг в создании судебного аппарата единого государства [6, с. 70].

Судебник 1550 г. предусмотрел для взяточников суровые наказания: «А которой боярин, или дворецкой, или казначей, или дьяк в суде посул возмет и обвинит не по суду, … и на том боярине, или на дворецком, или на казначеи, или на дьяке взяты исцов иск, а пошлины царя и великого князя … взяти втрое, а в пене, что государь укажет…» (ст. 3), вплоть до заключения в тюрьму и битья кнутом дьяков и подьячих (ст. 4-5) [14, с. 97]. Особо Судебник указывал (ст. 8-11) на недопустимость брать лишка при взимании пошлин, что наказывалось штрафом в трехкратном размере [14, с. 98-99].

Иван IV, не добившись желаемого результата реформой местного управления, вследствие которой был отменен институт «кормления», а наместничество заменено местным самоуправлением, пришел к более жестким методам. Судная грамота вводила смертную казнь за получение посула (взятки) судебными чиновниками уже местного земского управления. Она гласила: «А учнут излюбленные судьи судити не прямо, по посулам, а доведут на них то, и излюбленных судей в том казнити смертною казнью, а животы их велети имати да отдавати тем людям, кто на них донесет» [14, с. 201].

Как свидетельствуют исторические факты, все меры по борьбе со взятками в период царствования Алексея Михайловича Романова оказывались либо неэффективными, либо даже провоцировали новые, еще большие злоупотребления. Ситуацию могло исправить только глубокое реформирование государственной системы и российского законодательства. Источники первой половины XVII в. богаты упоминаниями о злоупотреблениях должностных лиц всех уровней, которые приводили, наряду с рядом других факторов, к народным бунтам и восстаниям. Ответом на это стало Соборное уложение 1649 г. — крупнейший памятник русского феодального права. Изменяемое и дополняемое новыми законодательными актами, оно оставалось действующим источником права Русского государства в течение почти двух столетий. Соборное уложение оказало большое влияние на развитие российской правовой цивилизации и закрепило основные черты государственного строя, определившего дальнейшее политическое развитие России [3]. Существенным отличием Соборного уложения от всех предшествующих памятников права явился значительно больший объем регулируемых общественных отношений. При его создании проделана масштабная работа. Огромный правовой материал не просто сведен о в единый юридический сборник — его подвергли группировке и классификации. о Взяточничеству и злоупотреблениям властью посвящены многие главы уложения. В ст. 10 гл. VII Соборного уложения «О службе всяких ратных людей Московского государства» отмечено: «Да и бояром и воеводам без государева указу ратных людей з государевы службы не роспущати, и посулов и поминков не имати» [1, с. 19; 15, гл. VII, ст. 10, с. 94]. В следующей 11 статье говорится о наказании: «А будет бояре и воеводы без государева указу ратных людей з государевы службы учнут отпущати, и посулы и поминъки имати, а сыщется про то допряма, и бояром и воеводам за то чинити жестокое наказание, что государь укажет» [15, ст. 11, с. 94]. Тем самым устанавливалась неопределенность наказания, по воле царя. Принцип неопределенности наказания открывал широкие возможности судебному произволу [12]. Статья 12 данной главы защищала служилых от наговоров: «А будет кто на бояр и на воевод в посулех учнет бити челом государю ложно, затеяв напрасно, а сыщется про то допряма, и тем за боярское и за воеводъское бесчестие и за ложное их челобитье чинити жестокое же наказание, что государь укажет» [15, гл. VII, ст. 12, с. 94].

Но в большей степени представляет интерес глава X «О суде», которая посвящена борьбе с злоупотреблениями судей. В ст. 5 сказано о борьбе со взятками, правда, только при исполнении судебных тяжб: «А будет который боярин или околничей, или думной человек, или дияк, или иной какой судья, исца или ответчика по посулом, или по дружбе, или по недружбе правого обвинит, а виноватого оправит, а сыщется про то допряма …» [15, гл. X, ст. 5, с. 102]. И было установлено материальное наказание «на тех судьях взяти исцов иск втрое, и отдати исцу, да и пошлины и пересуд и правой десяток възяти на государя на них же. Да за ту же вину у боярина, и у околничего, и у думного человека отняти честь» [там же].

Следующая статья предотвращала получение посула через родственников и устанавливала то же наказание, что и 5 статья. А если кто-либо взял посул без ведома судьи от его имени «учинити наказание, бити кнутом нещадно, а взятое на нем взяти в государеву казну втрое, да его же посадити в тюрму до государева указу» [15, гл. X, ст. 8, с. 103]. За неправедные выписки из дел «дияку за то учинити торговая казнь, бити кнутом, и во дьяцех не быти, а подьячего казнити, отсечи рука» [15, гл. X, ст. 12, с. 103]. Были предприняты попытки ограничить волокиту, установив наказание — «штраф», размер которого зависел от количества дней, потребовавшихся для решения дела [15, гл. X, ст. 15-16, с. 104].

Но основной задачей данной главы являлось создание всем равных условий для защиты их интересов в суде, то есть соблюдение правосудия. Взяточничество выступало одним из проявлений нарушения правосудия и только в связи с должностными преступлениями лиц, осуществляющих правосудие, а не как самостоятельный вид преступления [11]. К. Анциферов, анализируя указанные статьи Соборного уложения 1649 г., писал: «Неправда взяточничества исчезла из Уложения, она утонула в подлоге, неправосудии, медленности»⁷.

С принятием Соборного уложения 1649 г. масштабы творившихся беззаконий должны были, по мнению законодателя, сократиться. Но этого не произошло. Безнаказанность воевод, имевшая место в течение многих лет, не позволяла им так быстро изменить свои принципы [4, с. 67].

Соборное уложение 1649 г. внесло определенный вклад в развитие правовых мер борьбы со взяточничеством, категорически запретив получение всевозможных взяток, определив круг ответственных лиц и меры, применяемые к виновным в случаях нарушений закона. Но вследствие отсутствия достаточной и развитой системы контроля рассматривать вопрос об эффективности уложения не представляется возможным. о

Таким образом, несмотря на принятие первых антикоррупционных законов и мер о в XVI-XVII вв., взаимоотношения между подвластным населением и управляющими не изменились. Многочисленные злоупотребления должностных лиц оставались на прежнем уровне. Необходима была глубокая и последовательная реформация всех сторон общественной жизни и политико-правового устройства государства.

Если исходить из определения, существующего в современном российском законодательстве, коррупция — это дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами; а также совершение указанных деяний от имени или в интересах юридического лица⁸. Следовательно, со времен формирования российской государственности до Земской реформы середины XVI века коррупция в системе государственного управления не считалась социальным злом, а скорее поощрялась верховной властью.

«Кормление от дел» в Московском царстве было абсолютно легальной стороной административной деятельности, освященной социальной политикой государства, где подношения служилым людям в самых различных формах не воспринимались как нечто преступное. Необходимость дополнительно оплачивать любое действие чиновника, являющееся и без того его обязанностью по службе, или с помощью взятки добиваться нарушения закона в свою пользу стала восприниматься населением как неписаное правило, сложившееся исторически. Представление о недопустимости принятия каких-либо подношений за совершение предусмотренных законом действий, тем более, за намеренное нарушение закона государственными служащими, появляется в законодательстве лишь в XVI-XVII вв.

---

Примечания

1 Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала XVI вв. Т. 3. М. : Наука, 1964.

2 Полное собрание русских летописей. Т. 13. СПб. : Типография И. Н. Скороходова, 1904. С. 267.

3 Российский государственный архив древних актов. Ф. 2010. Белгородский ст. Стб. 1001. Л. 18-24. С. 464.

4 Там же.

5 Цит. по: [16, с. 140].

6 Российский государственный архив древних актов. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 288. Л. 411-416.

7 Анциферов К. Взяточничество в истории русского законодательства // Журнал гражданского и уголовного права. 1884. Кн. 2. С. 35.

8 Федеральный закон от 25.12.2008 № 273-Ф3 «О противодействии коррупции».

---

Литература

1. Аграшенков А. В. Развитие российского уголовного законодательства о борьбе с контрабандой // Деятельность таможенных органов по выявлению и раскрытию преступлений: учебно-практическое пособие / Рабочая книга таможенника. Вып. 5. СПб. : ПиК, 1998.
2. Аграшенков А. В., Блинов Н. М. и др. Таможенное дело в России. X — начало XX вв. (Исторический очерк. Документы. Материалы). СПб. : ПиК, 1995.
3. Анучина Ю. Н. Историко-правовое исследование гражданского права по Соборному Уложению 1649 года: дисс. … канд. юр. наук // DsLib.net — Библиотека диссертаций и авторефератов [Электронный ресурс]. 111:http://www.dslib.net/teoria-prava/istoriko-pravovoe-issledovanie-grazhdanskogo-prava-po-sobornomuulozheniju-1649-goda.html (дата обращения: 10.01.2017).
4. Бычкова С. Б. Государственно-правовые меры противодействия взяточничеству в России (XV — начало XX вв.): дисс. … канд. юр. наук. Нижний Новгород, 2015.
5. Демидова Н. Ф. Служилая бюрократия в России в XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М. : Наука, 1987.
6. Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории). М. : Мысль, 1982.
7. Золотарев А. Ю. Коррупция в традиционном обществе (на примере России и Западной Европы в Средние века) // Вестник Воронежского государственного технического университета. 1993. Т. 9. № 1. С. 93-96.
8. Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций. М. : ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2004.
9. Ковтун Г. С. Социальное конструирование коррупции в истории России: социологический подход // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2011. № 4. С. 35-42.
10. Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. СПб. : Тип. Главного управления уделов, 1906.
11. Нагорнов А. И., Финогентова О. Е. Эволюция понятия «взятка» и ответственности за нее в российском законодательстве XIV-XVIII вв. // Вестник Самарского юридического института. 2014. № 3 (14). С. 70-74.
12. Пермяков М. В. История возникновения коррупции в Российской Федерации // Актуальные проблемы экономики и права. 2010. № 4. С. 120-123.
13. Российское законодательство X-XX веков: в 9 т. / под ред. О. И. Чистякова. Т. 1 / отв. ред. В. Л. Янин. М.: Юрид. лит., 1984.
14. Российское законодательство X-XX веков: в 9 т. / под ред. О. И. Чистякова. Т. 2 / отв. ред. А. Д. Горский. М. : Юрид. лит., 1985.
15. Российское законодательство X-XX веков: в 9 т. / под ред. О. И. Чистякова. Т. 3 / отв. ред. А. Г. Маньков. М. : Юрид. лит., 1985.
16. Седов П. В. Подношения в Московских приказах XVII века // Отечественная история. 1996. № 1. С. 139-150.
17. Сергеев К. О. Предпосылки формирования антикоррупционной политики и законодательства в Киевской Руси и Московском государстве (IX-XVII вв.) // Вестник Санкт-Петербургской юридической академии. 2012. № 3 (16). С. 41-45.
18. Флоря Б. Н. Центр и провинция в системе управления России (XVI-XVII вв.) // Государство и общество в России XV — начале XX века: сб. статей памяти Николая Евгеньевича Носова. СПб. : Наука, 2007. С. 189-194.
19. Шободоева А. В. Государственная служба в Московской Руси XV-XVII вв. и особенности ее правового регулирования // Известия Иркутской государственной экономической академии (Байкальский государственный университет экономики и права): Электронный научный журнал. 2012. № 2 [Электронный ресурс]. URL: http:// eizvestia.isea.ru/pdf. aspx?id=12288 (дата обращения: 18.09.2016).
20. Щепетев В. И. История государственного управления в России. СПб. : Юридический центр Пресс, 2004 // Электронная библиотека ЛитРес [Электронный ресурс]. URL:http://www.litres. ru/v-i-schepetev/istoriya-gosudarstvennogo-upravleniya-v-rossii (дата обращения: 16.10.2016).