Автор: Филюшкин А. И.
Журнал: Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История.2014

1579-1582 гг. дали небывалый всплеск нарративных памятников пропагандистского и информационного типа, посвященных Ливонской войне. За эти пять лет их вышло больше, чем за предыдущие 20 лет кампании. Этот феномен нуждается в объяснении. Конечно, проще всего посчитать его проявлением духовного подъема, вызванного победным окончанием войны, восторгом от поражения московитов и спасения Европы от русских варваров. До 1579 г., действительно, общий баланс побед и поражений был в пользу России. Перелом в войне сопровождался массированной пропагандистской кампанией, развернутой Речью Посполитой. Походная типография для производства «летучих листков» ехала прямо в обозе Стефана Батория…

В то же время все не так просто. По наблюдениям ученых, именно в 1580-е годы в Европе происходит буквально информационный взрыв. Количество аууш, «летучих лисков», газет, писем с обменом информацией возрастает в разы ^{(подробнее см.: [1–3])}. Это был общеевропейский процесс, порожденный, помимо внешних обстоятельств, самим развитием информационных систем раннего Нового времени, в которых именно к последней четверти XVI в. накопилась некая критическая масса, давшая всплеск активности в 1580-е годы. Поражение России в Ливонской войне пришлось на этот момент культурного и интеллектуального развития Запада и благодаря ему получило широчайшую огласку. Произошло как бы «третье открытие» России (об «открытиях России» западными интеллектуалами см.: ^{[4; 5]}), но если первое носило вполне благожелательный и любопытствующий характер, а второе оказалось кратковременным и невнятным, то во время третьего Россия просто вписывалась в стереотипные схемы и дискурс врага. То было даже не открытие (термин не совсем корректен), а скорее окончательное оформление образа России как сущностного врага Запада и «христианского мира», принципиально чуждых европейцам страны, народа и культуры.

Нельзя сказать, что доминирование черных красок в изображении Ивана Грозного было совсем несправедливо. Он действительно был тираном, виновным во многих злодеяниях. Но европейцев мало интересовало, что происходило в России на самом деле. Они создавали о ней негативный миф на основе своих, привычных и понятных дискурсов, и на многие годы (в чем-то даже и до наших дней) определили место русских и России в мировоззрении западного человека ^[6].

Первым шагом к пропагандистской войне Стефана Батория было издание официальных манифестов, в которых провозглашались благородные и богоугодные цели и задачи войны, противник изображался в самых черных красках, а войско вдохновлялось на победы. Главной причиной борьбы с Московитом была названа необходимость противостояния его жестокому тиранству, которым он хочет всех поработить. Первый такой манифест на латыни вышел в 1579 г. ^{[7; о его изданиях см.: 8, 8. 60; 10, р. 77]}. В 1580 г. на его основе была издана в Нюрнберге немецкая брошюра, оформленная в виде официального вызова, объявления войны Стефаном Баторием московскому тирану. На титуле был изображен меч с подвешенным к нему письмом. Содержание брошюры, видимо, представлялось ее составителям грозным ударом по Ивану IV, аналогичному удару мечом ^{[11; о нем см.: 8, 8. 60; 9, 8. 30-41; 10, р. 77]}.

Содержание грамоты об объявлении войны известно по русской копии (в самом листке послание пересказано конспективно). Для Ивана Грозного оно оказалось крайне неприятным. Грамота датируется 26 июня 1579 г. Стефан Баторий жаловался на продолжение войны в Ливонии, много рассуждал о «вязнях», «мордовании подданных», не одобрял предлагаемый Россией принцип территориального раздела. Он ругал содержание грамот Грозного: что за непотребные вещи содержатся «в том же неслушном листе своем перемирном». Баторий изложил свое понимание принципов верховной власти: Иван IV неправедно карает подданных за «оборону», поскольку «что есть навпристойность Государеи помазонцов Божих, абы мели обороны панства и подданных своих отстоповати, к гдыж мы, яко детем властным всю добровость зверхностима еста, ту нашего ласкове всим подданым наши и отдавати повинни есма». Польский король также писал, что «небывалые речи з стороны твоее подаются звышеною мыслью над пристоиности и звыклым обычаи, с чего значат их умсль твои, ни до чего ся иного не склыняет, толко до розлитья крови хрестьянскои пожадливым посяганьем панства, тобе не належного». Он издевался, что Иван IV пишет себя «братом» Августа кесаря — «и в том непевную ведомость маешь — гды ж Август цесарь брата и потомства не мел, и Прус если есть в яком письме, тогды змышленым братом Августа описан». Баторий потребовал, чтобы русская сторона предъявила документальные свидетельства существования Пруса, мол, он совершенно неизвестен по историческим документам ^{[12, с. 42-47]}.

Стефан отказался соблюдать перемирие и заявил, что он будет «чинить» то, что «пригоже государю христианскому». Фактически эта грамота обозначала объявление войны. В ее разжигании обвинялась русская сторона: Стефан упоминает недавние нападения казаков под командованием Дмитрия и Александра Языковых от Усвята на оз. Сесете, увод большого полона ^{[12, с. 45]}. Король лукавил: в пограничье, как всегда, шла непрекращающаяся война, в которой были повинны обе стороны. Буквально через несколько дней после получения в Москве его гневных обличений, 31 августа 1579 г., князь К. К. Острожский поздравлял Ф. Кмиту с удачным нападением на русских и предлагал привезти взятых шестерых пленных во главе с воеводой В. Ф. Потемкиным в Киев, где можно будет устроить торжественное празднование победы над московитами ^{[13, с. 154]}.

Примечательно, что здесь был идеологически востребован дискурс рыцарского объявления войны. Война началась в 1557 г. с грамоты Сигизмунда II Августа об объявлении войны Ливонскому ордену (тогда не востребованной из-за стремительной капитуляции ордена и заключения Позвольского договора). Как и в грамоте 1557 г., в 1579 г. в новой грамоте война объявлялась священным правом короля, восстановлением справедливости, борьбой за торжество истинного христианства и защиту его интересов. Враг считался воплощением зла, антиморали, антисвободы, антихристианских сил. Солдаты Батория превращались в своего рода крестоносцев — не в том смысле, что они несли свет истинной веры, а в том, что Бог был на их стороне, они сражались за его волю и правду против чуть ли не сил Антихриста.

Право короля было прежде всего в восстановлении справедливости силой. Замыкая исторический круг, в боях, длившихся с 11 по 30 сентября 1579 г., армия Стефана Батория отвоевала у России потерянный в 1563 г. Полоцк. Ян Замойский говорил, что эта победа как бы лишила Ивана Грозного всей предыдущей военной славы: «Мы одержали столь славную победу над неприятелем, которого все страшились вследствие высокого мнения о его могуществе и о его воинской доблести, о его победах над другими народами; никто не думал, что он сам может быть побежден. Случилось, однако, по особенной милости Божией, то, что неприятель не только побежден, но лишен Полоцка, который будет служить вечным памятником этой победы, лишен славы своих прежних побед; все его трофеи, какие он только получил в продолжение стольких лет над Ливонцами, Шведами, над покоренными Казанцами и Астраханцами, над Татарами и Турками, пытавшимися было соединить Дон с Волгою и Каспийское море с Черным, над другими воинственными и дикими народами, все эти трофеи с него сняты этою победою; их будут нести впереди при настоящем триумфальном военном торжестве» ^{[14, с. 87-88]}.

О взятии Полоцка был немедленно выпущен целый ряд листков информационно-пропагандистского характера ^{[8, S. 60-61, 256; 9, s. 38-39, 42-43; 10, p. 77-80]}. В них подробно рассказывалось об осаде, с указанием имен воевод, размеров войска, описанием боевых действий. Особо подчеркивалась выдающаяся роль польского короля Стефана — организатора побед над тираном-Московитом. Некоторые листки были подписаны именем короля. Все это должно было произвести впечатление на европейского читателя.

В Падуе в 1580 г. вышла поэма о взятии Полоцка, автором которой был выпускник Виленской иезуитской коллегии Базель Гиацинт ^{[15; 8, S. 68-69]}. Она была посвящена прославлению подвига Батория и его полководцев, прежде всего Николая Радзивилла Рыжего. Панегирическое сочинение состоит из прозаического посвящения Радзивиллу и стихотворной 50-страничной поэмы, содержащей традиционный дискурс освободительной борьбы против московского тирана. В памятнике также присутствует сарматский дискурс. Про само взятие Полоцка сказано немного, в основном присутствуют общие панегирические мотивы.

В Варшаве в 1580 г. вышла небольшая «песня» Яна Кохановского на взятие Полоцка. Она была посвящена Яну Замойскому. Иван Грозный назван «тираном полночной стороны» (т. е. северным), который «зовется грозным», но «утекает» от победоносной польской армии ^{[16, F. Aij]}. Кохановский прославляет непобедимого Батория и говорит, что победой под Полоцком он стяжал себе славу.

Взятие Полоцка в 1579 г. имело и свой визуальный ряд, было представлено в европейской гравюре. Изображения были составлены очевидцами, бывшими вместе со Стефаном под Полоцком. Это знаменитые зарисовки С. Пахоловицкого русских крепостей (Сокола, Туровли, Красного, Суши, Касьяна и Ситны, изданы Г. Кавалиери) — полоцких пригородов, взятых войсками Батория, его же зарисовка штурма Полоцка 29 августа 1579 г. (план хранится в архиве Дрездена: Pacholowiecki St. Plan der Eroberung der Stadt Polozk durch den polnischen König Stephan IV. Bathory 1579, Hauptstaatsarchiv Dresden. Inventar-Nr. VII. 90. 17), карта Полоцкого княжества, план осады Полоцка Стефаном Баторием ^{[17, p. 380-384; 18, p. 76-86; 19, s. 45-56; 20, p. 49-68]}.

Эти изображения известны и неоднократно публиковались. Примечателен их документализм: если раньше мы наблюдаем очевидную условность и стилизацию иллюстраций, посвященных Ливонской войне, то группа рисунков и гравюр, посвященных взятию Полоцка 1579 г., демонстрирует нам высокую степень достоверности и детализации. Крепости полоцких пригородов измерялись Пахоловицким аксонометрически вместе с инженером П. Фракусом. План осады Полоцка сделан в европейских традициях военной картографии. Следует обратить внимание, что завоевания польского короля теперь сопровождались картой, какие, собственно, земли отбиты у московитов. Тем самым утверждалась принадлежность этих территорий польской короне.

На достоверность изображения претендует также рисунок, изданный в виде «летучего листка» в Нюрнберге Г. Маком (G. Mack), изображащий последний штурм и сдачу Полоцка ^[21]. Таким образом, кроме текста начал активно использоваться иллюстративный ряд, причем не выдуманный, как в начале Ливонской войны, а с претензией на «картинку с натуры».

Впрочем, без стереотипов европейские интеллектуалы тоже не обошлись, причем довольно курьезных. В издании 1611 г. сочинения А. Гваньини к рассказу о взятии Полоцка была присоединена гравюра, изображающая штурм города, полководцев у шатров, русских пленных и т. д. Она неоднократно публиковалась как аутентичная иллюстрация взятия Полоцка в 1579 г. Между тем, как совершенно ясно показано М. М. Кромом, это гравюра из «Хроники всего света» Мартина Бельского издания 1597 г., которая достаточно точно воспроизводит осаду литовцами и взятие в 1535 г. совсем другой крепости — Стародуба, обороняемого русским гарнизоном. На гравюре с высокой степенью достоверности даже идентифицируются некоторые персоналии осады 1535 г., а сам рисунок «последовательно изображает все этапы сражения» ^{[22, с. 77-80]}. Но издателям Гваньини в 1611 г., видимо, это было безразлично — на изображении шатра польского командования остался даже герб гетмана Яна Тарновского, который к моменту осады Полоцка уже умер (в 1561 г.) и, следовательно, воевать в армии Стефана Батория в 1579 г. никак не мог.

Пропагандисткий удар, нанесенный России с помощью материалов взятия Полоцка в 1579 г. оказался успешным и эффективным — настолько, что в Европе начали создавать сборники, посвященные Московской войне. Один из первых таких сборников объемом 53 стр., содержавший материалы королевских манифестов и воззваний за 1579 г., был издан в 1580 г. в Кельне. В него вошли: 1) Edictvm regivm Svirense, ex qvo cavsae svscepti in Magnvm Moscoviae Decem belli cognoscentur (F. A2-B4 v.); 2) Edictvm regivm de Svpplicationibvs ob captam Poloniciam (F. C-C3 v.); 3) Epistola, qva ordines ad Regni Comitia conuocantur (F. C4-D2 v.); 4) Rervm post captam Polociam contra Moscvm gestarum narratio (F. D3-E4); 5) Magni Moscoviae Ducis Genealogiae, brevis epitome, ex ipsorvm manuscriptis annalibus excerpta (F. F-G3, датирована 22 мая 1576 г.) ^{[23; о нем см.: 8, S. 61; 9, s. 40]}. Сходная подборка (пропущено «Epistola, qva ordines ad Regni Comitia conuocantur» и нет «Magni Moscoviae Ducis Genealogiae») в том же 1579 г. была издана в Варшаве Николаем Шаффенбергом (Scharffenbergij) и, возможно, легла в основу кельнского сборника ^[24].

Вербовщики европейских наемников в армию Стефана Батория не испытывали недостатка в желающих отправиться в Россию повоевать — кто ради добычи, кто за торжество истинного христианства. Европа превозносила польского короля — ее спасителя от московских варваров и схизматиков. Добро торжествовало над злом, и это говорило, что завершающий акт драмы с «тираном Васильевичем» в главной роли уже не за горами. Объявленная европейскими интеллектуалами «Московская война» в том виде, в котором она разворачивалась на страницах западной пропагандистской литературы, c их точки зрения могла иметь только один исход — победу «христианского мира» и посрамление москвитов.

---

Источники и литература

¹ Behringer W. Im Zeichen des Merkur. Reichspost und Kommunikationsrevolution in der frühen Neuzeit. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2003. 861 S.

² Dauser R. Informationskultur und Beziehungswissen. Das Korrespondenznetz Hans Fuggers (1531— 1598). Tübingen: Niemeyer, 2008. 458 S.

³ Das Mediensystem im Alten Reich der Frühen Neuzeit: (1600-1750) / Hrsg. von Johannes Arndt u. Esther-Beate Körber. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2010. 248 S.

⁴ Mund S. Orbis russiarum: genèse et développement de la représentation du monde “russe” en Occident à la Renaissance. Genève: Droz, 2003. 598 p.

⁵ Филюшкин А. И. Как Россия стала для Европы Азией? // Ab Imperio: теория и история национальностей и национализма в постсоветском пространстве. 2004. № 1. С. 191-228.

⁶ Филюшкин А. И. Когда Россия стала считаться угрозой Западу? Ливонская война глазами европейцев // Россия XXI. 2004. № 3. С. 118-155.

⁷ Edictum Svirense de causis belli contra Moscum. Warsaviae: Druk. Mikolaj Szarfenberger, 1579. 14 F.

⁸ Kappeler A. Ivan Groznyj im Spiegel der auslandischen Druckschriften seiner Zeit; ein Beitrag zur Geschichte des westlichen Russlandbildes. Bern: H. Lang, 1972. 298 S.

⁹ Zawadzki K. Gazety ulotne polskie i Polski dotyczace XVI-XVIII wieku: bibliografia. T. 1. 1514-1661. Wroclaw: Zaklad Narodowy im. Ossolinskich, 1977. 228 s.

¹⁰ Poe M. Foreign Descriptions of Muscovy: An Analytic. Bibliography of Primary and Secondary Sources. Columbus: Slavica Publishers, 2008. 172 p.

¹¹ Absag Brieff Königlicher Mayestat in Polin etc dem Moscovittischen abscheulichen Tyrannischen Feind durch einen fürnemen vom Adel Lopacinski genant von hochermelter Kö: Mayst: vor seinem Ausszug mit blosem Säbel jüngst uberschickt. Neben sonderer Vermeidung der grausamen unmenschlichen Tyranney so der Moscovitter bisshero an den armen Christen auch an Frawen und Jungfrawen über natürlicher weiss begangen. Nürmberg: durch Leouhardt Heußler, 1580. 4 Bl.

¹² Книга посольская метрики Великого княжества Литовского, содержащая в себе дипломатические сношения Литвы в государствование короля Стефана Батория (с 1573 по 1580 год) / изд. М. Погодиным и Д. Дубенским. Москва: Общество истории и древностей Российских, 1845. 285 с.

¹³ Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси. Вильно: Изд-во при Управлении Виленского учебного округа, 1867. 409 с.

¹⁴ Гейденштейн Р. Записки о Московской войне (1578-1582). СПб.: Археографическая комиссия, 1889. 312 с.

¹⁵ [Hyacinthus Basilius Vilnensis] Panegyricus In Excidium Polocense atq[ue] in memorabilem Victo-riam Stephani invictissimi Poloniarum Regis magniq[ue] Ducis Lituaniae ex potentissimo Moschorum Principe III. Cal. Septemb. MDLXXIX. Reportatam. Padwa: Pasquato Lorenzo, 1580. 34 f.

¹⁶ [Kochanowski J.] Piesni trzy Iana Kochanovvskiego : O wziçciu Polocka. O statecznym sludze R. P. O vczciwey malzonce. Warszaw: Druk. Mikolaj Szarffenberger, 1580. 6 f.

¹⁷ Wereszczynski J. Polish Cartography in the Sixteenth and Seventeenth Centuries // Journal of Navigation. 1976. Vol. 29. P. 380-384.

¹⁸ Mikos M. The Polish Kings and Cartography // Imago Mundi. 1989. Vol. 41. P. 76-86.

¹⁹ Alexandrowicz S. Zrodla kartograficzne do wyprawy polockiej Stefana Batorego roku 1579 // Od armii komputowej do narodowej (XVI-XX w.). Torun: Wydawn. Uniwersytetu Mikolaja Kopernika, 1998. S. 45-56.

²⁰ Black J. A Revolution in Military Cartography?: Europe 1650-1815 // The Journal of Military History. 2009. Vol. 73, N 1. P. 49-68.

²¹ Warhaffte Contrafactur und gewise Zeitung, welcher massen die Komgliche Wirden in Poln [King Stephen] die Stat und das Schloss Polotzko in Littawen gelegen, sampt andern Heusern, die der Moscowiter voider zent der Kron unbillich abgedrungen widerumben belegert und eigenommen. Auch was sich in solchem Zug verloffen hat. Nürmberg: G. Mack, 1579. 1 f.

²² Кром М. М. Стародубская война 1534-1537 гг. Из истории русско-литовских отношений. М.: Издательский дом «Рубежи XXI», 2008. 140 с.

²³ Edictum serenmi Poloniae regis ad Milites, ex quo causae suscepti in magnum Moscoviae ducem belli cognoscuntur. Item edictum eiusdem de supplicationibus ob captam Polociam habendis: cum Epistola, qua Ordines ad Comitia convocantur: rerum post captam Polociam gestarum narratione. Hisce adiecta suntquaedam de Magni Moscoviae Ducis genere, quod se nescio qua auctoritate ab Augusto Caesare ducere iacti-tabat. Coloniae: Maternus Cholinus, 1580. 28 f.

²⁴ Edictum regivm Svirense ad milites. Ex quo causae suscepti in Magnum Moscouaiae Ducem belli cognoscentur. Edictum regivm de Svpplicationibvs ob captam Polotiam. Rervm post captam Polotiam contra Moscum gestarum narratio. Varsaviae: Mikolaj Szarffenberger, 1579. 28 f.