Стус Н. В.
Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России
Выпуск № 1 (29) / 2015
Формирование судебной системы Русского государства прошло несколько исторических этапов, характеризуя каждый из которых следует обращать внимание на социально-экономические, политические и иные факторы, оказавшие существенное влияние на становление русского права, в том числе уголовно-процессуального. Одним из таких этапов стал период Московского государства, которое образовалось в результате централизации раздробленных русских земель. С объединением русских земель под властью великого московского князя старая административная система перестала отвечать усложнившимся требованиям управления. В это время начал складываться централизованный государственный порядок, что имело большое значение для укрепления государственного единства. Все это привело к появлению новых органов управления — Боярской думы, приказов, органов местного управления.
Не меньшее значение для нормального функционирования государственного аппарата, создания однообразной системы управления имело составление в 1497 году «Судебника», источниками которого были «Русская Правда», некоторые уставные грамоты, Псковская судная грамота, местные законы и княжеские указы. Большая часть «Судебника» была написана вновь в соответствии с потребностями развивавшейся централизованной государственной системы.
Но основное значение Судебника 1497 года заключалось в том, что он вводил на всей территории государства единообразный порядок суда и управления. Не вдаваясь в подробный правовой анализ этого документа, который давно уже является объектом пристального внимания представителей историко-правовой науки, лишь отметим, что для усиления централизованного порядка большое значение имело ограничение власти наместников и волостелей, что было прописано в ряде его норм.
В этом плане несомненный научный интерес представляет эволюция института так называемых судных мужей, в последующем законодательстве обозначенных как целовальники, которые сыграли определенную роль в организации судебного процесса на местах, то есть на уровне местных, низших инстанций.
Общеизвестно, что в этот период самой низшей судебной инстанцией стали местные суды, где отправлением правосудия занимались наместники и волостели, юрисдикция которых в Судебнике 1497 года уже была довольно четко разделена. Первые держали «кормление с боярским судом», вторые — без него. Это означало, что наместники были самостоятельны в принятии судебных решений; волостели, напротив, могли рассматривать лишь незначительные проступки. Преступления, за которые применялась смертная казнь, рассматривались только после доклада центральной власти. Складывающаяся иерархия судебных органов позволяет вести речь о зарождении судебного надзора. Так, для кормленщиков без боярского суда был обязательным доклад в вышестоящую инстанцию — Боярскую думу, для государевых тиунов — великому князю, для тиунов боярских — соответствующему наместнику с боярским судом [1, с. 52].
Несмотря на эти указания в законе, следует отметить, что на тот момент волостели судили все сословия на подведомственных им землях и фактически обладали той же судебной властью, что и наместники. Ведомый лихой человек подлежал иногда и суду волостелей. Судебник 1550 года пошел в этом отношении дальше. В нем было запрещено не только волостелям, но и всем наместникам рассматривать тяжкие уголовные преступления без доклада, без доклада применять смертную казнь. Различие состояло только в выдаче полных и докладных, которые было позволено давать только наместникам с боярским судом. Волостели не имели и этого права. Однако существовали и исключения: наместники Новгорода и Пскова сохранили право окончательного суда в уголовных делах [2, с. 18—19].
Изменения в уголовно-процессуальном праве в этот период заключались и в появлении судей, подчиненных наместникам и волостелям: тиунов, различавшихся на государственных и боярских [3, с. 30—38], праветчиков, доводчиков и слободчиков. Пределы судебной власти тиунов были практически аналогичными наместническим и волостельским, но с изъятиями, зафиксированными в статье 65 Судебника 1497 года: «А от правые грамоты имати боярину… А тиун его даст правую грамоту и он емлет на государя своего и на себя». Доклад от тиунов шел не к наместникам, а к князю или к московским боярам. Жалоба на тиуна также подавалась только в Москву.
Праветчики производили взыскания по судебным приговорам. Доводчики — вызывали к суду. Иногда суд поручался не тиуну, а доводчику. Пределы судебной власти слободчиков ограничивались исками по гражданским делам.
Помимо этих должностных лиц, состоящих при суде, постоянное представительство в нем имели судные мужи для производства «правого», то есть справедливого, суда. Дело без присутствия судных мужей рассматриваться не могло. Практически во всех известных нам уставных грамотах было дано важное предписание: наместникам, волостелям и их тиунам не судить без сотского, старосты, дворского и лучших людей [4, с. 8] (судных мужей).
Институт участия представителей населения в суде наместников был зафиксирован еще в Двинской уставной грамоте 1397 года (ст. 1). Упоминаются они и в Белозерской уставной грамоте 1488 года. А Судебник 1497 года окончательно ввел это правило в закон.
До настоящего времени нам мало что известно о происхождении термина «судные мужи». Но то, что они были известны более древнему праву, не вызывает сомнений. Так, по свидетельству Ф.М. Дмитриева, в одном судебном деле времен Дмитрия Донского уже говорится о судных мужах [2, с. 37].
А по свидетельству П.И. Иванова, присутствие их на суде княжеских чиновников было установлено обычаем, что видно из жалобы, которую подали в 1542 году на своих начальников жители слобод Керети и Ковды. В ней, в частности, было сказано, что данщики и слободчики судят их «не по суду», а земским людям, лучшим и середним, на суде быть у себя не велят [5, с. 203]. Таким образом, устранение судных мужей из процесса было незаконным.
До принятия Судебника 1550 года порядок назначения судных мужей в законодательстве определен не был. Скорее всего, здесь действовали нормы обычного права. После 1550 года судные мужи избирались по волостям с обязательным принесением присяги в том, что «им на суде всякого дела беречи в правду, по крестному целованию, без всякой хитрости» [6, с. 38]. Именно поэтому в дальнейшем законодательстве они стали именоваться «целовальниками». А статья 88 Судебника 1550 года установила обязательность присутствия целовальников при производстве суда.
При царе Иване Грозном был определен как порядок присутствия судных мужей на процессе, так и порядок удостоверения ими правильности хода разбирательства дел в суде по его окончании в подлинных судных списках, в которых излагался ход процесса. Эти списки в дальнейшем хранились у наместников и волостелей, а копии — у судных мужей, присутствующих на процессе.
Судные мужи, или целовальники, должны были наблюдать как за правильностью хода процесса, стесняя судейский произвол, так и за соблюдением интересов сторон [7, с. 135]. Свидетельство при докладе о «правильности» соблюдения процессуальных норм являлось главной обязанностью судных мужей. Судебники в постановлениях о судных мужах имели в виду только достоверность суда и достоверность его справедливости. И только Судебник 1550 года делает шаг вперед, учреждая из старост и целовальников преграду для наместнического произвола: они производили обыск во всех пунктах дел, в которых судья сомневался (ст. 72 Судебника 1550 г.); им наместнические и волостелины люди «являют» людей, отдаваемых на поруки [2, с. 42].
Помимо этого статья 68 Судебника закрепляла обязанность присутствия судных мужей (целовальников) в суде наместника по искам, предъявляемым жителям их волостей. В случае принадлежности сторон к разным волостям на суде должны были присутствовать старосты и целовальники из каждой волости, составляя иногда целую коллегию.
Можно сделать вывод, что в рассматриваемый период судные мужи (целовальники) не были судьями, а только «оберегателями правды на суде», свидетелями, обязанными удостоверить своей подписью правильность судебного протокола, подтверждая достоверность внесенных в судной список фактов судебного следствия, но без права выражать свое мнение о вине или невиновности подсудимых.
Исследователями прошлого отмечалось, что в случае несоответствия судного списка ходу процесса, судные мужи имели право отказаться от подписи. Статья 69 Судебника 1550 года предусматривала порядок утверждения приговора наместнического суда: «А пришлет наместник или волостель или их тиуни список судной к докладу, а будет ищеа или ответчик у докладу список оболжывит, ино послали на правду по дворского, и по старосту, и по целовалников, которые у того дела в суде сидели, да велети им того дела и противень списка наместнича или волостелина дьака руку с наместничею или с волостелиною печатью на исправу с собою привести. Да будут судные мужы скажут, што суд таков был, и руки у списка их, и противень будет наместнича или волостелина дьака с тем судным списком земьсково дьака рукою сойдется слово в слово, и тем тот виноват, хто список лживил, и список на него подписати. А скажут судные мужы, что суд был, да не таков, и список неземсково дьяка рука, и руки, скажут, у списка не их, и противень будет наместнича или волостелина дьака, с судным списком не в слово в слово, и по тому списку исцов иск взяти на судье, а пеню судье сверх того, что государь укажет. А будет скажет и дворской, и судные мужы, и старосты, и целовалники, которые грамоте умеют, что суд был таков, и руки у списка их, а те судные мужы, которые грамоте не умеют, с ними породнятся, скажут, что суд был, да не таков, а которой противень наместнича или волостелина дьака руку положат, и тот противень с судным списком не слово в слово, и тем виноват судья и судные мужы, которые по списку такали; и взяти исцов иск на тех на судье и на тех судных мужех, которые по списку такали, а пеню сверх того что государь укажет. А не станет за списком ищеа или ответчик на срок, а довотчик на него запись поручную положит, и того, которой не стал, по довотчикову слову обвинити; а подписати на него список за сто връст семым днем по сроце; а доле ста верст или ближе, ино подписывати списки после срока по том ж расчету».
Если вызванные для дачи свидетельских показаний дворский, староста и целовальники подтверждали подлинность своих подписей под судным списком, который слово в слово сходится со списком, хранимым у судных мужей, то правильность вынесенного приговора считается доказанной. Если судные мужи признавали подложность протокола, то иск взыскивался с судьи, который сверх того подвергался наказанию. Это влекло за собой недействительность судебного приговора и автоматическое представление дела на новое рассмотрение в Москве.
Таким образом, с одной стороны, норма этой статьи предусматривала контроль за судом наместников, с другой — свидетельствовала о возрастании роли письменных доказательств.
В результате судьи пытались не допускать судных мужей на заседания, но это обычно заканчивалось жалобой общины на то, что «судьи судят не по суду, лучшим людям на суде у себя бытии не велят»,
на что из Москвы приходили постоянные предостережения: «без целовальников суда не судите никакого» [6, с. 40—41].
Ф.Л. Морошкин, характеризуя роль судных мужей в судебном процессе, отмечал: «Право живет в народных обычаях, и вещатели его суть целовальники, люди добрые, люди лучшие, избираемые по половине от тяжущихся сторон. Они-то наполняют формы суда материальным содержанием» [8, с. 16].
Несмотря на падение значения целовальников, в XVII веке они продолжали играть определенную роль, но уже при производстве суда у губных старост (здесь они назывались губными целовальниками) и на суде у воевод. Что касается последнего, то уже к середине века целовальники при воеводах выполняли больше роль посыльных, чем общественных представителей на суде. Но иногда им поручалось и присутствие при производстве судебного процесса, с последующим докладом воеводе «в сомнительных случаях» [9, с. 471, 542].
Что касается губных целовальников, то их правовое положение в XVII веке было прописано в статье 3 главы XXI Соборного уложения 1649 года [10]. В это время в их обязанность входили не только присутствие при производстве суда, но и розыск преступников (разбойников и воров), исполнение различных поручений губных старост, производящих суд. Целовальники, наблюдавшие за ходом процесса у губных старост, также подписывали судные списки, но их копия им уже не выдавалась: все судебные документы хранились у самих судей.
Целовальники были упразднены в 1661 году [11], должность губного старосты просуществовала немного больше — до 1702 года, когда указом от 10 марта Петр I упразднил и ее [12]. Коллегиальность в отправлении правосудия окончательно закончилась.
1 Смыкалин A.C. Судебная система Российского государства от Ивана Грозного до Екатерины II (XV—XVIII вв.) // Вопросы истории. 2004. № 8.
2 Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций и гражданского судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М., 1899.
3 Погодин М.П. О посадниках, тысяцких, воеводах и тиунах с 1054 по 1240 год // Временник ОИДР. 1849. Кн. 1.
4 Беляев И.Д. О поземельном владении в Московском государстве. М., 1851.
5 Иванов П.И. Описание Государственного архива старых дел. М., 1850.
6 Ланге Н. Древнее русское уголовное судопроизводство. М., 1884.
7 Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Николаем Калачовым. М., 1855. Книга 2, половина 1.
8 Морошкин Ф.Л. Об «Уложении» и последующем его развитии. М., 1839.
9 Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII веке. М., 1856.