Автор: Вишняков Иоасаф, Паршукова Ирина Николаевна
Журнал: История повседневности 2020

В качестве объекта исследований монастыри Русского Севера выступают нередко и по праву занимают существенное место в отечественной науке [1; 2]. Предметные области, связанные с изучением их основания и развития, культурного, политического, хозяйственного значения и т. д., исследуются не только историей, но и рядом смежных наук – исторической географией [3] культурологий, искусствоведением и др.

Еще до XIV-XV вв. на берегах озер и озерных островах территории, которую принято именовать Русским Севером, было основано несколько крупных монастырей – Спасо-Преображенский Валаамский, Рождество-Богородицкий Коневецкий, Палеостровский и Спасо-Каменный. На архипелаге Белого моря возник Соловецкий монастырь. В дальнейшем благодаря развитию традиции монастырского строительства, уже выходцами из крупных монастырей как Севера, так и других, более отдаленных территорий, изначально мотивированных поисками скитского уединения, в итоге основывались новые обители. В глубинных частях региона на берегах сравнительно небольших озер стали появляться все новые и новые монастыри. По такому принципу был основан в самом конце XIV в. Ферапонтов Рождество-Богородицкий монастырь, получивший широкую известность благодаря уникальным фрескам Дионисия и часто упоминаемый в научной литературе в качестве первоначального места ссылки опального патриарха Никона.

Обители составляли опорный каркас средневекового государства на северных землях, в том числе маркируя его границы. Они были не только центрами духовной православной жизни, ориентированной на укрепление традиции монашества, но и социально-культурными доминантами, оказывавшими влияние на ментальность русского населения, распространение образования, книжного дела, развитие архитектурных стилей и различных видов церковно-прикладного искусства. Благодаря реализации хозяйственной деятельности монастырей в освоение вовлекались обширные территории. Кроме того, ученое монашество чутко реагировало на общественные трансформации и оказывало непосредственное влияние на политические процессы и укрепление государственных устоев.

Обозначенные выше факторы являются определяющими в том, что духовному, политическому, культурообразующему [4; 5], историко-архитектурному значению монастырей Русского Севера в отечественной историографии уделяется довольно много внимания. Гораздо реже исследователи обращаются к вопросам, так или иначе отражающим монастырскую повседневность в ретроспективном аспекте, хотя в последние десятилетия вектор научных интересов смещается в эту сторону [6; 7]. Непосредственно обозначенная тематика на примере обителей Вологодской области была подробно раскрыта в рамках диссертационного исследования Н.В. Стикиной [8], однако оно огранивается хронологическими рамками – второй половиной XIX – началом ХХ в.

Между тем обращение к более ранним периодам региональной монастырской повседневности позволит полнее реконструировать характер организации внутренней жизни монастырей и выявить степень их значения для населения и окружающего пространства. Данный вопрос актуализировался в наше время, когда сеть объектов культовой инфраструктуры, в том числе монастырей, растет, а вопросы, связанные с организацией их внутренней жизни и выстраиванием взаимоотношений с внешним миром, требуют своего решения.

Цель статьи – представить характеристику монастырской повседневности Русского Севера второй половины XVII в. на примере Богородице-Рождественского Ферапонтова монастыря.

Хронологический период исследования и его объект выбраны неслучайно – в это время в Московском государстве происходили существенные общественно-политические трансформации, в том числе связанные с жизнью Церкви, а Ферапонтов монастырь стал одним из фигурантов этих событий, поскольку был избран как место ссылки опального патриарха Никона. К тому же, к XVII в. он представлял собой типичный средний монастырь Русского Севера, обладавший обширными вотчинными владениями, куда входили два погоста, четыре села, 57 деревень (из них три незаселенных), рыбные ловли на расположенных рядом реках и озерах.

К основным источникам, отражающим в ретроспективе повседневную жизнь Ферапонтова монастыря, можно отнести описные, переписные, отписные книги, которые в научном историческом обороте принято называть описями [9]. Именно в них содержатся сведения о вотчинах, численности и составе братии, служках, основных видах хозяйственной деятельности и состоянии хозяйства, подсобных строениях, состоянии и внутреннем убранстве храмов, богослужебных книгах и многом другом.

Всего на данный момент в архивных фондах Москвы, Санкт-Петербурга и Вологодской области обнаружено 15 описей Ферапонтова монастыря, относящихся к периоду XVII-XVIII вв. Самая ранняя из них – опись казны, была составлена в 1626 г. [10], а непосредственно опись монастырского имущества впервые датируется 1665 г. [11].

Внутренняя жизнь монастыря определяется характером и структурой управления в нем, поэтому в Ферапонтовом монастыре она была типичной для Русского Севера. Обитель находилась в ведении удельного князя в финансовых и судебных вопросах, а под управлением епархиального архиерея – в круге проблем, связанных с храмо-строительством, церковной дисциплиной, каноническим правом и т. д. Со временем влияние епархиального начальства на жизнь монастыря усиливалось. Кроме того, в рассматриваемый период Ферапонтов монастырь, как и другие обители на Руси, зависел еще и от преобразованного в 1649 г. административного судебного органа над духовенством, который назывался Монастырским приказом.

Внутренняя жизнь монастыря, когда это не касалось компетенции епархиального архиерея, в хозяйственном, духовном, дисциплинарном проявлениях определялась решениями и распоряжениями игумена. При нем были так называемые соборные старцы. Согласно монастырским уставам высшим органом управления в монастыре являлся собор. Следует различать собор, куда входили только соборные старцы, и «черный собор», включавший в себя всю братию. Решения собора должны были быть обязательны для братии и крестьян принадлежавших монастырю вотчин.

Если говорить о составе и иерархии братии, то в документах, касающихся Ферапонтова монастыря, фигурируют, помимо игумена, строитель, эконом, келарь, подкелярник, казначей, иеромонахи, ризничий, служебные старцы (конюший, житник, хлебовареный, хлебяной, повара, пивовар), больничные, монастырские слуги, подьячие и др. У каждого насельника, занимавшего значимую должность на определенном послушании, был свой круг обязанностей и ответственности. Например, келарь был ближайшим помощником игумена в хозяйственных делах, в том числе когда они касались вотчинных владений.

В описи 1665 г. представлен перечень монастырского имущества, которое передается под ответственность назначенному недавно келарю Митрофану Нечаеву с указанием круга его дисциплинарно-властных полномочий по отношению к братии монастыря и трудящимся в нем: «ему келарю впред Ферапонтов монастырь ведать и строить, а братьи, и служкам, и служебником, и крестьяном приказал иво келаря старца Митрофана Нечаива во всем слушать и быть у него в послушании и почитать также, как и в прочих монастырех властей почитают» [11, л. 1].

Если в ведении келаря были запасы продовольствия, хранящиеся в погребах, кладовых и т. д., а также вотчины, так как они осуществляли поставки продуктов, то за хранение денежных средств монастыря, а также имущество ризниц и «казенных келий», нес ответственность старец-казначей.

Старец-житник отвечал за житницы монастыря и принадлежащих ему вотчин, контролировал работу мельниц, вел учет зерна и муки, хранящихся в амбарах. Так, согласно материалам описи 1665 г. в Ферапонтовой обители числится три мельницы: «Да за монастырем же мелница да толчея на одной запруде <…> За Паским озером на речке на Паске мелница, два анбара. По той же по речке пониже мелница два ж анбара [11, л. 59 об.].

Известный дореволюционный краевед и богослов И.И. Бриллиантов написал первое фундаментальной исследование, касающееся истории обители. Проанализировав содержание описи Ферапонтова монастыря 1673 г., он приводит сведения о составе монастырской братии, которую на тот год составляли игумен, келарь, казначей, житник, конюший, два иеромонаха, 40 монахов, 18 служек, 61 служебник. Вотчинных крестьян и бобылей числилось 383 человека [12, с. 93]. Получается, что большую часть братии Ферапонтова монастыря составляли монахи, не имеющие священного сана. У них не было определенной сферы ответственности и крупных обязанностей. Они должны были нести послушания, выполняя поручения старцев – игумена, келаря, житника, конюшенного. Братию монастыря нельзя назвать многочисленной, а его хозяйство особенно крупным. Именно поэтому в рассматриваемый период, когда в монастыре пребывал в ссылке патриарх Никон, существенная часть материальных и трудовых затрат по содержанию его, его приближенных, а также довольно многочисленной охраны, была частично возложена на окрестные монастыри [13].

Большое значение для насельников монастыря имела богатая по тем временам монастырская библиотека, известная уже в XV-XVI вв. Книги, хранящиеся в специальной книгохранительнице, монахи могли использовать не только при богослужениях, но и для чтения или работы над богословскими трудами.

Неотъемлемая часть повседневной жизни Ферапонтова монастыря – ежедневные богослужения, очевидно, были чередными, т.е., в дни, не совпадающие с воскресными или большими церковными праздниками, когда литургия совершается соборно, а присутствует на ней вся братия, их возглавляли в установленном порядке по очереди насельники из священнослужителей. В описи за 1665 г. поименно перечисляются трое иеромонахов – Варфоломей, Варлаам и Дионисий [11, л. 59 об.].

В целом на протяжении второй половины XVII в. миряне по численности всегда превосходили монашескую братию. Так, в 1665 г. в монастыре подвизался 51 монах и пребывало 54 бельца (дворовые и мастеровые) [14, л. 60 об.]. Опись 1673 г. говорит уже о 42 монахах и 79 мирских людях. Далее численность монашествующих сокращается, а прислуживающих из числа людей мирских увеличивается. Согласно данным описи 1692 г. в Ферапонтовом монастыре было 40 монахов и 128 мирян [14, л. 83]. Обозначившиеся во второй половине XVII в. тенденции к сокращению монашеской братии сохраняются и в дальнейшем.

Неотъемлемая часть монастырской жизни – труд, который должен быть сопряжен с молитвой. Устав Ферапонтова монастыря был общежительным, а его братия должна была обеспечивать все необходимое, занимаясь земледелием и тесно связанным с ним животноводством, ремеслами, промыслами, а также рыбной ловлей. Урожаи, улов и доход от ремесел распределялись на содержание братии и слуг, хотя монастырь занимался и продажей хлеба в долг. Так, в описи 1665 г. упоминаются 96 хлебных хабал [11, л. 59].

Монашеский рацион, согласно требованиям церковного Устава, состоял в основном из пищи растительного происхождения и рыбы. Для обеспечения братии пищей в монастыре возделывались огороды, но перечень выращиваемых культур в рассматриваемый период практически нигде не упоминается. Зато рыба была незаменима в монастырском рационе. Ее обеспечивали рыбные ловли и заготавливали впрок разными способами – вяляньем, солением, копчением.

Мясную пищу монахи употреблять не могли, скот использовался в качестве тягловой силы, а продукция скотоводства могла идти в качестве сырья для кожевенного производства. Для понимания монастырской повседневности примечательно описание конюшенного и скотного дворов при монастыре, которые являлись функциональными узлами монастырского хозяйства и включали в себя комплекс построек. Дворы находились за пределами монастырских стен. Конюшенный двор представлял собой пространство, обнесенное стеной с воротами. С одной стороны двора стояла горница на подклете с сенями и чуланом, с другой – сеновалы, сараи, денники, где кормили лошадей овсом, хлевы, стойла. Все постройки были бревенчатыми, рублеными, покрытыми желобьем.

Скотный двор был обнесен рубленым тыном (забором). За ним стояли бревенчатая келья с сенями, скотская изба, а напротив ее -клеть, хлевы, сараи. Среди братии не было отдельной должности управляющего скотным двором. Этим занимались монастырские слуги и служебники. Монастырские стада состояли из коров, лошадей, овец. Очевидно, что в монастыре было развито кожевенное производство из собственного сырья, а также осуществлялся пошив кожаной одежды и обуви, так как фраза «платье, изготовляемое из скота монастырского» находит упоминание в описях. Ассортимент продукции кожевенных дел мастера характеризует опись 1692 г.: «Козлина деланая поовчинному с шерстью, другая козлина деланая на ирешное дело. Кожа яловичная дубленная мегилная, шесть жеребячин, девятнатцать телятинок поднорядных, ворот яловишной, ворот конинной мячильные. Башмаки да четверы рукавицы дубленные новые. Пять гужей моржевых <…> Восмьдесят две овчины деланых. Да неделаных тритцать восьм овчин. Шесть козлин сырых, шесть воротов подошевных яловичьих и конинных <…> Три полы кож сыромятных болших. Три телятины ирешные» [14, л. 74 об.-76].

Кожа использовалась при изготовлении книг, мебели, предметов церковного убранства (кожаные аналои), кузнечных мехов, транспортных повозок и т. д.

Помимо этого, в Ферапонтовом монастыре во второй половине XVII в. изготавливались на продажу вяляльные изделия, холст, деревянная посуда, книги, развивалась иконопись.

Несмотря на столь разнообразные виды деятельности и обширность вотчинных владений, исследователи отмечают, что упадок в хозяйстве монастыря начался именно со второй половины XVII в. [15].

Большая часть монастырских бытовых построек были деревянными, а каменные храмы и палаты требовали ремонта, к тому же обитель с большим трудом восстанавливалась после пожара 1666 г. Со второй половины XVII в. Ферапонтов монастырь, до этого времени переживавший периоды подъема и расцвета, начинает постепенно угасать, пока в результате реформ не был обращен в приходской храм.

Ферапонтов монастырь относился к духовным корпорациям общежительного типа, для которых характерно содержание своего натурального хозяйства, включавшего земледелие, животноводство, промыслы, ремесло и кредитную деятельность и сочетавший феодальное и мелкое крестьянское хозяйства. Его повседневная жизненная организация, с одной стороны, впитывала в себя нормы окружающего его социума, с другой, являясь проводником православных ценностей, оказывала существенное влияние на духовную и хозяйственную жизнь за стенами обители.

---

Список литературы

1. Камкин А.В. Православная Церковь на Севере России: очерки истории до 1917 г. – Вологда, ВГПИ, 1992. – 162 с.
2. Пономарев Д.А. Малые монастыри Русского Севера: к постановке проблемы // Палеороссия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. – 2018. -№ 2 (10). – С. 80-91.
3. Мартынов В.Л., Сазонова И.Е. Историческая география путей сообщения Северо-Запада России: Московский этап (XVI—XVII в.) // Псковский регионолог. журн. – 2017. – № 2 (30). – С. 61-73.
4. Шульгина Д.П., Шульгина О.В. Историческая обусловленность формирования уникального культурного наследия Русского Севера // Вестн. Моск. городского пед. ун-та. Серия: Исторические науки. – 2020. – № 1(37) – С. 32-40.
5. Адаменко О.Н., Башнин Н.В. Структура монастырской собственности и политическое развитие Кубено-Заозерья в XV-XVI вв. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы – 2012. – № 1. – С. 61-69.
6. Гусева О.В. Монастырь как феномен повседневности // Совр. о-во: вопросы теории, методологии, методы социал. исслед. – 2017. – Т. 1. – С. 76-80.
7. Романенко Е.В. Повседневная жизнь русского средневекового монастыря. -М.: Мол. гвардия, 2002. – 327 с.
8. Стикина Н.В. Повседневная жизнь русского православного монастыря во второй половине XIX – первой четверти XX вв.: на материалах Вологодской епархии: дис. … канд. ист. наук. – Вологда, 2007. – 276 с.
9. Опись Ферапонтова монастыря 1673 года // Кирилло-Белозерский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник (КБИАХМЗ). Оп. РК 91.
10. Опись казны Ферапонтова монастыря 1626 года // Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ) ДА. AII-335/1.
11. Опись Ферапонтова монастыря июль 1665 года // Государственный архив Вологодской области (ГАВО). Ф. 883 (собр. Н.И. Суворова). Оп. 1. Д. 40.
12. Бриллиантов И.И. Ферапонтов Белозерский ныне упраздненный монастырь, место заточения патриарха Никона: К 500-летию со времени его основания 1398-1898: с прил. оч. «Патриарх Никон в заточении на Белеозере». – СПб.: Тип. А.П. Лопухина, 1899. – 247 с.
13. Успенский Н.П. Несколько новых данных о заточении патриарха Никона // Христианское чт. – 1903. – № 9. – С. 362-388.
14. Опись Ферапонтова монастыря декабрь 1692 года // ГАВО. Ф. 883 (ф. Н.И. Суворова). Оп. 1. Д. 78.
15. Серебрякова М.С. Памятники архитектуры Ферапонтова монастыря по архивным документам XVII-XX веков. – URL:http://www.kirmuseum.ru/ issue/article.php?ID=2155