Автор: Точеный Д.С., Точеная Н.Г.
Журнал: Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева
Год: 2010

В 1584 году умер Иван IV Грозный, оставив Россию в состоянии голода, руин и пожарищ. Если о личности этого царя историки высказывают разноречивые мнения, то относительно итогов его правления они спорят меньше. Н.М. Карамзин писал, что сверх бед феодальной раздробленности и татаро-монгольского ига России пришлось «испытать и грозу самодержца-мучителя»¹. С.М. Соловьев выразил убеждение в том, что Иван IV приучил русский народ к «пыткам, кострам и плахам; он сеял страшными семенами, и страшна была та жатва – собственноручное убийство старшего сына, убиение младшего в Угличе, самозванство, ужасы Смутного времени! Не произнесет историк слово оправдания такому человеку»². В.О. Ключевский пришел к выводу, что нравственная распущенность Ивана IV нанесла непоправимый ущерб ему самому, династии Рюриковичей и государственному благу³.

Опричнина и другие бессмысленные эксперименты во внутренней политике, 25-летняя Ливонская война довели страну до страшного разорения и резкого сокращения численности населения. Последние два десятилетия нахождения у власти грозного и ужасного царя оказались для населения кровавыми и беспросветными. К разрушенной и измученной стране, которую оставил Иван IV, добавилось еще одно, казалось, безнадежное наследие. Его средний сын Федор, занявший царский трон, демонстрировал физическую и умственную немощь. Его весьма трудно было представить в роли государственного деятеля. Действительно, в 1584 году далеко не каждый здравомыслящий человек мог ответить на вопрос, что опаснее для русского государства – деспотизм и лютость скончавшегося Ивана IV или безволие и слабоумие нового царя Федора.

«Никогда отец и сын, – совершенно верно отметила современница А.С. Пушкина историк А.О. Ишимова, – не имели так мало сходства между собою, как Иоанн и наследник его: никогда после такого гневного, жестокого, могущественного государя не было такого кроткого и слабого. Федор от природы был робок, застенчив и чрезвычайно набожен: одна мысль согрешить в чем-нибудь перед Богом была так ужасна для него, что с самого начала своего царствования, чувствуя слабые способности свои и боясь от того дурно исполнить великие обязанности государя и тем прогневить Бога, смиренный царь отказался от занятий делами государственности»⁴.

До нас дошли характеристики иностранцев, встречавшихся с Федором Ивановичем. Польский посол Л. Сапега писал о нем: «Царь мал ростом, довольно худощав, с тихим, даже подобострастным голосом, с простодушным лицом, ум имеет скудный или, как я слыхал от других и заметил сам, не имеет никакого, ибо сидя на престоле во время приема, не переставал улыбаться, любуясь то на свой скипетр, то на державу». У шведского дипломата Петрея сложилось аналогичное впечатление: «Царь Федор от природы был почти лишен рассудка, находил удовольствие только в духовных предметах, часто бегал по церквам, трезвонил в колокола и слушал обедню. Отец горько упрекал его за это, говоря, что он больше похож на пономарского, чем на царского сына». Дж. Флетчер, представитель английской миссии, высказал почти такое же мнение, как и его коллеги из Польши и Швеции: «Федор небольшого роста, приземист, опухл, нос у него ястребиный, походка нетвердая. Он прост и слабоумен, но очень тих и милостив и чрезвычайно набожен». Суммируя отзывы о нем, советский историк К.В. Базилевич заключил: «Существует много характеристик царя Федора. При разнообразии в оттенках они сходятся в общей точке зрения, что царь этот был совершенно не способен к государственным делам. Небольшого роста, со слабыми ногами, которые с трудом держали тяжелый корпус, с вечно бессмысленной улыбкой на одутловатом лице, царь Федор производил на современников впечатление слабоумного человека»⁵.

Тем поразительнее единодушный вывод современников Федора и всех историков о том, что период его царствования – полоса сравнительного благополучия россиян. Так, голландец И. Масс, проживший в нашей стране восемь лет, констатировал: «Состояние всего московского государства улучшалось, и народонаселение увеличивалось, Московия, совершенно опустошенная и разоренная вследствие страшной тирании Ивана IV и чиновников… теперь снова начала оправляться и богатеть». Более чем авторитетный историк С.М. Соловьев согласился с оценкой И. Масса: «Для большинства, и большинства огромного, царствование Федора было временем счастливым, временем отдохновения»⁶. Понятен и закономерен вопрос, почему при столь недалеком и ограниченном царе страна едва ли не процветала, а в эпоху И. Грозного, человека деятельного, начитанного, властного, она агонизировала. Интерес ко времени царствования Федора Ивановича подогревается и тем, что периоды спокойного развития в истории России наблюдались очень и очень не часто.

Многие историки полагают, что главной причиной благоденствия страны в конце XVI века являлась добровольная передача умственно неполноценным царем своей власти боярину Борису Годунову. Они фиксируют у него и разнообразные личные достоинства, и способности государственного деятеля. «От природы одаренный редким умом, – пишет о нем С.Ф. Платонов, – способный на хитрость, Борис рос при опальчивом и капризном Грозном и в придворной среде того времени, в высшей степени, конечно, усвоил привычку сдерживать себя, управлять собой; он являлся всегда со светлым, приветливым и мягким обращением, даже на высоте своей власти никогда не давал чувствовать своего могущества… По мерке того времени Борис был гуманной личностью, даже в минуты самой жаркой его борьбы с боярством: «лишней крови» он никогда не проливал, лишних жестокостей не делал и сосланных врагов приказывал держать в достатке, «не обижая»… Сохранились предания, что он был хороший семьянин и очень нежный отец… Благотворительность и «нищелюбие» стали всем известными свойствами Бориса. Близость к образованному Ивану IV развила в Борисе вкус к образованности, а его ясный ум определенно подсказал ему стремление к общению с цивилизованным Западом… Он посылал русскую молодежь за границу учиться, а своему горячо любимому сыну дал прекрасное, по тому времени, образование»⁷.

Н.И. Костомаров обратил внимание на то, что в 1581 году, во время трагического столкновения Ивана IV со своим старшим сыном, Б.Годунов бросился на защиту последнего, за что грозный царь нещадно избил непрошенного и дерзкого заступника своим посохом: за такую смелость ему пришлось заплатить несколькими месяцами болезни⁸. Так что было за что хвалить Б. Годунова. Закономерно, что абсолютное большинство отечественных историков полагает, что именно этому выдающемуся государственному деятелю Россия обязана своим умиротворенным существованием в конце XVI века. На этом фоне приобретает особый интерес оценка царствования Федора Ивановича, данная Л.Е. Морозовой. По ее мнению, образ слабоумного царя сложился под влиянием весьма необъективных и заведомо клеветнических отзывов иностранных и русских мемуаристов, преследовавших узкие эгоистические цели. «Обращение к документальным источникам, -пишет она, – показывает совсем иную картину. Прежде всего, в них нет никаких сведений о том, что Федор был умственно отсталым»⁹. Точка зрения Л.Е. Морозовой более чем любопытна и могла бы украсить учебники по отечественной истории. Но, к сожалению, названная исследовательница не сумела подкрепить свой яркий и оригинальный тезис необходимыми фактами.

Л.Е. Морозова, ссылаясь на записки агента английского торгового дома в Москве Дж. Гарсея, следующим образом оценивает состояние страны в конце XVI века: «В первые годы правления Федора было принято много мер для выводы страны из кризисного положения: уменьшены или отменены тяжкие пошлины и налоги, продажные чиновники заменены честными и добросовестными людьми… Чтобы судьи не мздоимствовали, им увеличили жалование и земельные наделы. Большие перемены чувствовались повсюду. В результате государство и управление обновилось настолько, будто это совсем другая страна… Каждый человек жил мирно, уверенный в своем месте, в том, что ему принадлежит. Везде торжествовала справедливость»¹⁰. Развивая тезис о лидерстве царя в проведении многочисленных весьма положительных преобразований, Л.Е. Морозова заключает: «Федору Ивановичу удалось преодолеть все негативные последствия правления отца, сплотить общество вокруг престола, вывести страну из кризиса, существенно улучшить ее международное положение и значительно расширить границы»¹¹. Вместе с тем, чувствуя шаткость доказательной базы этого тезиса, Л.Е. Морозова сделала существенную оговорку: «Можно предположить, что инициаторами всех этих изменений были царь Федор и его жена Ирина, стремившиеся на практике воплотить христианские заповеди и дать покой измученной стране»¹².

Нам представляется, что более правомерной и основательной является версия, что Федор Иванович не обладал никакими способностями государственного деятеля и никак не мог руководить страной. Но было бы в то же время несправедливо связывать относительное процветание России в конце XVI века только с административными и дипломатическими талантами Бориса Годунова. Спокойным и успешным развитием наше государство, как ни странно, обязано и слабоумному, беспомощному человеку, лишь приличия ради восседавшему на троне. К такому неожиданному выводу пришел А.К. Толстой. В своей драме «Царь Федор Иоаннович» он противопоставляет умному, расчетливому, образованному политику Б. Годунову по сути дела наивного простофилю, которого вроде может обмануть каждый участник дворцовых интриг. Однако у умственно ограниченного царя есть мощное оружие – полное отсутствие каких-либо эгоистических политических помыслов. Если окружающие интриганы только лицемерно декларировали любовь к России, стараясь урвать кусок послаще и побольше, то Федор Иванович действительно мечтал о единстве России, о ее укреплении и процветании. Для этого бесхитростного и простодушного царя вера в Бога, доброта, любовь к ближнему – не ширма, а норма жизни.

«Я позволил себе, – писал А.К. Толстой, – изобразить Федора не просто слабодушным, кротким постником, но человеком, наделенным от природы самыми высокими душевными качествами, при недостаточной остроте ума и совершенном отсутствии воли… Доброта Федора выходит из обыкновенных границ. Она так велика, что может достичь иногда высоты, где чувство и ум, составляющие на низших ступенях отдельные свойства, сходятся вместе и смешиваются в нераздельном сознании правды. Поэтому Федор, несмотря на свою умственную ограниченность, способен иногда иметь взгляды, не уступающие мудростью государственным взглядам Годунова»¹³. Не случайно такое толкование А.К. Толстым облика Федора Ивановича нашло живейший отклик у В.О. Ключевского. Знаменитый историк писал, что этот царь умел сердцем понимать «такие вещи, каких никогда не понять самым большим умникам»¹⁴. Для него примирение разных политических сил под знаменем святой Руси не фраза, а искренняя надежда.

Вот почему в ответ на скептическое заключение своего фаворита о невозможности преодоления партийных дрязг, Федор Иванович решительно возражает:

Ни, ни!

Ты этого, Борис, не разумеешь!

Ты ведай там, как знаешь, государство,

Ты в том горазд, а здесь я больше смыслю,

Здесь надо ведать сердце человека.

Федор Иванович умел, обращаясь к собственной совести, разрубать хитросплетения окружавших царедворцев, что опытному политическому деятелю было совершенно чуждо. Объясняя Борису это, он убежденно говорит:

… я знаю

Что не умею править государством,

Какой я царь? Меня во всех делах И с толку сбить, и обмануть нетрудно,

В одном лишь я не обманусь:

Когда меж тем, что бело или черно,

Избрать я должен – я не обманусь.

Тут мудрости не нужно, тут 

По совести приходится лишь делать¹⁵.

Союз столь непохожих друг на друга людей (одного – искушенного в политической борьбе и другого – наивного, честного, доброго) оказался очень удачным. Б. Годунов сосредоточил очень большую власть в своих руках, но, что исключительно важно, не смог превратиться во всесильного временщика, не мог даже при большом желании творить расправу над соперниками: мягкий и отзывчивый на чужую боль Федор Иванович был противником кровопролития. С другой стороны, царь, как помазанник Божий, придавал власти Б. Годунова необходимый авторитет и устойчивость. Поэтому новые правители, пришедшие на смену Ивану Грозному, достигли ощутимых успехов во внутренней и внешней политике.

Ушел в прошлое курс огня и меча. Историк В.И. Буганов верно подчеркивает, что Федор Иванович, «насмотревшись измлада на то, что творили отец и его присные, всю жизнь с неприязнью относился к расправам, жестокости, немилосердию… Ситуация в стране стала тише и спокойнее. Об опричном терроре вспоминали с ужасом и отвращением, в том числе и сам монарх, начинавший каждый день с молитвы: «Господи, сохрани меня, грешного, от злого действия»¹⁶.

Летописец с удовлетворением констатировал: «Умилосердися Господь Бог на люди своя и возвеличи царя и повели ему державствовать тихо и безмятежно… и дарова всяко изобилие и немятежное на земле русской пребывание и возрасташе велиею славою; начальницы же Московского государства, князья и бояре и воеводы и все православное христианство начаше от скорби бывшия утешится тихо и безмятежно жити».

Пожалуй, только один раз милостивый царь изменил христианскому принципу прощения врагов. Это случилось в 1586 году, когда князья Андрей и Иван Шуйские, обиженные тем, что их с первых ролей при дворе потеснил Б. Годунов, потребовали от Федора Ивановича, чтобы он развелся со своей бездетной женой Ириной и вступил в новый брак ради рождения наследника трона. Влиятельных оппозиционеров по разным причинам поддержали митрополит Дионисий, а также несколько купцов и посадских людей. Заговорщики хотели отомстить не только царю, но и Б. Годунову, который был родным братом Ирины.

Федор Иванович разгневался до крайней степени, поскольку очень любил свою молодую жену и ценил ее как умную советчицу, а потому приказал Шуйских и Дионисия сослать, а «подлых купцов и посадских людишек казнить»¹⁷. В целом же и царь, и Б. Годунов в решении и крупных, и мелких проблем проявляли неспешность, выдержку и сострадание к своим подданным. Хорошее впечатление внутри и за рубежом произвела амнистия всех, кто подвергся преследованиям и репрессиям при Иване Грозном.

Новая власть с пониманием (насколько это возможно представить применительно к мрачному средневековью не только в России, но и в Европе) относилась к бедам и несчастьям бедняков. Стала практиковаться ежегодная раздача денег на поминки по умершим родителям, впервые в истории России нищих предавали земле за счет казны. Поскольку пожары в те времена были частым явлением, то пострадавшим оказывали помощь. В Москве в 1591-1592 гг. для них отстраивали целые улицы. Голодающим направлялись хлебные обозы. В 1596 году Б. Годунов при строительстве каменных стен в Смоленске проявил совершенно новый подход – гуманный и вместе с тем весьма деловой: людей не гнали насильственным образом на стройку, а привлекали добровольцев на работу за жалование. Борис периодически совершал поездки из Москвы и, останавливаясь в городах и селах, выслушивал челобитные, кормил бедняков и нищих¹⁸.

Русский историк П. Любомиров считал, что самого доброго слова заслуживала деятельность Б. Годунова, направленная на укрепление окраин Московского государства. На Верхней Волге для предупреждения восстания черемисов по его указанию были построены и заселены русскими людьми города Цивильск, Уржум, Царев и др. Чтобы обезопасить юговосточные земли от враждебно настроенных ногайцев, московские воеводы возвели в кратчайшие сроки Самару, Саратов, Царицын. Для предотвращения набегов крымских татар Борис приказал на южной степной окраине соорудить крепости Ливны, Кромы, Воронеж, Белгород и основательно укрепить Курск. Обеспокоенный убийством Ермака и уходом его дружины из Сибири за Урал, он предпринял необходимые меры для восстановления утраченных позиций: русская колонизация была упрочена постройкой городов Тюмень, Тобольск, Пелым, Березов¹⁹.

Стабилизации внутреннего положения России способствовало избрание, по предложению Бориса Годунова, в 1586 году новым митрополитом Иова. А в 1589 году он стал первым патриархом Московским и всея Руси (это сравняло первосвятителя русской церкви с восточными патриархами и дало ему первенство над митрополитом киевским). Дружеские отношения этих лидеров России освежили, а потом полностью разрядили тягостную обстановку пренебрежения церковью, которая сложилась при Иване Грозном.

В стремлении преодолеть экономический кризис Б. Годунов стал в 1597 году инициатором царского указа об урочных летах. Суть его состояла во введении пятилетнего срока сыска беглых крестьян. Можно спорить, правильно ли поступил Борис. Наверное, это была вынужденная мера, а не проявление его злой воли, как считали некоторые историки. Во-первых, закрепощение крестьян – процесс длительный, начавшийся еще в 1497 году. То был экономически закономерный ход событий. Во-вторых, Б. Годунов столкнулся со специфическим явлением конца XVI века: в связи с освоением земель в Сибири и на юге России туда потянулись тысячи и тысячи крестьян. Возникла опасность запустения центра Московского государства. Так что указ 1597 года в значительной степени был оправданным решением. Разумеется, это постановление имело и отрицательные стороны: явное стеснение свободы ни у кого не может вызвать положительных эмоций, и у бедных земледельцев оно усилило протестное настроение по отношению к центральной власти и к Б. Годунову в особенности.

Произошло также во время царствования Федора Ивановича еще одно событие, которое поначалу не отразилось на спокойном течении жизни государства, но позднее сыграло роль бомбы замедленного действия: в 1591 году в Угличе при загадочных обстоятельствах погиб возможный наследник трона, младший сын Ивана Грозного царевич Дмитрий. Как установила комиссия во главе с Василием Шуйским, этот восьмилетний мальчик, страдавший эпилепсией, упал во время припадка на ножик. С таким заключением тогда никто не спорил, тем более, что царевич Дмитрий своим нравом явно напоминал страшного Ивана IV: он обожал смотреть, как режут скот, и сам любил забивать домашних животных палкой²⁰ . Потихоньку прокатились в 1591-1592 гг. по России слухи, что Дмитрия убили по приказу Б. Годунова, но волнений они не вызвали. Словом, обстановка внутри страны оставалась нормальной.

Не хуже, если не лучше, выглядели дела российские и на международной арене. Во внешней политике московское правительство проявляло миролюбие и осторожность, избегая по возможности обострения отношений с соседями. Оно занимало оборонительные позиции: еще не стерлась в памяти разрушительная война с Ливонией, Швецией и Польшей в 1558-1583 гг. Искусно направлял работу посольского приказа Б. Годунов. Не симпатизировавший ему Н.М. Карамзин тем не менее признал: «В делах внешней политики Борис следовал правилам лучших времен Иоанна IV, изъявляя благоразумие с решительностью, осторожность в соблюдении целости, достоинства и величия России»²¹.

В 1586 году в Москву прибыли послы от князя Кахетии Александра, который жаловался на притеснения турок и персов, и по образному выражению С.М. Соловьева, «бил челом со всем народом, чтобы единственный православный государь принял их в свое подданство, спас их жизнь и душу». Федор Иванович ответил согласием и направил в Кахетию учителей, священников, иконописцев, «чтоб восстановить чистоту христианского учения и богослужения среди народа, окруженного иноверцами». Россия оказала Александру посильную материальную помощь. Федор Иванович получил право принять титул государя земли Иверской, грузинских царей и кабардинской земли, черкесских и горских князей²².

В том же 1586 году обнаружилась тенденция к ослаблению напряженности на западной границе: умер польско-литовский король Стефан Баторий, доставивший столько неприятностей Ивану Грозному в Ливонской войне и планировавший новый поход на Московское государство. Случилось и вовсе неожиданное событие. Литовские паны предложили Федору Ивановичу принять участие в выборах нового короля Речи Посполитой. Для успеха необходимо было подкупить польскую шляхту за 100 000 руб., но таковые найти московское правительство не сумело. Имелся для занятия престола совсем дешевый путь -принять Федору Ивановичу католичество, но тот, естественно, сразу отказался от такого варианта. Но, так или иначе, отношения России и Речи Посполитой утратили прежнюю враждебность.

Более чем удачно Москва справилась летом 1591 года с набегом крымского хана Казы-Гирея. И опять какой контраст с позорным бегством Ивана IV из столицы от войск Девлет-Гирея в 1571 году! На этот раз русские воеводы во главе с Федором Мстиславским и Борисом Годуновым не обнаружили и признаков паники, хотя Казы-Гирей дошел до села Воробьева и мог с горы видеть Москву. Во-первых, русские воины, соорудив лагерь из телег и стоящих за ними пушек, сумели нанести крымцам существенный урон, а, во-вторых, наши лазутчики распространили ложные сведения о том, что якобы к столице подходит на помощь большое войско из Новгорода. Сообщение это вселило ужас в Казы-Гирея. Летописец отметил, что крымский хан, бросив свои войска, «бежал без памяти». Так, видимо, и было: еще 5 июля он находился около Москвы, а 2 августа 1591 года его увидели в столице Крыма Бахчисарае. С этого времени татары уже не рисковали в своих набегах углубляться далеко в пределы Московского государства²³.

Преодолевая привычную осторожность, Б. Годунов отважился начать военные действия против Швеции, чтобы получить давно желаемое балтийское побережье. Надо ли говорить, насколько оно было необходимо для развития внешней торговли. Какого бы то ни было международного права тогда практически не существовало, а потому Борис руководствовался тогда неофициальным суждением: победителя не судят. (Мы были тогда в этом отношении не хуже и не лучше других). Ни Россия, ни Швеция не располагала тогда серьезными военными силами, а потому сражения имели весьма ограниченный масштаб. В целом же наши войска действовали более удачно, а потому 1595-й год принес Москве Тявзинский мир, согласно которому шведы уступали русским прибалтийское побережье в районе Иван-города и Орешка, а также города Ям, Копорье и Корелу. Вот только Нарва, важнейший порт, оказалась нам не по зубам. Но и этот ограниченный результат воодушевлял и рождал надежды на будущее.

К числу достижений Б. Годунова отнесем и расширение российской торговли с европейскими странами. Этому способствовала закладка по его распоряжению Архангельска на Белом море. Большое внимание он уделял укреплению взаимовыгодных отношений с Англией.

Подводя итог внешнеполитической деятельности Бориса при Федоре Ивановиче, А.О. Ишимова заключила: «Надо отдать должное его искусному управлению. Россия уже не показывала той слабости, которая печалила предков наших в последние годы царствования Иоанна IV. Крымцы, литовцы, датчане, шведы, австрийцы, даже страшные в то время для всей Европы турки уважали русских и не тревожили владений их»²⁴. Такую же оценку Борису Годунову дал спустя несколько десятилетий (после А.О. Ишимовой) В.О. Ключевский: «Он правил умно и осторожно, и четырнадцатилетнее царствование Федора было для государства временем отдыха от погромов и страхов опричнины»²⁵.

Итак, в 1584-1598 гг. решающую роль в установлении «тишины и благоденствия»²⁶ сыграл тандем Борис Годунов + Федор Иванович, своеобразный союз ума и сердца. Отмечая выдающийся государственный талант первого, скажем, что и царь играл важную роль в преодолении последствий правления Ивана IV тем, что во-первых, мягкостью, добротой и подлинной религиозностью препятствовал установлению диктатуры Б. Годунова, а, во-вторых, парализовал атаки конкурентов на него. В последующем, в 1598-1605 гг., один Б. Годунов, не имея легитимной поддержки Федора Ивановича, фактически проиграл в борьбе за власть.

---

Литература:

^1. Карамзин Н.М. История государства Российского / Н.М. Карамзин. – Калуга, 1993. – Т. ІХ-ХІІ. – С. 177.

^2. Соловьев С.М. Болезнь и смерть Иоанна / С.М. Соловьев // Соч. – М., 1989. – кн. III. – С. 689.

^3. Ключевский В.О. Характеристика царя Ивана Грозного / В.О. Ключевский // Соч. – М., 1988. – т. II. – С. 187.

^4. Ишимова А.О. История России / А.О. Ишимова. – М., 1994. – С. 223.

^5. Базилевич К.В. История СССР: От древнейших времен до конца XVII века / К.В. Базилевич. – М., 1950. – С. 320.

^6. Соловьев С.М. Царствование Бориса Годунова / С.М. Соловьев // Соч. – М., 1989. – Кн. IV. – С. 337.

^7. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории // С.Ф. Платонов – Ростов на/Д., 2002. -С. 149-150.

^8. Костомаров Н.И. Борис Годунов / Н.И. Костомаров // Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. – М., 2001. – т. 2. – С. 67.

^9. Морозова Л.Е. Федор Иванович / Л.Е. Морозова // Вопросы истории. – М., 1997. – №2. – С. 53.

^10. Морозова Л.Е. Закат династии московских князей. Царь Федор Иванович / Л.Е. Морозова // История России с древнейших времен до конца XVIII века. – М., 2003. – т.1. – С. 399-400.

^11. Морозова Л.Е. Федор Иванович / Л.Е. Морозова // Вопросы истории. – М., 1997. – №2. – С. 70.

^12. Там же. – С. 58.

^13. Толстой А.К. Проект постановки на сцену трагедии «Царь Федор Иоаннович» / А.К. Толстой // Собр. соч. – М., 1980. – т. 3. – С. 481-482.

^14. Ключевский В.О. Царь Федор и Борис Годунов / В.О. Ключевский // Соч. – М., 1988. – т. III. – С. 19.

^15. Толстой А.К. Царь Федор Иоаннович / А.К. Толстой // Собр. соч. – М., 1980. – т. 3. – С. 223-234.

^16. Буганов В.И. Россия в преддверии Смуты / В.И. Буганов // История России с древнейших времен до конца XVIII века. – М., 1995. – С. 220-221.

^17. Морозова Л.Е. Закат династии московских князей. – С. 400-401.

^18. Костомаров Н.И. Борис Годунов. – С. 93.

^19. Любомиров П. Борис Федорович Годунов / П. Любомиров // Русский библиографический словарь. -М., 1998. – т. 3. – С. 150.

^20. Костомаров Н.И. Борис Годунов. – С. 86.

^21. Карамзин Н.М. История государства Российского / Н.М. Карамзин. – Калуга, 1993. – т. IX-XП. – С. 212.

^22. Соловьев С.М. Продолжение царствования Федора Ивановича / С.М. Соловьев // Соч. – М., 1989. – кн. III. – С. 268-269.

^23. Морозова Л.Е. Федор Иванович. – С. 62-63.

^24. Ишимова А.О. Указ. соч. – С. 225.

^25. Ключевский В.О. Указ. соч. – С. 21.

^26. Так охарактеризовал период царствования Федора Ивановича московский летописец (См. Переверзенцев С. Россия: великая судьба / С. Переверзенцев. – М., 2006. – С. 358)