Автор: Жиброва Т. В., Ляпин Д. А.
Журнал: История: факты и символы 2018

Вопросы о взаимоотношениях таможенного головы с местной администрацией в лице прежде всего воеводы и с местным населением представляют собой определенный интерес для историка, но, к сожалению, практически не освещены в исследовательской литературе. Публикации на эту тему носят единичный характер. Приведем в пример работу В.Н. Глазьева, который осветил конфликт воронежского таможенного и кабацкого откупщика¹ Л. Елизарьева в 1668-1671 гг. с местным населением [9, с. 22-23]. На тему о взаимоотношениях таможенных и кабацких откупщиков с воеводами и местным населением Курска в 1630-е гг. писал А.И. Раздорский [17, с. 205-210]. В монографии Ю.А. Мизиса проблема взаимоотношений воеводы с таможенным и кабацким аппаратом рассматривается как одна из важных и дискуссионных в отечественной науке [15, с. 168-170].

По мнению Н.М. Сметневой, именно воевода возглавлял работу таможенного и кабацкого аппарата, несмотря на то, что его прерогативы на протяжении столетия менялись [20, с. 41]. Известно, что в начале XVII в. воеводы, стоявшие во главе городов-крепостей Юга России, активно контролировали сбор таможенных пошлин и питейных прибылей [14, с. 56]. Таможенные и кабацкие головы отчитывались перед воеводой в своей финансовой деятельности вплоть до середины XVII в. Вероятно, это было связано с тем, что до этого времени города Юга являлись типичными военными крепостями, население которого составляли служилые люди [14]. Только во второй половине XVII в. ситуация стала меняться. Большая власть воеводы в осуществлении кабацкого и таможенного дела была связана, вероятно, с тем, что деятельность таможни и кабака на Юге контролировал военный орган — Разрядный приказ. Только в конце XVII столетия кабацкие и таможенные дела отошли в приказ Большой казны. В связи с тем, что воеводы обладали реальной полицейской и военной властью на местах, от них зависело положение таможенников. Это порождало злоупотребления со стороны воевод, которые брали на себя сбор пошлин и даже «запускали руку» в таможенный ларь.

Во второй половине XVII в. контрольные функции за деятельностью таможен и кружечных дворов постепенно переходили к таможенным и кабацким головам. С 1676 г. таможня и кружечный двор были официально изъяты из ведомства воевод [16, с. 34-35]. Таможенные и кабацкие чиновники с этого момента отчитывались в своих действиях только перед Москвой. Однако еще долгое время преследование корчемства оставалось делом все того же воеводы. Именно воевода должен был наблюдать за деятельностью откупщиков и «верных голов»², он же осуществлял общий надзор за таможенными и питейными сборами.

Таможенный и кабацкий голова или откупщик, таким образом, оказывался в сложной ситуации: он должен был поддерживать диалог и с местным населением, и с администрацией в лице воеводы. То в той, то в другой области время от времени вспыхивали неизбежные конфликты. Это отчасти было вызвано неопределенностью всей системы, поскольку не было единого документа, который бы регулировал взаимоотношения таможенных чиновников с остальными ветвями власти и местным населением [13]. Конечно, в случае серьезного и затяжного конфликта в города посылались царские грамоты, но они не могли в корне изменить ситуацию.

Исходя из анализа документов по Югу России XVII в., можно заключить, что в отношении функционирования таможенной избы и кабака³ роль воеводы была неоднозначной. С одной стороны, все государственные грамоты, касающиеся таможенного головы или целовальников, приходили на имя воеводы, с другой стороны, в них неоднократно подчеркивалось, что воевода не должен вмешиваться в таможенные дела и «чинить поруху» в работе таможни и кабака.

Можно с уверенностью говорить о том, что в управлении южнорусской таможней и кабаком на протяжении всего XVII столетия обязательно участвовали воеводы. На них возлагалась обязанность не только организовывать «выбор» таможенных и кабацких чиновников, но и главное — осуществлять общий надзор за деятельностью таможни и кабака без права вмешательства в сбор пошлин. Воевода отвечал за бесперебойную работу этих заведений, и в случае недобора должен был организовывать сыски и правежи.

Функции южнорусских воевод в отношении таможенных и кабацких сборов хотя и претерпевали некоторые изменения на протяжении столетия, в целом оставались неизменными. Воеводы осуществляли общий контроль над торговой деятельностью в городе и уезде. В этой связи из большого круга их обязанностей можно выделить следующие:

1. организация выбора новых голов и целовальников или передача таможенных и кабацких доходов на откуп;
2. отправка документов о выборе (в случае откупа – отписка о выборе целовальников) в Москву;
3. участие в конфликтах верных голов или откупщиков с местным населением (разбор в съезжей избе);
4. защита откупщиков от обвинений местного населения;
5. организация и контроль деятельности таможенных застав и перевозов (выдача проезжих документов, выявление контрабандного товара и т.д.);
6. организация выемки корчемного питья на территории города и уезда (предоставление в помощь таможенному и кабацкому голове приказных людей, стрельцов, организация выбора десятских, контроль уплаты штрафа и конфискации корчемного имущества);
7. организация выдачи денежных средств из таможенных и кабацких доходов по приказу из Москвы с их обязательной записью в таможенные и кабацкие расходные книги,
8. по истечении срока полномочий таможенного и кабацкого головы отправка таможенных и кабацких книг и собранных денег в Москву;
9. организация сыска в случае недобора таможенных и кабацких денег или постановка головы и целовальников «на правеж».

Воевода не мог напрямую вмешиваться в процесс сбора таможенных и кабацких пошлин. Однако он, помимо выполнения других обязанностей, должен был контролировать торговую деятельность и в том числе регулировать работу таможенных и кабацких голов [12]. В наказах воеводам поручалось следить за порядком в таможенной избе и на кабаке, оберегать целовальников от «насильства», бороться с корчемством и контрабандой, следить за своевременной отправкой денежных средств и таможенных и кабацких книг в Москву.

Так, воронежский воевода М. Вельяминов в 1636 г. сообщал в Разрядный приказ: «Да и сам я, холоп твой, над головою и целовальниками надсматривал почто, что б они денежные доходы сбирали вправду против уставные грамоты с великим радением безо всякие хитрости и от сбора никуда не отходили и не езжали, чтоб таможенную пошлину и кабацкую прибыль сбирать перед прежним с прибавкою» [18, д. 104, л. 18].

Организация выбора новых голов и целовальников или передача таможенных и кабацких доходов на откуп всегда контролировалась воеводой. Так, в 1637 г. воронежскому воеводе М. Вельяминову Разрядный приказ поручил отдать таможню и кабак на откуп. Прежние голова А.Г. Шиловский и целовальники М. Ушаков и П. Харин были посланы в Москву в Разрядный приказ [18, д. 104, л. 15-16]. Воевода должен был извещать местных городских и уездных жителей о смене таможенного и кабацкого головы. Например, при передаче таможни и кабака от головы А. Горожанкина новому голове откупщику владельческому крестьянину С. Михайлову воронежский воевода должен был «биричем прокликать не по один день» (т.е. сделать объявление) [18, д. 115, л. 41].

Также воевода активно участвовал в разборе конфликтов верных голов или откупщиков с местным населением. Ему докладывали обо всех происшествиях, связанных с функционированием таможни и кабака. Так, например, в 1663 г. в воронежскую приказную избу был подан извет С.И. Хоминского об избиении «питуха» И. Боброва и краже на винокурне [1, д. 62, л. 1-3].

По сложившейся традиции воевода должен был защищать откупщика от различных обвинений со стороны местного населения вне зависимости от их реальных оснований. В XVII в. откупщики пользовались определенной привилегией, которой не было у верных голов и целовальников. Жалобы на них от местного населения не подлежали рассмотрению вплоть до истечения срока их откупа [21, с. 94]. Часто это создавало сложные ситуации для воевод. Приведем в пример историю с челобитной 1635 г. вдовы воронежского попа на откупщика, оставшуюся без ответа. В отписке воеводы в Москву встречается характерная фраза: «А мне, воеводе, нужно защищать» [19, д. 74, л. 365].

Откупщики пользовались привилегиями и в других южнорусских городах, о чем неоднократно напоминалось местным воеводам. Так, в 1635 г. на Валуйки была прислана грамота из столицы, по которой воеводе было велено, чтобы он по откупщикам «в поклепных исках суда на них не давал и от насильства их оберегал» [19, д. 74, л. 304].

Для борьбы с корчемством (нелегальной продажей спиртного) откупщикам и верным головам необходима была помощь воеводы. Именно воеводы контролировали работу застав и сторож [15, с. 168]. Однако воеводы иногда неохотно шли навстречу откупщикам, поскольку те сами не всегда подчинялись распоряжениям воевод. В подобных случаях таможенные и кабацкие головы могли напрямую связываться со столицей. В 1636 г. в Курске кабак и тамга⁴ были отданы на откуп крестьянину боярина Ивана Никитича Романова «Ивашке Аристову со товарищи». Спустя год откупщики просили направить грамоту из Москвы на имя местного воеводы с требованием дать им приставов для борьбы с кормщиками. Просьба, по всей видимости, была удовлетворена [19, д. 74, л. 365]. Однако эта ситуация показывает, что воевода не всегда проявлял должную расторопность для помощи откупщикам.

В 1685 г. в Орлове воеводе Семену Павловскому напоминалось о том, что он должен был организовать выбор «десяцких» для «досмотру корчемников». Они выбирались в помощь голове с каждых 10 дворов в городе и уезде [3, д. 22, л. 8-9].

Организация выдачи денежных средств из таможенных и кабацких доходов проводилась местной администрацией по приказу из Москвы с их обязательной записью в таможенные и кабацкие расходные книги. Отношения голов с воеводами оговаривались следующим образом: «А будет к нему для таможенных и кабацких денег учнет присылать по государевым грамотам … воевода памяти за своею рукою, и голове по тем памятем кабацкие и таможенные деньги давати и писать в книги имянно, а без государевых грамот воеводе ни на какие розходы денег и питья не давать» [3, д. 22, л. 8-9].

Нередко воевода «корыствовал» в свою пользу. В этих вопросах Москва выступала на стороне головы таможни и кабака (кружечного двора). Как следует из наказных грамот, присылаемых из Москвы, эти должностные лица должны «из государева кабака воеводе и никаким приказным людем никакого питья и запасов по кабацкой цене, во што на кабакех ставитца, не давать, и на винокурнях вин курити и пив варити никому не давать. об ослушниках. докладывать воеводе, а будет в каких государевах делах воевода управы не учинит, а учнет кому в чем норовити», — писать в Москву, а ссоры не затевать [2, д. 50, л. 10-11].

Чтобы воеводы не могли беспрепятственно пользоваться доходами таможни и кабака, голов и целовальников обязывали выдавать деньги и вино только после предъявления грамот из Москвы и памяти от воеводы. С него также бралась отписка, куда подробно писалось, для каких целей понадобились деньги и кому.

В этой связи показателен конфликт воронежского воеводы с таможенным и кабацким откупщиком 1636 г. В этот год воронежский воевода князь Савелий Козловский силой взял у откупщика И. Федорова 600 рублей на жалование ратным людям без отписки. В своей челобитной в Москву воевода напоминал о ранее присланной ему грамоте собрать «на. государя в двух стругах запасное винишко и по … государеву указу велено воеводе князю Савелию Козловскому тот запасец поставить». Без повторного указа воронежский таможенный и кабацкий откупщик отдавать вино не соглашался [18, д. 110, л. 166-168].

Как мы уже отмечали в начале статьи, во второй половине XVII столетия воеводам запрещалось вмешиваться в сбор налогов и денежный счет. Воронежский воевода Б.Г. Бухвостов в грамоте из Москвы от 2 октября 1670 г. строго предупреждался: «Да и ты б Борис у тех голов и у целовальников из их сборов ничего не имал и ни в чем нашей государственной казне немалые убыли взятками своими не делал. А буде ты у тех голов и у целовальников возьмешь, хотя, что малое и нам про то великому государю будет про то ведано и тебе за то от нас великого государя быть в великой опале и в жестоком наказании и в вечном разорении. А поместья и вотчины твои отпишут на нас великого государя» [18, д. 673, л. 27].

В июле 1678 г. по царской грамоте воеводе Орлова Никите Шишкину после выбора новых головы, целовальников и дьячка напоминалось «всякую помочь им подавать … или станешь голов и целовальников теснить и волочится для своих взятков или с них хотя что малое возьмешь — опала и жестокое наказание и во всяком вечном разорении и поместья твои и вотчины отпишут на нас и розданы будут в роздаче бесповоротно» [5, д. 19, л. 112].

В 1685 г. в тот же Орлов воеводе Семену Павловскому была послана грамота. В ней воеводу снова предостерегали, чтобы он «у таможенного и у кабацкого голов зборов их денег и кружечного двора никакова питья в приказную избу не имал и ни на какие росходы без нашего великого государева указу и без грамот и с приказу Большие казны впредь сего числа отнюдь никому не давал». В случае подобного рода злоупотреблений его ожидало наказание [3, д. 22, л. 8-9].

Воеводы организовывали отправку собранных денежных средств в столицу. Дело это было достаточно хлопотное и сопряженное с большой ответственностью. Воеводам вменялось в обязанность следить, чтобы деньги благополучно достигли столицы и по дороге не пропали. Когда таможенный и кабацкий голова по истечении годового срока выезжал вместе с книгами и деньгами в Москву для отчета, воевода давал ему специальный документ для проезда — подорожную память и провожатых. Так, в апреле 1693 г. воронежский воевода М.И. Леонтьев отписывался в столицу: «А наличные деньги посылаю к Москве с целовальником Яковом Савостьяновым» [4, д. 73, л. 1-7].

В случае недобора таможенных и кабацких денег воевода должен был организовать сыск или поставить голов и целовальников «на правеж». Недобор таможенных и кабацких пошлин взыскивался как на голове и целовальниках, так и на выбравших их людях. Так, например, в 1660 г. в Воронеж была прислана память воронежскому воеводе, с требованием собрать с выборных людей недобранных таможенных и кабацких денег за прошлые годы [10, с. 329].

Такая двойственность отношений воевод с таможенными и кабацкими головами порождала многочисленные конфликты, связанные как со злоупотреблениями воевод, так и самих таможенных и кабацких откупщиков и верных голов. Все челобитные с жалобами на воевод направлялись в столицу.

В 1667 г. откупщик Орлова Иван Семенищев задержал отправку сборных денег и книг на несколько месяцев. В Белгороде это вызвало негодование. Белгородский воевода Г. Ромодановский обвинил орловского воеводу в корысти [6, д. 5, л. 1] и обязал заплатить штраф в размере 200 рублей за несвоевременное исполнение приказа. В результате проведенного сыска выяснилось, что вместе с И. Семенищевым таможенные и кабацкие пошлины собирал на откуп воронежский посадский человек Кузьма Старцев, который, испугавшись наказания правежом, сбежал в Воронеж. К сожалению, итоги сыска в документах отражения не нашли и нам не известна судьба откупщиков. Однако, как сказано в приписке к сыскным документам, уже летом 1668 г. «денежная казна» с орловской таможни и кружечного двора была отправлена в Белгород.

Факт взимания штрафа с орловского воеводы — далеко не единичный случай подобной практики. В 1668 г. воронежский воевода В. Уваров был обвинен «в поноровке» воронежскому таможенному и кабацкому откупщику. За проступок он должен был заплатить 50 рублей и провести день в тюрьме за неповиновение государеву указу [18, д. 156, л. 1].

В других городах взаимоотношения откупщиков с воеводами также были довольно сложными. В 1637 г. целый ряд челобитных отправили в Москву вяземские откупщики Ф. Ребров, житель Кадашевой слободы Москвы Ф. Меркульев с товарищами с жалобой на местного воеводу Петра Ивановича Пронского. По их словам, он запрещал им покупать вино у литовских людей, тогда как в соседних городах это было обычной практикой: «А в порубежных в твоих городех в Пскове с пригороды воеводы велят купить вино у литовских купецких людей а на сторону государь не велят купить — а тое государь воевода купить велят у литовских у купецких людей для хлебной тарговли». Челобитчики просили их пожаловать, велеть вяземскому воеводе разрешить им покупку вина для избежания недобора: «чтоб мне холопу твоему … на правеже замученными не быть». Показательно, что просьба откупщиков вскоре была удовлетворена [18, д. 104, л. 94].

К 90-м гг. XVII в. относится конфликт вокруг таможни небольшого города-крепости Белоколодска. Здесь столкнулись ветви власти и личные амбиции воронежского «приказного человека» Бориса Завесина и выборного головы Андрея Лунева.

В 1696 г. подьячий белоколодской таможенной избы Гаврила Гребенщиков подал челобитную в столицу на дьячка Лазаря Попова, который, по его мнению, незаконно занимал свою должность [7, д. 4, л. 2]. Воевода Б.П. Завесин организовал по этому вопросу сыск, в ходе которого был допрошен голова белоколодской таможни и кружечного двора Андрей Лунев. Голова заявил, что он взял к себе дьячка по «их грацкому веленью и в том есть выбор» [7, д. 4, л. 3]. Однако дело осложнилось тем, что многие допрашиваемые жители острожка заявили, что они и А. Лунева «не сажали головою» [7, д. 4, л. 7-9]. В 1697 г. А. Лунев подал челобитную в Москву, в которой обвинял Б.П. Завесина в том, что он «чинил . в денежной казне великую остановку и недобор». По этой челобитной был организован розыск, в результате которого «недоборные деньги» было «велено доправить на нем Борисе Завесине». Однако Б. Завесин положенную сумму платить не спешил, а подал в Москву встречную челобитную, поэтому в 1700 г. в Белоколодск для нового сыска был послан воронежец И.И. Северцов. На время сыска А. Лунев был посажен под арест на неделю [1, д. 179, л. 11]. Испугавшись, что Б. Завесин оговорит его, А. Лунев каким-то образом сумел отправить в столицу новую челобитную со своим сыном и целовальниками. Однако, судя по более поздним документам, недобор все же был «доправлен» на А. Луневе.

Злоупотребления воевод были частым явлением в отношении таможенных и кабацких денег. Но были случаи, когда представители местного населения выступали против кабацких голов, уличая и их в превышении своих полномочий. Здесь они обращались за помощью все к тому же воеводе как представителю власти и требовали от него справедливости.

В 1629 г. на имя воронежского воеводы Исаака Семеновича Погожего была прислана грамота из Москвы, в которой указывалось имя откупщика того года Казенной слободы тяглеца Федки Сырещикова. Как оказалось, откупщик жаловался в Москву на то, что местные жители необоснованно обвиняют его в злоупотреблениях [18, д. 52, л. 408].

В 1638 г. группа воронежских торговых людей — Е. Прибытков, Т. Синицын, С. Рушнов и С. Проскурин — пожаловались в Разрядный приказ на воронежского таможенного и кабацкого голову откупщика сына боярского П. Полозова. Как сообщалось в их челобитной, в 1637 г. они привезли из Азова в Воронеж товар и предъявили его П. Полозову. Голова взял налог в виде «отвоза». Когда торговцы продали свои товары на Свинской ярмарке и вернулись обратно, П. Полозов дополнительно «доправил» на них другие «большие» пошлины в размере 8 рублей 1 гривны, что, как жаловались торговцы, противоречило уставной грамоте. Торговцы ссылались на прежние традиции брать с привезенных товаров только «отвоз, а других больших пошлин не брать». В Разряд была послана их челобитная с просьбой прислать специальную грамоту, запрещающую брать с них дополнительные пошлины за провозимые на ярмарку товары [18, д. 115, л. 41].

Факты злоупотребления таможенных и кабацких голов наблюдались на протяжении всего XVII в. В 1657 г. воронежский воевода И.Я. Кулешов обвинил прежнего воронежского таможенного голову Леонтия Павлова в том, что он продавал солод на сторону, чиня убытки казне [4, д. 2, л. 9]. В 1691 г. урывский таможенный и кабацкий голова сын боярский Тит Востриков был уличен в краже таможенной и кабацкой казны [8, д. 1, л. 3-3 об.]. В 1696 г. воронежские люди разыскивали таможенного и кружечного голову А. Туленикова и целовальника В. Вихирева, обвиненных в недостаче денег на кружечном дворе [1, д. 84, л. 5].

Таким образом, взаимоотношения таможенного и кабацкого головы и воеводы были далеко не однозначными. С одной стороны, голова выполнял указания из Москвы и должен был руководствоваться в своих действиях государственной выгодой [11]. С другой стороны, во многих вопросах (ремонт зданий, наем работников, организация сбора денег с неуплатчиков), его сфера деятельности пересекалась с компетенцией воеводы. По мнению Ю.А. Мизиса, на Юге России воеводе было проще организовывать регулярный контроль над деятельностью таможенных и кабацких голов, чем в центре страны. С учетом участия в таможенной и кабацкой деятельности мелких служилых людей, которые непосредственно подчинялись воеводе, выполнять контрольные функции местным администраторам было несложно [15].

Полномочия воеводы в отношении таможенных и кабацких сборов практически не менялись на протяжении XVII столетия, несмотря на стремления государственной власти ограничить злоупотребления этих должностных лиц. Можно с уверенностью говорить о том, что в отношении организации таможенных и питейных сборов административный аппарат таможни и кабака (кружечного двора) находился в зависимости от местного воеводы, осуществляющего общее руководство над развитием торговли в городе и уезде, и от существующих традиций сбора таможенных и кабацких пошлин в среде местного населения.

---

Примечания

1. Откупщик – здесь: лицо взявшее кабак и таможню в городе «на откуп», т.е. во временное управление, обязуясь выплачивать государству заранее установленную денежную сумму.
2. Верный голова – выборная должность сроком на год для управления таможней и кабаком. В случае, если он не справлялся с обязанностями, выбравшие его жители сами платили недоборы в казну.
3. С 1652 г. после кабацкой реформы, кабаки стали называться кружечными дворами, хотя их главная функция осталась прежней. Здесь и далее мы не разделяем эти наименования, называя их термином «кабак».
4. Тамга – таможенные пошлины. Сбор таможенных пошлин осуществлялся двумя способами: сдавался на откуп откупщикам или его осуществляли головы, избранные местными жителями.

---

Список литературы

1. ГАВО (Государственный архив Воронежской области). Ф. И-182. Оп. 1.
2. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 2.
3. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 4.
4. ГАВО. Ф. И-182. Оп.7.
5. ГАВО. Ф. И-287. Оп. 1.
6. ГАВО. Ф. И-287. Оп. 4.
7. ГАВО. Ф. И-291. Оп. 1.
8. ГАВО. Ф. И-302. Оп. 1.
9. Глазьев В. Н. Откупщик против мира: Конфликт вокруг таможни и кабака в Воронеже в 1668-1671 гг. // Из истории Воронежского края: сб. ст. – Воронеж, 1998. -Вып. 7. – С. 22-33.
10. Древние акты и указатели к ним — алфавитный и систематический / [сост. А.И. Милютин] // Труды Воронежской ученой архивной комиссии. – Воронеж, 1904. -Вып. 2. – С. 43-170.
11. Жиброва Т.В. Борис Полосин: откупщик воронежского кружечного двора и таможни конца XVII века // Проблемы социальных и гуманитарных наук. – 2017. -№ 2 (12). – С. 44-49.
12. Жиброва Т.В. Некоторые аспекты хозяйственной жизни г. Воронежа в XVII — начале XVIII вв. // Российская провинция как социокультурное поле формирования гражданской и национальной идентичности. Сборник научных статей: Материалы VIII Международных Стахеевских чтений / Сост. И.В. Маслова, И.Е. Крапоткина, Г.В. Бурдина. – Елабуга: Елабужский институт КФУ, 2017. – С. 50-51.
13. Жиброва Т.В. «Они люди добрые и наперед сево за ними воровства и озорничестваникакова не бывало»: конфликты вокруг таможни и кружечного двора на примере материалов Воронежского уезда XVII века // Проблемы социальных и гуманитарных наук. – 2018. – № 1 (14). – С. 46-52.
14. Ляпин Д.А, Жиров Н.А. Тяглое население городов Юга России (по материалам переписи 1646 г.) //Русь, Россия: Средневековье и Новое время. -М., 2015. – С. 346-350.
15. Мизис Ю.А. Формирование рынка Центрального Черноземья во второй половине XVII – первой половине XVIII вв. – Тамбов: ООО «Издательство Юлис», 2006. -816 с.
16. Полное собрание законов Российской империи. – СПб.: Печатано в Типографии II отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. – Т. 2. -979 с.
17. Раздорский А. И. «Меж двух огней». Два документа о взаимоотношениях таможенных и кабацких откупщиков с воеводами и местным населением Курска. 1630-е гг. //Исторический архив. – 2003. – № 3. – С. 205-210.
18. РГАДА (Российский государственный архив древних актов). Ф. 210. Оп. 12.
19. РГАДА. Ф. 210. Оп. 13.
20. Сметнева Н.В. Развитие винокурения и виноторговли Прибайкалья во второй половине XVII- начале XX вв.: дис. … канд. ист. наук. – Иркутск, 2003. – 265 с.
21. Соборное уложение 1649 г.: Текст, комментарии / [АН СССР. Ин-т истории, авт. кол.: А.Г. Маньков (рук.) и др.; коммент. Г.В. Абрамовича и др.]. – Л.: Наука, 1987. -448 с.