Автор: Соловьев Константин Анатольевич
Журнал: Вестник Московского университета. Серия 21. Управление (государство и общество) 2004

При изучении структуры и методов управления на каждом из этапов развития российской государственности, одно из центральных мест занимает вопрос о роли верховной власти, формах и способах ее организации. Одной таких исторических форм являлось совместное отправление полномочий главы государства – соправление двух монархов. Как способ передачи власти, оно использовалось в российской истории на протяжении сравнительно короткого периода времени, на завершающем этапе становления Московского государства во второй половине XV и самом начале XVI вв. Известны другие формы соправления: братское в Древней Руси XI в., династическое – в XII в., совместное правление двух братьев Петра и Ивана Алексеевичей в конце века семнадцатого. Но во всех этих случаях, как до, так и после XV в., вопрос о легитимном переходе властных полномочий от правителя к наследнику не ставился.

В отечественной исторической литературе ХХ века фактическая сторона соправления в московском великокняжеском доме изучена подробно, в связи с идейной и политической борьбой конца XV в. и особенно так называемого «династического кризиса» 1498 – 1502 гг.1; а также проблемами становления российского государства в правление Ивана III, его внутренней и внешней политики2. Однако в качестве самостоятельной темы для исследования соправление великих князей избиралось крайне редко3. Можно сказать, что ответ на вопрос «зачем вводилось соправление», дан еще в XIX в. В ХХ в. поставлены и частично решены вопросы: сколько было соправлений, в какие сроки, а также как их функционирование связано с острейшей политической борьбой между потенциальными наследниками Ивана III и придворными группировками, за ними стоящими. Тем важнее, на наш взгляд, изучение феномена соправления, как потенциального, но не реализованного в дальнейшей истории российского государства способа легитимации власти наследника престола. Это позволит нам поставить новые вопросы: какое значение имело соправление московских великих князей для эволюции властной системы Московского государства, и почему эта форма передачи власти не закрепилась в дальнейшей истории России?

Итак, первое соправление XV в. было учреждено Василием Васильевичем Темным в виде утверждения за его сыном Иваном титула великого князя в 1451 году, если верить летописным источникам4, или во второй половине 1448 г., (если принять во внимание аргументацию А. А. Зимина и Д. И. Мельникова, в основе которой лежит изучение актовых материалов5). Оно возникло в ходе жесточайшей династической борьбы за титул и полномочия великого князя Московского, по традиции именуемой в отечественной исторической науке «феодальной войной». Стремление исключить в будущем саму возможность оспорить право наследника занять московский престол, со стороны кого-либо из его родственников, подвигло Василия Темного на беспрецедентный поступок -объявление его старшего сына Ивана великим князем и соправителем, что постоянно отмечается в трудах по отечественной истории с середины XIX в.6 Всего в функционировании этой формы властных отношений приняли участие четыре поколения великих князей Московских. Точно доказанными7 можно считать четыре факта соправления. Помимо уже названного, это:

•  совместное правление Ивана III со старшим сыном Иваном Ивановичем Молодым с 1471 до смерти последнего 7 марта 1590;
•  участие Дмитрия Ивановича, сына Ивана Молодого и внука Ивана III, в управлении страной с момента его венчания великим князем 4 февраля 1498 г. и до его опалы 11 апреля 1502 г.;
•  соправление Ивана III и его сына Василия с апреля 1499 г. и до смерти старшего из великих князей 27 октября 1505 г.

Кроме того, формально, по праву титулования, существовало соправление Василия III и Дмитрия Внука до смерти последнего в 1409 г., однако действительная возможность такого соправления может быть отнесена только к периоду между мартом 1499 г. (когда Василий Иванович был объявлен великим князем) и апрелем 1502 г. (когда Дмитрий Внук был заключен в тюрьму). При этом, как было убедительно показано М. М. Каштановым, Иван III, в этот период времени, последовательно наделял частью властных полномочий одного из претендентов на соправление, лишая таких прав второго и наоборот8.

В данной статье будут рассмотрены те факты соправления московских великих князей, которые относятся к правлению Ивана III, поскольку самое первое соправление отца с сыном возникло в качестве ответа на властные притязания двоюродного брата Василия Темного – Дмитрия Шемяки, уже бывшего великим князем Московским9. При изменении политической обстановки, оно могло остаться разовым политически мероприятием, без каких-либо последствий. Совсем иначе выглядит политика соправления Ивана III. Он трижды вводил этот институт в систему управления страной и дал ему идеологическое обоснование. Именно при нем соправление получило шанс стать государственной традицией России, подобно тому, как оно было государственной традицией Византии. Обратимся же к конкретным элементам системы соправления, в каждом из трех достоверно известных случаях его применения.

Первый и наиболее яркий признак соправительства – титул великого князя, присвоенный наследнику. Старший (и единственный на тот момент) сын Ивана III, Иван Иванович Молодой получил этот титул в 1471 году, причем ни одна летопись не описывает акта титулования Ивана Молодого великим князем, так же как не фиксировался подобный акт по отношению к его отцу. О том, что Иван Иванович получил новый титул, сообщается в общем контексте похода Ивана III на Новгород: «А на Москве оставил князь велики сына великого князя Ивана, да брата своего князя Андрея Меньшего»10. В договоре же с Великим Новгородом от 11 августа 1471 г. соправители именуются «Господине князь велики Иван Васильевич и князь велики Иван Иванович»11.

Было ли увязано решение о наделении Ивана Молодого титулом великого князя, с походом на Новгород точно сказать нельзя. Установлено, что эволюция титула московского государя, и в частности применение титула великого князя «всея Руси» имело непосредственное отношение к расширению полномочий Московского великого князя по отношению к Великому Новгороду . С другой стороны, в 1471 г. Ивану Молодому исполнилось 13 лет, а по правилам христианской церкви давать клятву, а значит и заключать договоры, можно было только с 12 лет, так, что возможно по достижении Иваном Молодым двенадцатилетнего возраста и получения права на крестоцелование (а это обязательный обряд при заключении договоров), его отец только ждал удобного случая для присвоения сыну нового титула, возвышающего его над всеми другими представителями династии.

Причем одно место в Софийской II летописи может служить указанием на то, что специальный обряд посажения Ивана Молодого на великое княжение все-таки был проведен: «И тако уповая на Бога всел на конь и сам князь велики в дому Пречистыя Богородица и великого святителя Петра чудотворца на столе своея отчины великого княжения на свое место посадив на Москве сына своего благоверного и благочестивого князя Ивана Ивановича блюсти своея отчины и управляти Русская земли13. Если учесть, что наиболее вероятное место составления этой летописи упомянутый в этом фрагменте Успенский собор Московского кремля, то к данному сообщению стоит прислушаться. Термин «посадив на Москве», отчетливо указывает на древний обряд утверждения князем, известный с домонгольской Руси14. «Дом Пречистой Богородицы», он же Успенский собор – это место, где этот обряд мог и должен был проходить.

До 1478 г. основной массив сведений о соправлении двух великих князей, отца и сына, связан именно с политикой в отношении Новгорода. Второе по времени использование в летописях титула «великий князь» по отношению к Ивану Молодому относится к описанию встречи Ивана III в Москве по возвращении из Новгорода15. Формулировка об оставлении в Москве великого князя Ивана повторена в связи с походом на Новгород «миром» конца 1475 – начала 1476 гг.16 В Софийской второй летописи в очень подробном описании еще одного похода (1478 г.) и челобитья владыки Феофила и новгородских посадников великому князю, возникает интересная коллизия. Челобитчики обращаются лично к Ивану III: «Господине государь князь велики Иван Васильевич всеа Руси», а Иван отвечает во множественном числе: «… мы великие князи, гнев свой положили на отчину на Новгород» . И по ходу переговоров новгородские челобитчики перестраиваются на множественное число: «А государи б наши великие князи свою отчину жаловали, как им Бог положит на сердце»18. Тщательность фиксации речей и хода переговоров в своде, восходящем к летописанию Московского Успенского собора 80-х гг. XV в. позволяет судить о том, как не просто новгородцам давалось признание того факта, что кроме одного государя (а этот титул им был навязан Иваном III в ходе похода 1478 г.) у них есть и еще один государь и великий князь.

В грамоте, полученной Иваном III, в ходе похода на Новгород от жителей Пскова тоже применялось совместное титулование двух великих князей: «А вам государем великим князем русским царем, отчина ваша, добровольние людие весь Псков челом бьет»19. Но это московский вариант. Псковские летописи вроде бы этого совместного обращения к двум великим князьям не отражают, Иван Васильевич обращается к псковичам только от себя лично.20 Но следы соправительства можно найти и в Первой Псковской летописи, в том месте, где Иван III дает наказ псковичам, как им теперь вести себя по отношению к Великому Новгороду: «… а владыке Новогородскому, опричь своего святительского суда, ни посадникам, ни вечю не быти, ни послов слати нам к ним [имеется в виду от Пскова к Новгороду – К. С.], посольства правити к кому ниоткуду приехав со иныя земли, то к ним все правити, а не владыке ни к Новугороду. Еже бысть последнее изъявление великих князей великого князя Ивана Васильевича и сына его Ивана Ивановича, над всем Новымгородом». Знаменателен в этом контексте оборот «посольства … к ним все правити»21. К ним – то есть к великим князьям, что косвенно подтверждает участие Ивана Молодого в делах внешней политики Московского государства в 1470-х гг.

Помимо отношений с Новгородом Иван Молодой упомянут с титулом великого князя (а значит гипотетически выступает как соправитель) в 1472 г. при описании закладки нового Успенского собора в Москве: «Приде же тамо благоверный и христолюбивый князь Иоанн Васильевич всеа Русии, и сын его, великий князь Иоанн» . В том же 1873 г. Иван Молодой пишется вместе с отцом великим князем при заключении докончания с волоцким князем Борисом Васильевичем. Причем титулование в этом докончании пишется двояко: раздельно: «. на сем на всем, брате молодший, князь Борис Васильевич, целуй ко мне крест, к старшему, к великому князю Ивану Васильевичу и к моему сыну к великому князю Ивану»; совместно: «А нам великим князьям имети тобя собе братом молодшим»23.

Тот же оборот «А нам великим князьям.» используется и в докончании с углицким князем Андреем Васильевичем от 14 сентября того же года24. Наконец, в сообщении Московского летописного свода конца XV в. под 1473 г. Иван Молодой впервые выступает в дипломатических отношениях Руси в качестве самостоятельной политической фигуры. При «отпущении» на родину римских послов Антона «лягатоса» и Дмитрия Грека, прибывших на Русь в свите Софьи Палеолог, Иван III «честь им воздал велику и дары многие подавал им, а сын его князь великы от себя»25.

Под 1476 г. появляется не вполне ясная запись в «Истории Российской» В. Н. Татищева, сохранившей для нас сообщения летописей, впоследствии утерянных: «того же года князь великий Иван Васильевич пожаловал сына своего Ивана Ивановича всем великим княжением и веле писати его со своим именем обсче»26. Как мы уже знаем «обсче», то есть единым титулом «великие князья», отец и сын писались уже в 1473 г. Трактовать оборот «всем великим княжением» можно двояко: а) Иван Молодой становиться равным отцу по титулу и полномочиям; б) совместное титулование, впервые примененное в докончаниях Ивана III с братьями, распространяется на все государственные дела, а не только на отношения с удельными князями.

В пользу второго объяснения говорит настойчиво привносимый оборот «великие князья» в переговорах с новгородцами 1478 г. Против – раздельное титулование отца и сына в летописях и дипломатических документах. Приведенные выше известия Софийской второй летописи, в основу которых были положены, видимо, реальные документы великокняжеского архива, скорее исключение, чем правило именно для летописных сводов. В других летописях совместное титулование отсутствует. Летописцы точно говорят, о каком из великих князей идет речь: Иване Васильевиче, или сыне его Иване Ивановиче. Единственное отступление от этого правила удалось найти во втором приложении к Ермолинской летописи: «. родися великому князю сын Дмитрей» . Имеется в виду Дмитрий Иванович Внук, сын Ивана Молодого, поскольку нескольким строками выше уже говорилось о рождении другого Дмитрия Ивановича – сына Ивана III. Но именно это обстоятельство, возможно и стало причиной необычной формулировки по отношению к Ивану Молодому: «великий князь», без обозначения имени или указания на то, что он «сын великого князя», как во всех остальных случаях. Переписчик просто повторил уже попавшийся ему только что речевой оборот, не вдаваясь в смысл написанного (тем более, что в первом приложении значиться иная формулировка: «того же году родися у сына у великого князя Ивана Ивановича сын Дмитрей»28).

Первое же объяснение тоже не вполне подтверждается источниками. В зависимости от события, или от того, кем это событие описано, летописи знают как равное титулование великим князем Ивана III и Ивана Молодого, так и иерархическое, в котором отец по своему титулу значительно выше сына. Так в Летописном своде 1497, при описании церемонии освещения только что отстроенного Успенского собора, Иван III именуется благоверным великим князем, Иван Молодой – великим князем . В Московском летописном своде конца XV в. Иван Молодой по-прежнему великий князь, а отец его поименован «благоверным и христолюбивым великим князем Иоанном Васильевичем Володимерским и Новгородском всеа Руси самодержцем»30. При описании вторжения хана Ахмата, годом позже, в той же летописи и Иван III и его сын названы просто великими князьями каждый31. Точно также и в своде, составленном уже в 20-е годы XVI в., при описании церковной церемонии перенесения мощей митрополита Петра, Иван Васильевич именуется полным титулом, а Иван Иванович – просто великим князем , но в описании приезда на Москву «служити» двух татарских царевичей в 1480 гг., опять равенство в титулах – каждый назван великим князем .

Вероятно, можно говорить о том, что единого образца титулования Ивана Молодого, применимого во всех случаях без исключения, так же как и титулования самого Ивана III не было. Характерный пример этому: два послания на Угру 1480 г. В послании епископа Ростовского Вассиана Иван Васильевич именуется «государем великим князем всея Русии»34, а сын его упомянут вообще без титула35. В послании же на Угру митрополита Геронтия и освященного собора, Иван Иванович именуется «благородным и благоверным великим князем» .

Что же касается равенства полномочий, то этого тем более не могло быть. В летописях Иван III предстает как самостоятельный правитель, не имеющий нужды в принятии совместных с сыном решений. Если же возникает потребность в совместном решении, то собирает совет, состав которого представлен при описании вторжения хана Ахмата в 1480 г.: «А сам князь велики еха с Коломны на Москву (. ) на совет и думу ко отцу своему и митрополиту Геронтию, и к своей матери великой княгине Марфе и к своему дяде князю Михаилу Андреевичу, и к духовному своему отцу архиепископу Васиану Ростовскому, и ко всем своим болярам: вси тогда быша в осаде на Москве»37. Иван Молодой, находившейся в это время с войсками на Угре, так же как и брат Ивана III Андрей Меншой в совете участи не принимал, а действовал по указанию своего отца. Ничего не говорит о совместных полномочиях отца и сына и венецианский посол Контарини, побывавший при дворе великого князя как раз в 1476 г. Единственное упоминание об Иване Молодом, в его записках, скорее противоречит содержанию записи в труде Татищева, чем подтверждает его: «Семейство его [Ивана III – К. С.] состоит из двух братьев, матери и сына от первой жены, которого он не слишком жалует за дурные его наклонности» .

В нарративных и актовых источниках, относящихся к 1480-м гг. (или события этих лет описывающих), вновь несоответствие в титулах, но иного рода. В летописных сводах под 1483 г., при описании событий, связанных с поставлением нового архиепископа Новгорода, Иван Иванович Молодой именуется так же как его отец – великим князем всея Руси . Летописный свод 1497 г. и Никоновская летопись титулуют Ивана Ивановича великим князем всея Руси и при указании на его женитьбу40. Тот же свод 1497 г. содержит титулование Ивана Молодого, как и Ивана III великим князем всея Руси под 1489 г., опять таки при описании церковной церемонии – поставлении на Ростовское архиепископа Тихона .

Совсем иная картина открывается при изучении актового материала. В докончаниях Ивана Васильевича с братьями, князьями Андреем Васильевичем, Борисом Васильевичем и князем верейским и белозерским Михаилом Андреевичем подписанным в 1481 и 1483 гг., титулатура та же, что и в докончаниях 1470-х гг., то есть оба князя соправителя именуются совместно «великими князьями» . Впервые титул великого князя всея Руси, появляется в договоре с великим князем Тверским Михаилом Борисовичем, относимым к 1484 или 1485 гг., но применяется он только к Ивану III43. В формуляре последующих договорных грамот это титулование закрепляется за Иваном III, но не за его старшим сыном.

В жалованных грамотах, выданных Иваном Ивановичем на земли в Новоторжском уезде и Твери после 1485 г., он именуется просто великим князем44. Но здесь он выступает в качестве великого князя Тверского, получив права на титул и власть в тверских землях после изгнания из Твери великого князя Михаила Борисовича45. Тем самым в его действиях отчетливо читаются не начала соправительства, а противоположные им – удельные. И в судных списках по делам Переяславского и Костромского уездов Иван Молодой назван просто великим князем46, в то время как его отец в судном списке судьи Микулы Коробьина назван великим князем всея Руси, «по государевой грамоте которого» и «по великого князя слов Ивана Ивановича» о, Микула Коробьин судил47.

Посольские же книги 1480-х гг. тоже четко разграничивают полномочия двух великих князей. В 1487 г., отпуская обратно посла короля Казимира Тимофея Мосальского, Иван III передавал свой поклон, а «князь велики молодой» – свой48. В первой половине 1488 г. не только совместных поклонов не передавалось, но и посольства к Казимиру отправляются только от одного Ивана III. И только в июле того же года посол Андрей Карамышев должен был передать поклон как от великого князя, так и от «сына великого князя, князя великого Ивана»49. Собственно в этой раздельной передаче поклонов не было ничего от соправления, поскольку такого рода поклоны передавали и принимали «королевичи» – сыновья Казимира, а 1490-х годах – сыновья и внук Ивана Васильевича.

Намек на соправление отца и сына в сфере внешней политики, возможно, содержится в речи, предписанной для произнесения Михаилу Еропкину, во время посольства к королю Казимиру в марте 1899 г.: «Князь велики повествует: и что наши гости московские земли, и Тферские земли и новгородские земли пограблены в твоей земле.» Но в этом противопоставлении «наши купцы» – «в твоей земле» возможно заложено не соучастие в управлении Ивана Молодого, а претензия на титул, присвоенный Иваном III после кончины Казимира в дипломатической переписке с его сыном Александром Казимировичем: «Мы Иоан, Божией милостию, государь всеа Руси и великий князь Володимерский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Горский, и Пермский, и болгарский и иных.»50. С другой стороны, в отношениях с Ливонским орденом, равное титулование Ивана III и его сына царями применялось с 1471 г., а в 1481 г. они оба названы «великими государями»51.

Таким образом, актовый материал титульного соправления Ивана Молодого с его отцом Иваном III в сфере землевладения не подтверждает. В дипломатической сфере соправление имеет чисто номинальных характер. Иван Молодой именуется великим князем, участвует в церемониях отправления и приема послов, но следов его влияния на принятие внешнеполитических решений не прослеживается. Соправление в сфере судебного производства иерархическое: высший закон дан отцом, право на суд в отельных землях осуществляет сын. С другой стороны отношения с Новгородом и Псковом строятся на началах совместного управления, выраженных множественным числом при титуловании отца и сына. Таковым же является участие в церковных церемониях: поставлении архиепископов, перенесении мощей, закладки и освящении построенных храмов. Но здесь множественное число уступает место раздельному упоминанию двух соправителей с равными титулами великого князя или великого князя «всея Руси» (хотя отнюдь не во всех случаях, и тем более не во всех летописных сводах).

Военная сфера нам ничего нового дать не может, поскольку со времен Святослава Игоревича, сын князя, даже в детском возрасте, формально возглавлял военные отряды. И даже зафиксированный Софийской второй летописью отказ Ивана Молодого выполнять приказ отца и отходить от Угры, при нашествии хана Ахмата, не может быть расценен как действие князя-соправителя, поскольку эпизод этот вполне мог закончиться не только отстранением Ивана Ивановича от власти, но и его арестом52.

Но есть в летописях отдельные примеры того, как Иван Молодой с ведома и по поручению отца выполнял те функции, которые принадлежали главе государства. Под 1478 г. в некоторых летописных сводах описывается поставление епископом Твери Вассиана «тоу сущу великому князю Иваноу Ивановичю, сыноу великого князя»53. Это тот же обряд, что отмечен нами выше (поставление Новгородского архиепископа в присутствии двух великих князей), как одна из форм совместного правления. Видимо при отъезде старшего из великих князей этот обряд мог быть исполнен и младшим соправителем. Второй пример может быть реконструирован по сообщению нескольких сводов о приходе на службу к московскому государю двух татарских ханов братьев Мердулата и Айдара. В соответствии с информацией Московского летописного свода конца XV в. они приезжают на службу к Ивану Васильевичу и Ивану Ивановичу, каждый из которых назван великим князем54. В Воскресенской летописи говориться, что событие это случилось «по отъезде великого князя в Новгород», а в Софийской второй «егда бысть князь великии в Новегороде»55. Если же следовать указанию Никоновской летописи: «А сына своего великого князя Ивана оставил на Москве»56. Таким образом, двух татарских «царевичей» на службу принимал именно Иван Иванович Молодой. Но и эти редкие примеры самостоятельных действий Ивана Ивановича свидетельствуют ровно о том же, что и совместные действия двух великих князей: соправление отца и сына в 1470-х – 1480-х гг. было, во-первых, церемониальным, а во-вторых, иерархическим, то есть с твердым разделением на власть высшего уровня – Ивана III и властные полномочия Ивана Молодого, осуществляемые с ведома и по поручению его отца. Видимо следует говорить и о незавершенности процесса становления института соправления, о чем в первую очередь свидетельствует разноголосица в титуловании Ивана Молодого в летописных сводах (но не актах) и его эпизодическое появление в посольских книгах. Кроме того, мы можем лишь догадываться, как соправление Ивана III и его старшего обосновывалось идеологически, поскольку текстов, прямо объясняющих эту форму власти, применительно к этому периоду нет.

Совсем иначе обстоят дела в отношении соправления Ивана III и его внука Дмитрия. Короткий срок реального соправления и бедность источников (возможно ставшая следствием сознательных действий Василия III), не позволяют судить о формах исполнения Дмитрием его должности соправителя в том же объеме, как по отношению его отцу Ивану Ивановичу. В марте, 1498 г., меньше чем через два месяца после венчания Дмитрия Внука великим князем всея Руси, было отправлено посольство к великому князю Литовскому Александру Казимировичу. Дмитрий передавал поклон вторым после с Ивана III, и перед Софьей с сыновьями, что свидетельствовало о его роли в наследника соправителя. При этом титулуется он просто великим князем, в то время как титул Ивана III – «Божиею милостию царь и государь всеа Русии и великий князь»57. Но положение Дмитрия крайне неустойчивое. В июне того же года при отправлении нового посольства поклоны передают Иван III и Софья, а имени Дмитрия Ивановича Внука нет .

Участие Дмитрия в управлении отмечено в современной описываемым событиям Ермолинской летописи, автор которой явно сочувствует Ивану Ивановичу Молодому и его сыну59. Там сохранилось сообщение от 1499 г.: «… поставлен епископ Трифон на Крутицу, а на поставлении его седел с митрополитом на месте князь великии Дмитреи Иванович и владык пять»60. Эти редкие известия о выполнении Дмитрием Внуком обязанностей соправителя, сохранившиеся после победы Василия Ивановича над своим конкурентом, а также участие молодого великого князя в суде по земельным тяжбам61, свидетельствуют о том, что роль его в качестве великого князя-наследника, ничем не отличалась от роли его отца, Ивана Ивановича Молодого в период его соправления с Иваном III в 1470-е и 1480-е гг. Но от времени соправления Ивана Ивановича не сохранилось никаких объяснений того как, зачем и почему вводилась эта форма организации высшей власти. Обряд же венчания Дмитрия Внука великим князем всея Руси, говорит очень много об идеологии соправления, как формы передачи власти. Во-первых, заимствование византийских форм обряда свидетельствует о том, что сама форма соправления вырабатывалась с явной оглядкой на властные традиции византийских царей, что, впрочем, давно и подробно описано в отечественной исторической литературе, посвященной обряду венчания62. Во-вторых, помимо византийских церемониальных традиций и необходимой ссылки на Божье благословение, в речах Ивана III, произнесенных во время венчания внука, содержится четкое указание на две властные традиции Руси, именуемые им «Божиим велением от наших прародителей князеи старина наша и до сих мест» .

В речи обращенной к митрополиту, Иван III указывает на отчинную традицию правителей Руси: «… отцы, великие князи, сыном своим первым давали княжество великое. И отец мои, князь великий, меня благословил великим княжеством, а яз было сына своего первого, князя Ивана, при себе же благословил княжением великим. И Божья воля сталась -сына моего, князя Ивана, не стало, а у него первый сын его князь Дмитре, и мне Бог дал в сына моего место. И яз его ныне благословляю при себе и опосля себя великим княжеством Владимерским, и Московским, и Ноугородским, и Тверским,..»64. Строго говоря, именно этот способ передачи власти от одного великого князя к другому не очень древний. К моменту венчания ему исполнялось сто десять лет, поскольку первым из московских великих князей завешал сыну «свою отчину, великое княжение» прадед Ивана III Дмитрий Иванович Донской65. В домонгольской Руси единственную попытку передать великое княжение Владимирское от отца к сыну предпринял прямой предок Ивана Васильевича великий князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо. Но тогда власть передавалась второму сыну Юрию при живом первом – Константине. Этот пример отчины если и был кому на руку, то только сыну Ивана III и Софьи Палеолог Василию.

Обязательность ссылок на отчину и дедину, при принятии важных государственных решений того времени, нет необходимости доказывать. Интересно другое, насколько точно совпадает эта речь с тем, как обосновывал ростовский владыка Вассиан в своем послании на Угру необходимость для Ивана III принять бой и отстоять русскую землю. В этом послании автор, сначала выстраивает отеческую традицию: «… поревнуй прежебывшим прародителем твоим, великим князьям: не точию обороняху Русскую землю от поганых, но и иные страны приимаху под себе, еже глаголю, Игоря и Святослава и Владимера . потом же и Владимера Мономаха, како и колико бился со окаянными Половцы за Русскую землю.»66. А затем он утверждает родовую традицию, применительно к современности и будущему: «И твердое и честное и крепкое царство даст Господь Бог в руце твои, Богом утвержденный владыко, и с сыном твоим в род и под вовеки»67. Вероятно, можно говорить о том, что и соправление Ивана III с его сыном Иваном, современное посланию Вассиана обосновывалось, с опорой на те же «отчинные традиции» .

Вторая традиция, упомянутая в обряде венчания Дмитрия Внука, действительно очень древняя. Она состоит в том, чтобы принимать ответственные решения не единолично, а после совещания с широким кругом лиц, обычно принимавших участие в управлении княжеством. В речи, обращенной Иваном III к «братаничам» – князьям Федору и Ивану Борисовичам – эта традиция совета утверждается в качестве одной из самых важных. Там же мы находим перечень всех категорий лиц участвовавших в управлении страной: «И яз нынче говорил с своим отчем, с митрополитом всея Руси и со архиепископы и со епископы и со архимандриты, игумены и со всем священным собором, и з бояры, и со князьями и со всеми лучшими людьми, благословил своего внука Дмитрея при собе и опосля собя великим княжением»69. Этот фрагмент также перекликается с событиями 1480 г., когда был устроен совет с таким же составом участников, но с большим влиянием родственников великого князя. Тем показательнее неупоминание в речи Ивана III жены Софьи и детей от второго брака, явно не желавших возвышения Дмитрия Внука.

Таким образом, мы можем вполне обоснованно утверждать, что венчание Дмитрия Внука стало высшей точкой в развитии идеологии института соправления, как способа легитимной передачи великокняжеской власти; синтезом нескольких властных традиций: византийской обрядовой, церковно-политической, отеческой и древней традиции управления «советом».

О синтезе византийских и русских традиций, как основном пути становления властных обычаев, создаваемого в конце XV – начале XVI веков российского государства, не так давно подробно писал Б.А. Успенский: «… византийская культурная модель существенным образом переосмысляется в русском контексте; соответственно в целом ряде аспектов ориентация на Византию приводит к принципиально новым формам (неизвестным ранее ни Руси, ни Византии): как это вообще часто бывает, субъективная установка на реставраторство фактически приводит к новаторству»70. Но в данном случае события приняли неожиданный оборот, свидетельствующий о том, что очень скоро новаторский по содержанию способ организации высшей власти начал деградировать.

Первым движением в эту сторону стало объявление Василия Ивановича 21 марта 1499 г. великим князем Новгородским и Псковским, что немедленно вызвало протест псковичей, отправление посольства в Москву к явному и нескрываемому неудовольствию Ивана III, посадившего послов под арест. В ответе Пскову данном Иваном Васильевичем, впервые появляется формулировка принципа организации властных отношений в государстве, полностью отрицавшая все те идеологические основания соправительства, что были заявлены ранее: «чи не волен яз в своем внуке и в своих детях? ино кому хочу, тому и дам княжество» .

Таким образом, с марта 1499 г. вместе Иваном III правили уже два великих князя: один «всея Руси», другой – Новгородский и Псковский. Это положение запутало вопрос о наследстве и резко снизило ценность титула «великий князь». Тройное соправление продолжалось до 11 апреля 1502, когда Иван III наложил опалу на внука его мать великую княгиню Елену Стефановну, и «от того дни не велел их поминати в октениях и литиах, ни нарицати великим князем, посади их за пристоавы…»72. Четырнадцатого же числа того же месяца новым полным соправителем Ивана III стал его сын Василий, которого отец самодержцем…» .

Термин «посадил на княжение» отсылает читателя ко времени, когда на престол великого князя был посажен Иван Молодой. Тем самым обряд венчания Дмитрия Внука объявлялся не только не действительным, но и как бы не бывшим вообще. Восстанавливалась как будто непрерывная традиция посажения на столе от древности и до начала XVI века. Но на самом деле, вместе с отрицанием права венчанного великого князя на престол, происходило отмежевание и от всех прежних властных традиций. Единственное официальное объяснение, предпринятого Иваном III, по меткому выражению А.Л. Хорошкевич, «рассредоточения титулов великого князя»74, было дано при отправлении посольства Петра Плещеева к королю Александру Казимировичу и его жене (и дочери Ивана Васильевича) Елене, в мае 1503 г.: «Спросит которого дочь великого князя, или иной кто в Литве, или Волошин, кто прилучиться к Литве, про то: как князь великий пожаловал сына своего великого князя Васильа великим княжеством? И Петру с товарищы говорити: пожаловал государь наш сына своего великого князя Василия, учинил его государем также, как государь сам на государствах своих, так и сын его, князь великий Василей, с ним на всех тех государствах государь. А взмолвят то: а ведь был князь велики наперед того пожаловал великим княжеством внука своего, и он у внука взял великое княжество? И Петру с товарищы говорити: который сын отцу служит и не норовит, ино отец того и жалует; а который сын родителем не служит (…), ино того за что жаловати. Да боле про то не говорити ничего» .

Итак, вместо прежних «отчинных» традиций, и византийского по духу соправления, утвержденного свыше Божьим соизволением, и закрепленного обрядом венчания, в разъяснениях, данных сначала псковичам, а затем литовскому двору, утверждалась совершенно новая властная традиция – произвола великого князя в выборе и назначения наследника. Оттого и давалась рекомендация послам «не говорити ничего», что это решение Ивана III ни оправдать, ни объяснить, кроме как семейной традицией власти отца над сыном, было не чем. Но если перед иностранными державами можно было вообще не оправдываться, то внутри страны явно ощущался дефицит легитимности Василия при Богом венчанном Дмитрии. И наиболее явное тому подтверждение – титулование опального Дмитрия великим князем в летописях вплоть до самой смерти в 1509 г.76, не смотря на его заточение и прямой запрет на использование этого титула со стороны Ивана III. Более того, приобретая все более реальной власти в последние годы, Василий Иванович не становился при этом боле законным государем. Да, он участвовал в переговорах Литвой и Ливонией, целовал крест «на перемирных грамотах» вместе с отцом в марте-апреле 1503 г.77; именовался «великим князем всея Руси» в приговоре освященного собора от 12 сентября того же года78, а в интитуляции жалованной грамоты игумену Троицко-Сергиевского монастыря Серапиону и в августе 1501 г. Но соправление Ивана III с Василием не становилось менее сомнительным, потому что у прежнего соправителя – Дмитрия Внука – в глазах знати и народа оставались права старшего в династии и богом венчанного государя. Видимо поэтому или сам Иван III или его сын Василий почувствовал необходимость вернуться к тем формам передачи и укрепления власти наследника, которые известны были, по крайней мере, со времени Ивана Калиты: междукняжескому договору и завещанию.

В 1504 г. Иван III утвердил завещание, в котором благословил «сына своего старейшего Василия своею отчиною, великими княжествы, чем меня благословил отец мои, и что ми дал Бог»80. А в июне того же года Василий Иванович и его брат Юрий заключили докончание, «по благословению и повелению государя отца нашего Иоанна, Божиею милостию государя всеа Руси». Формуляр этого договора в целом повторяет формуляры старинных грамот. Но содержание его уникально. Юрий Иванович целует старшему брату крест, во-первых, не посягать на власть и титул великого князя, и право управления во «всех великих княжествах», а во-вторых, подчиниться сыну своего «господина и брата старейшего», служить ему «не обидети, ни вступатися, не подъискивати никакими дел, никоторую хитростию»81. Юридической основой этого договора, заключенного при жизни Ивана III, становиться не соправление, а воля отца и его завещание: «чем благословил меня отец наш, князь велики, по тому как в своеи духовной грамоте писал» . Тем самым, произволу великого князя в выборе и утверждении наследника была подобрана форма, соответствующая древней традиции междукняжеских договоров, что отодвигало соправление на задний план и в значительной степени обессмысливало его. Соправление Василия Ивановича с его отцом Иваном III оставалось одним из аргументов, положенных в основание его власти (что косвенно подтверждает отсутствие в летописях XVI в. указания на то, что он сел на престол по смерти отца и по его благословению, чем начинался рассказ о княжении его отца83), но лишь одним из нескольких и не главным, как это можно было ожидать, после настойчивых попыток Ивана III ввести соправление в систему властных отношений в стране. А до смерти Дмитрия Внука этот аргумент был самым слабым.

Подведем итоги. Соправление, возникшее в условиях жесткой борьбы за власть среди потомков Дмитрия Донского, задумывалось, как новая форма передачи власти от отца к старшему сыну, способная исключить вооруженную борьбу между претендентами на престол. Осознанное использование этой формы властных отношений Иваном III, привело к формированию его специфических черт. Оно было иерархичным, поскольку власть старшего из великих князей была основой власти младшего. Оно может быть названо церемониальным, поскольку именно в ритуально-церемониальной сфере и проявлялось ярче всего. Идейно оно опиралось на традиции «отчины и дедины», хотя на самом деле утверждало совершенно новые принципы наследования власти. В соответствии с этими традициями, соправление, по крайней мере один раз, было оформлено решением княжеского совета. Обрядово же оно было подкреплено церемониальными традициями Византии, опосредованными православной церковью. Но эта форма властных отношений оказалось очень неустойчивой и подверженной влиянию сиюминутной политики. В последние годы жизни Ивана III соправление стало использоваться не как единственно возможная форма передачи власти, а как оружие в политической борьбе, что и привело, на наш взгляд к частичной делегитимации этой формы передачи власти, а затем и ее деградации. Василий III вступил на престол и как соправитель отца, и как правитель, получивший власть по завещанию и благословению; и как старший в роду, заблаговременно заключивший докончание со своим ближайшим конкурентом. Одновременно он оставался узурпатором, отобравшим власть у Богом венчанного государя. Это значило, что институт соправления не стал тем, чем он задумывался – новой, но обязательной традицией властных отношений Российского государства. Манипулирование принципами законной и легитимной передачи власти в угоду политической конъюнктуре, вместо их закрепления, в качестве священной и неизменной традиции, предопределило, на наш взгляд, отказ от применения соправления в качестве способа наследования государственной власти, в дальнейшей истории России.

---

1 Лурье Я.С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV – начала XVI века. М.; Л., 1960; Каштанов С.М. Социально-политическая история России конца XV – первой половины XVI века. М. 1967; Зимин А.А. Россия на рубеже XV – XVI столетий. М., 1982 и др.

2 Зимин А.А. О политических предпосылках возникновения русского абсолютизма // Абсолютизм в России. М., 1964. С. 18 – 49; Борисов Н.С. Иван III. М., 2000; Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца 15 – начала 16 в. М., 1980.

3 Мельников С.А. Формирование института соправительства в Московском государстве XV в. // Проблемы политической истории и историографии М. 1994. С. 119 – 125; Александров Д.Н., Мельников С.А., Алексеев С.В. Очерки истории княжеской власти и соправительства на Руси в IX – XV вв. М., 1995.

4 ПСРЛ. Т. 12. С. 76.

5 Зимин А.А. Витязь на распутье. Феодальная война в России XV в. М., 1991. С. 83; Мельников С.А. Указ. соч. С. 123.

6 Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Соч. в 18 кн. Кн. II. М., 1988. С. 434; Ключевский В.О. Курс русской истории // Соч. в 9 тт. Т. 2. М..,1988. С. 121; Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918. С. 409 и др.

7 Аргументация в пользу участия в соправлении второго сына Василия Темного Юрия, приводимая С. А. Мельниковым (Указ. соч. С. 123) не кажется убедительной, а доказательства С. М. Каштанова в пользу гипотетического соправления Ивана III и его сына Василия в середине 1480-х гг. (Указ. соч. С. 23 – 34), на наш взгляд требует дополнительной проверки, поскольку строится на материале двух приблизительно датируемых грамот противоречащих содержанию всех остальных имеющихся источников.

8 Каштанов С. М. Указ. соч. С. 168.

9 Если считать датой утверждения Ивана Васильевича великим князем 1448 г., то по этим годом в летописях содержится рассказ об очередном выступлении Шемяки, причем Иван Васильевич во время этих событий был не в Москве, и не с отцом, а во Владимире (ПСРЛ. Т. 8. С. 121.). В 1451 г., когда летописи впервые именуют Ивана Васильевича великим князем, возникла реальная угроза пленения Василия татарским царевичем Мазовшой, что воспроизводило бы ситуацию июля 1445 года, когда после пленения Василия в Москве утвердился Шемяка. Софийская же вторая летопись именует Ивана Васильевича великим князем с 1452 года, когда он был послан на Кокшенгу в связи с еще одним выступлением Шемяки (ПСРЛ Т. VI Ст. 126).

10 ПСРЛ. Т. 25 С. 288. То же: ПСРЛ. Т. 8. С. 163; Т. 12. С. 112.

11 СГГД. Ч. 1. М., 1913. С. 26.

12 Каштанов С.М. Указ. соч. С. 123.

13 ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Ст. 191.

14 См. Толочко А.П. Князь в древней Руси: власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 141 – 148.

15 ПСРЛ. Т. 8.С. 168;. Т. 12 С. 144; Т. 28. С. 128.

16 ПСРЛ. Т. 12. С. 158; Т. 25. С. 304.

17 ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Ст. 257 и 265.

18 Там же. С. 279.

19 Там же. Ст. 258.

20 См., например, типичный набор переговорных формул, относящийся ко времени окончания похода на Новгород 1478 г.: «А князь же великий все се управив … и всю Псковскую силу на той же недели в субботу отпусти, а ркучи так: «что вам, моя отчина, как Пскову, так и Новугороду не надобе ничто; то яз ведаю, да мой наместник.» – ПСРЛ. Т. 4. С, 260.

21 Там же. С. 261.

22 Летописный свод 1497 г. ПСРЛ. Т. 28. С. 130. Так же, но говориться и в Никоновской летописи, но имена даются в упрощенной транскрипции «Иван» вместо церковной «Иоанн» // ПСРЛ. Т. 12. С. 144.

23 ДДГ. С. 225

24 Там же. С. 232.

25 ПСРЛ. Т. 25 С. 300.

26 Татищев В.Н. Собр. соч. Тт. 5 и 6. История Российская Ч. 4. М. 1996. С. 46.

27 ПСРЛ. Т. 23. С. 194.

28 Там же. С. 183.

29 ПСРЛ. Т. 28. С. 148.

30 ПСРЛ. Т. 25. С. 323.

31 Там же. С. 326.

32 «И повеле митрополит звонити, и тогда приде благоверный и христолюбивый князь Иван Васильевич Володимерский и Новгородский и всея Русии самодержец, и сын его великий князь Иван.» – ПСРЛ. Т. 12. Ст. 194.

33 Там же. Ст. 197.

34 ПСРЛ. Т. 12. С. 23.

35 «И твердое и честьное и крепкое царство да даст Господь Бог в руце твои, Богом утвержденный владыко, и с сыном твоим в род и род во веки». – Там же. Ст. 211.

36 Русский феодальный архив XIV – первой трети XVI вв. (Далее РФА). Ч. 2. М., 1987. С. 276.

37 ПСРЛ. Т. 12. С. 200.

38 Библиотека иностранных писателей о России. Т. 1. СПб., 1836. С. 112.

39 ПСРЛ. Т. 25. С. 330; Т. 8. С. 214.

40 ПСРЛ. Т. 28. С. 152; Т. 12. С. 214.

41 ПСРЛ. Т. 28. С. 154.

42 ДДГ. С. 252 и 268.

43 «А будет нам, великим князем, с кем каково дело, а всяду на конь яз, князь великий Иван Васильевич всея Руси, или мои сын, князь великий Иван, и тобе, великий князю Михаилу, со мною или с моим сыном всести на конь». ДДГ. С. 296.

44 АСЭИ. Т. 1. М., 1952. С. 391 – 394.

45 «. князь велики Иван Васильевич и с сыном своим с великим князем Иваном Ивановичем, бышап во граде Твери и (. ) дал ту землю сыну своему Ивану Ивановичу. А в 18 день, в неделю, въехал князь великий Иван Иванович в город во Тверь жити; а князь великий Иван Васильевич приехал в Москву, взяв город Тверь. – ПСРЛ. Т. 12. С. 218.

46 АСЭИ. Т. 1. С. 395 – 404.

47 Там же. С. 413 – 414.

48 Сб. РИО. Т. 35. СПб. 1892. С. 5.

49 Там же. С. 18.

50 Там же. С. 125.

51 Хорошкевич А.Л. Указ. соч. С. 102.

52 «… князь велики (…) к сыну посылаа грамоты, чтобы часа того был на Москве. Он же мужество показа, брань приа от отца, а не еха от берега, а христьянства не выда. Он же, уже грамот сын не слушает, а посылаше к князю к Даниилу, веля его силно поимав, привести к себе». – ПСРЛ. И. 6. Вып. 2. Ст. 308.

53 Типографская летопись ПСРЛ, Т. 24. С. 196. О том же – в Летописном своде 1497 г., но под 1477 г. // ПСРЛ. Т. 28. С. 147.

54 ПСРЛ. Т. 25. С. 326.

55 ПСРЛ. Т. 8. С. 205; Т. 290.

56 ПСРЛ. Т. 12. С. 197.

57 Сб. РИО. Т. 35. С. 250.

58 Там же. С. 261.

59 Об этом в частности свидетельствует такая странная и тяжелая, на первый взгляд, формула «Князь великии Иван Васильевич посади на великое княжение внука своего великого князя Дмитрия Ивановича» // ПСРЛ. Т. 23. С. 196.

60 Там же. С. 197.

61 Каштанов С.М. Указ. соч. С. 88 – 89.

62 Лопарев Х.М. О чине венчания Русских царей // ЖМНП. Ч. ССЬП. 1887. С. 312 – 319; Попов А. Чин священного коронования // Богословский вестник. 1896. IV. С. 59-76; Савва В.И. Московские цари и византийские Василевсы. Харьков, 1901. и др.

63 РФА. Ч. 3. С. 609.

64 Там же.

65 ДДГ. С. 34.

66 ПСРЛ. Т. 12. С. 207.

67 Там же. С. 211.

68 Это косвенно подтверждает явно тяготеющая к Ивану Молодому Софийская вторая летопись, в которой та же фраза, что приведена выше по Никоновской летописи, звучит как идеологическое основание власти не только Ивана Молодого, но и его сына Дмитрия: «. Богом утвержденный владыка, и с сыном сынов твоих в род и род в векы» // ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Ст. 305.

69 РФА. Ч. 3. С. 614.

70 Успенский Б.А. Царь и патриарх: харизма власти в России. М., 1998. С. 13.

71 ПСРЛ. Т. 4. С. 271.

72 ПСРЛ. Т. 28. С. 336

73 Там же.

74 Хорошкевич А.Л. Указ. соч. С. 109.

75 Сб. РИО. Т. 35. С. 429-430.

76 «… преставися благоверный князь велики Дмитреи Иванович всея Руссии в нужде и в тюрьме.» // ПСРЛ. Т. 28. С. 343

77 Сб. РИО. Т. 35. С. 406.

78 РФА. Ч. 3. С. 658.

79 АСЭИ. Т. 1. С. 637.

80 ДДГ. С. 354

81 Там же. С. 366.

82 Там же.

83 «И седе по нем на великое княжение по его [Василия II – К.С.] благословению сын его старейший князь великий Иван. – ПСРЛ. Т. 12. С. 15. Сразу же после сообщения о смерти Ивана III, в Софийской второй летописи и продолжении летописи по Воскресенскому списку, помещена будничная фраза: «Тоя же осени князь велики Василеи Иванович всея Руси после отца своего … послал в Крым к царю Мингилерею.» // ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Ст. 374; Т. 8. С. 245. «благословил и посадил на великое княжение Володимерское и Московское и всея Руси