Автор: Колесникова Елена Александровна
Журнал: Преподаватель ХХI век 2011

В исторической литературе, посвященной проблемам местного управления в России допетровского периода (XVI-XVII вв.), отчетливо выделяются две группы исследований. К одной из них относятся работы общего характера с привлечением источникового материала по разным территориям и населенным пунктам Российского государства и с элементами сопоставления местного материала по отдельным вопросам. Такой подход сложился в отечественной историографии ХГХ в., прежде всего, в работах Б. Н. Чичерина [1] и А. Д. Градовского [2], а также историков права – Н. П. Загоскина [3] и М. Ф. Владимирского-Буданова [4]. В советской и современной исторической и историко-правовой литературе это направление продолжили Н. Е. Носов, Н. Ф. Демидова, Т. И. Пашкова, Г. П. Енин, В. Н. Козляков, Н. А. Максимова, М. Б. Булгаков [5-12].

Другую группу составляют работы по истории местного управления отдельного города, уезда или целого региона. Попытки региональных исследований местных учреждений также были предприняты в XIX в., в частности, А. А. Спицыным [13], который рассматривал местное управление на Вятке до XVII в., а впоследствии появился знаменитый труд М. М. Богословского о местном самоуправлении на Русском Севере [14]. В историографии новейшего периода региональный поход прочно занял свои позиции, эту традицию продолжили С. В. Бахрушин [15, с. 168-218; 16, с. 220-254], И. П. Ермолаев [17], А. И. Копанев [18], Е. Н. Швейковская [19], Е. В. Вершинин [20], А. А. Александров, Н. Н. Покровский [21], В. Н. Глазьев [22]. Очевидно, что назревает необходимость в сравнительно-исторических, межрегиональных исследованиях по данной проблеме, в выявлении общих и особенных черт местного управления. Однако степень изученности вопросов управления на разных территориях далеко неодинакова, и одной из причин тому является отсутствие достаточной соответствующей базы источникового материала как архивного, так и опубликованного.

Известно, что в административном отношении Московское государство делилось на уезды и волости (к середине XVII в. насчитывалось более 250 уездов). Однако, как отмечал С. Ф. Платонов, такое деление не было единственным. Региональные особенности, обусловленные природно-климатическими условиями, исторически сложившимися политическими, социальными, экономическими, культурными традициями земель, вошедших в состав Московского государства, стали основой для официального выделения на огромной территории Русского государства ряда особых, более крупных областей или округов, которыми правительство и управляло как административным целым [23, с. 7-80].

Одним из первых в изучении местного управления, а точнее, самоуправления, привлек к себе внимание исследователей Русский Север или регион Поморья. В начале XX в. вышел фундаментальный труд М. М. Богословского «Земское управление на Русском Севере в XVII в.». В дальнейшем в центре внимания историков помимо Русского Севера оказались Сибирский регион, Среднее Поволжье, Юг России, прежде всего, территория «Поля» – современного Центрального Черноземья, а также исторический Центр России, то есть Замосковный край [24].

С одной стороны, преобладание регионального подхода научно оправдано, поскольку любые обобщения по проблемам местного управления в XVII в. и попытки типизировать процессы в масштабах всей страны или большей ее части всегда будут уязвимыми и не до конца обоснованными. В связи с этим невозможно согласиться с В. В. Вершининым, который ставит под сомнение важность специфики региона, утверждая, что деятельность сибирских воевод, в руках которых концентрировалась вся полнота власти, характеризует местное управление в России в целом, и особенности региона здесь совершенно ни при чем [20]. В. Н. Глазьев отметил, что «местное управление – не географическое понятие. Функции московских приказов и местных властей не были четко разграничены, поэтому без изучения деятельности первых понять механизмы власти в уездах невозможно» [22, с. 20]. Безусловно, местное управление – неотъемлемая составная часть общегосударственной системы управления, отражавшая общие процессы и тенденции. Как отмечала Е. Н. Швейковская, автор глубокого исследования по черносошным крестьянам Поморья XVII в.: «Политическая система, образуемая верховным, центральным и местным звеньями управления, претерпевала изменения, которые происходили взаимосвязанно и были направлены к более мобильному ее действию» [19, с. 218]. Однако социально-географический фактор изначально и закономерно присутствует в понятии «местное управление» и игнорировать его было бы некорректно. Более того, в условиях XVII в., когда неразделенность, параллелизм функций были характерны для всех структур исполнительной власти в центре и на местах и работали органы самоуправления, данный фактор приобретал еще более важное значение.

Кроме социально-географического фактора специфика региона отражала и особенности реализации норм обычного права, традиционно регулировавших важнейшие стороны жизни общества наряду с правом публичным. Эта тенденция сохранялась в полном объеме и в XVII в. Примером тому является приведенный Е. Н. Швейковской материал по экономическому состоянию черносошных крестьян Поморья. Уезд и город на Севере были связаны не только в податном отношении, но также земледельчески и землевладельчески, поскольку город имел ярко выраженный аграрный характер. Крестьяне Поморья совершали поземельные сделки, которые свидетельствовали как об имущественной дифференциации крестьян, так и о необходимости иметь средства для уплаты государственных налогов. «Своеобразие землепользования северной деревни с разбросанностью, лоскутностью участков позволяло крестьянину при неблагоприятных для него обстоятельствах продавать не всю землю, которой он владел, а какую-то ее часть». Е. Н. Швейковская делает вывод, что «черносошные крестьяне – владельцы своих земель, наиболее полно претворявшие в жизнь свои имущественные права» [там же, с. 217, 239].

Поскольку основной отток поморского населения направлялся в Сибирь, переселенцы принесли туда и свои хозяйственные и бытовые традиции. Но в Сибири широкое распространение получила сдача тяглой земли новоприход-цам с материальной компенсацией -сделка близкая к купле-продаже земли, но не тождественная ей. Как отмечает Е. Н. Швейковская, эта сделка была вызвана уже спецификой сибирских условий – «постоянно шедшим в XVII веке сельскохозяйственным освоением земли и притоком населения, дававшими возможность и старо- и новопоселенцам вести земледельческое хозяйство в соответствии с их экономической силой» [там же, с. 131-133].

От этих северных и сибирских особенностей зависело и местное управление. Так, земское самоуправление и землевладение тесным образом были взаимосвязаны. Должностные лица черносошной общинной администрации действовали в согласии с обычаем и решали в соответствии с ним разнообразные земельно-имущественные дела. Своеобразие местного управления на Севере Е. Н. Швейковская видит в сосуществовании и взаимодействии в нем двух принципиально разнохарактерных администраций (воеводской и общинной) [там же, с. 239]. О сибирских «мирских» организациях и специфике их взаимоотношений с представителями центральной власти писали В. А. Александров и Н. Н. Покровский [21].

Однако специфика местного управления в России в рассматриваемый период была такова, что речь может идти о значительном многообразии реальной практики управления не только в пределах страны, но и отдельно взятого региона и даже города в разные годы. Так, возникавшие города в приграничных территориях выполняли в первую очередь военно-оборонительные функции, и перед местной властью вставали соответствующие задачи. Структура местной власти в таких городах и механизмы управления закономерно должны были отличаться от практики управления в городах на центральных территориях, отдаленных от государственной границы и с более разветвленной социальной структурой. Например, в пограничных городах, где находились в основном воинские гарнизоны, а численность посадского населения была невелика, первостепенное значение в первой половине XVII в. имела должность городового приказчика со сложившимися в течение столетия широкими полномочиями и известная еще в ХУ в. В Брянске, Карачеве, Рыльске, Новосили, Великих Луках деятельность городовых приказчиков была практически непрерывной, по крайней мере, как свидетельствуют источники, в 10-20-ые гг. XVII в. [24, с. 87-91]. Возможно, городовые приказчики, назначенные центральной властью из местных детей боярских по их представлению (выбору), обеспечивали определенную стабильность в городе в условиях распространившихся распрей между осадными головами и полковыми воеводами, полковыми и появившимися городовыми воеводами, чьи ведомства правительство пыталось разграничить.

Претендовать на появление даже в отдаленном будущем исчерпывающих объективных исследований истории функционирования местного управления во всех уездах и волостях России в XVII в. было бы очевидной утопией по причине огромных размеров территории страны и количества населенных пунктов, а также плохой сохранности и трудности выявления соответствующего документального материала.

Наиболее полную и динамичную картину деятельности местных органов управления позволяют получить материалы текущей, повседневной, «рутинной» работы институтов управления. Выявление подобных источников является довольно сложным и кропотливым процессом, подразумевающим проработку самых разных фондов как центральных, так и местных архивов. Сохранность архивных материалов крайне неравномерна. Неодинаково представлены источники и с точки зрения объема информации о деятельности разных институтов управления, и по территориям.

Проблема сохранности документов по истории России феодального периода стоит особенно остро, тем более, если речь идет об источниках, касающихся институтов власти и управления. Среди причин, влияющих на степень сохранности такого рода источникового материала, можно назвать как объективные (войны, пожары и другие стихийные бедствия), так и субъективные факторы (сознательное уничтожение невыгодных документов, преднамеренная фальсификация реальных фактов и т.д.). В 1626 г. в результате пожара в Москве был уничтожен огромный массив различных документов центральных учреждений. В XVIII в. погиб основной массив документов Разбойного приказа, одного из важнейших центральных приказов, связанного с деятельностью губных изб в городах и хранившего комплекс делопроизводственных материалов о выборах губных старост, целовальников, дьячков, различных следственных мероприятиях и других вопросах местного управления. Сохранились лишь фрагменты данного архива, включенные в фонды других учреждений и частных собраний.

Далеко не полно и с точки зрения территориальной, и в плане объема документов представлены в Российском государственном архиве древних актов (далее – РГАДА) материалы губных, земских и приказных изб, архивы которых могли бы нам помочь реконструировать деятельность различных институтов управления, а также принципы их взаимоотношения с высшей властью, приказами и местным населением. Очень фрагментарно (и хронологически, и содержательно) представлены архивы Кинешмской земской и губной изб, шуйской, тверской и некоторых других приказных изб. Сравнительно большой комплекс документов сохранился от архива Каширской губной избы [см.: 25-27] . На него еще в конце XIX в. обратил внимание Ю. Арсеньев [28, с. 89-102]. В ф. 1642 «Коллекция приказных изб» хранятся расходные книги Суздальской земской избы 1664-1666 гг. [29].

Однако даже существующие, порой, уникальные материалы еще далеко не полностью востребованы, изучены и введены в научный оборот. К сожалению, опыт губернских ученых архивных комиссий (ГУАК), созданных в 80-е гг. XIX в, не стал традицией, а ведь собиравшиеся архивистами источники, относящиеся к местной истории, ими же публиковались в регулярных изданиях ГУАК и тем самым вводились в научный оборот. Эти материалы до сих пор представляют научный интерес.

Возможно, отсутствие документов местных изб в центральном архиве постепенно будет восполнено сохранившимися соответствующими материалами в местных архивах. Так, В. Н. Глазьев, отметивший отсутствие в фондах РГАДА архивов губных изб по городам юга России, нашел в Государственном архиве Воронежской области и проанализировал делопроизводственный комплекс воронежской губной избы 1627-1679 гг. и тем самым расширил историографические представления о структуре местного управления на юге России, формировании, составе и деятельности губного аппарата, а главное, выявил особенности губного дела на данной территории. Автор подтвердил на примере южных уездов с традиционной структурой населения, где численность крестьянства была значительной, уже высказанный в историографии вывод о сохранении в XVII в. одновременного сосуществования двух властей: воеводской и губной [24, с. 53-57; 30], работавших под непосредственным контролем Разбойного приказа. Обязанности губных старост в Воронеже, так же как и в других регионах, не ограничивались борьбой с разбоями, убийствами и татьбой; им поручались отвод и размежевание земель, сыск беглых. Но поскольку в южных городах в XVII в. только складывались посады, посадские люди не оказывали заметного воздействия на выборы губных старост, что проявлялось в городах центра России [22, с. 295-299]. Таким образом, географический фактор и особенности социальной структуры обуславливали и своеобразие формирования и функционирования губного аппарата и всего управления в целом.

Но даже отсутствие целых архивных фондов отдельных местных учреждений не означает бесперспективности исследования. Самыми приоритетными и востребованными исследователями источниками информации о местном управлении XVII в. были и являются фонды Московских приказов в РГАДА, такие как Ф. 210 «Разрядный приказ», Ф. 233 «Печатный приказ», Ф. 1209 «Поместный приказ», Ф. 141 «Приказные дела старых лет», Ф. 159 «Приказные дела старых лет новой разборки», Ф. 27 «Сибирский приказ» и др. Действительно, приказы непосредственно взаимодействовали со всеми органами управления на местах по различным направлениям. В Разрядном приказе составлялись Дворцовые разряды и Разрядные книги, именные росписи воевод и приказных людей, Боярские списки, разборные десятни. В разных приказах откладывались официальные актовые материалы (грамоты и наказы представителям местной администрации и земским выборным лицам); документы местного делопроизводства, в частности приходно-расходные книги земских изб (их регулярно запрашивали приказы для контроля); отписки воевод и губных старост, памяти, поручные и кабальные записи, «выборы» представителей земского управления; частные актовые материал – челобитные, «сказки», расспросные речи. Перечисленные документы богаты разносторонней информацией о делах на местах, функциях местных институтов управления, их взаимоотношениях друг с другом. Кроме этого, приказы активно и постоянно взаимодействовали друг с другом. Например, в Печатном приказе в силу специфики его деятельности регистрировалась различная документация из других учреждений, в том числе и касающаяся местного управления. Таким образом, местный источниковый материал растекался по самым разным приказным институтам и откладывался в их архивохранилищах.

С одной стороны, это дает надежду в плане поиска необходимой информации, однако некомпактность откладывавшегося материала, его распыленность по разным фондам создает определенные трудности при сборе документов по территориальному и функциональному принципу. Хорошо сохранившиеся государственные акты, публикация которых успешно практиковалась уже в ХГХ в., часто не отражают реальную деятельность местного управления, порой в них нет даже упоминания о тех или иных местных учреждениях, либо они высвечивают лишь отдельные стороны их функционирования [31-33]. Например, царские наказы воеводам и губным старостам дают нам возможность представить их права и обязанности весьма схематично, без территориальной специфики и учета конкретно-исторической ситуации. Однако понимание закономерностей существования разнообразной практики, эволюционных процессов в системе управления в XVII в. заставляет нас обращаться не только к традиционным фондам, но и обрабатывать данные фондов, выходящих на дополнительную информацию, нехарактерные функции тех или иных институтов или конкретных должностных лиц.

Искомые сведения могут быть выявлены в самых неожиданных местах: в фондах других центральных и местных учреждений, частных собраниях и коллекциях (например, Ф. 196 «Рукописное собрание Ф. Ф. Мазурина»), при обращении к материалам более раннего или позднего времени, чем изучаемый период. Последнее обстоятельство обусловлено спецификой делопроизводства в XVII в. и механизмами функционирования системы управления в допетровский период в целом, когда в законодательных документах отражалась сложившаяся и устоявшаяся практика управления, судопроизводства и т.д. Так, в Ф. 1455 РГАДА «Государственные и частные акты поместно-вотчинных архивов XVI-XIX вв.» отложились фрагменты архивов Тверской приказной избы 1650-1659 гг., Кинешемской земской и губной изб 60-80-х гг. XVII в., челобитные каширских дворян о строительстве губной избы в Разбойный приказ 1689-1690 гг. Особый интерес представляют материалы Ф. 396 «Оружейной палаты», содержащие грамоты из приказов на имя губных старост, информацию о судебно-нотариальной деятельности губных старост, которая свидетельствует о высоком статусе этих должностных лиц. Весьма любопытные данные обнаружились в Ф. 371 «Преображенский и Семеновский приказы», а именно переписка Печатного приказа с городскими воеводами и губными старостами, дела о взыскании пошлин с посадских людей в связи с выборами представителей сословного самоуправления 1654-1676 гг. [34-37].

Имеющиеся в историографии исследования по важнейшим областям России XVI-XVII вв. позволяют соотнести содержание процессов, протекавших в местном управлении каждого из этих регионов. Другими словами, возникает ситуация, когда изучение регионального материала не только нацелено на понимание его особенностей, но и способствует выявлению общих для страны тенденций в сфере местного управления. Анализ соотношения общих и специфичных черт в практике местного управления при определении факторов, обуславливавших существование закономерных особенностей управления в различных регионах, во многом априорно решают проблемы, связанные с неравномерной репрезентативностью документальной базы по истории местного управления. На сегодняшний день в научный оборот введено уже довольно много разнопланового источникового материала, позволяющего реконструировать более объективную картину деятельности местных учреждений, их трехуровневую структуру управления (воеводский, губной и земский), правительственную политику в сфере местного управления. Возможно, дальнейшее выявление региональных особенностей уже кардинально не изменит сложившиеся в современной литературе общие представления о сформировавшейся в XVII в. системе управления на местах, суть которой состояла в повсеместном сочетании воеводской власти и местных представительных (выборных) институтов [38, с. 53]. Еще несколько десятилетий назад распространенным был тезис о полном подчинении выборных органов вводившимся повсеместно воеводам и постепенном отмирании институтов самоуправления во второй половине XVII в. [39, с. 199; 40].

Каковы перспективы в изучении данной тематики на современном этапе? Проблематика расширяется и углубляется, и особую актуальность приобретают вопросы эволюции органов местного управления в XVII в. в рамках трансформации общей системы управления в сторону абсолютизма, а также проблемы внутренних, порой деструктивных изменений местных выборных учреждений, противоречивого отношения к ним центральной власти и местного населения в разные годы и в разных городах и волостях. Для этого необходимо привлекать уже не эпизодический документальный материал в рамках всего XVII в., а комплекс источников, синхронизированный по времени и по регионам, который бы позволил выделить и соотнести определенные этапы эволюции с соответствующей их характеристикой. Ввиду вышесказанного сложность в получении этих источников очевидна, однако обработка именно такого материала даст уникальные сведения о реальном положении дел в местном управлении XVII в.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Чичерин Б. Н. Областные учреждения России XVII в. – М., 1856.
2. Градовский А. Д. История местного самоуправления в России: В 9 т. – Т. 2. – СПб., 1899.
3. Загоскин Н. П. История права Московского государства. – Казань, 1887.
4. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. – СПб., 1909.
5. Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Изыскания о земской реформе Ивана Грозного. – М., 1969.
6. Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой половины XVI в. – М., 1957.
7. Демидова Н. Ф. Местная бюрократия в России и ее роль в формировании абсолютизма. – М., 1987.
8. Пашкова Т. И. Местное управление в Русском государстве первой половины XVI в. Наместники и волостели. – М., 2000.
9. Енин Г. П. Воеводское кормление в России в XVII веке (содержание населением уезда государственного органа власти). -СПб., 2000.
10. Козляков В. Н. «Служилый город» Московского государства XVII в. (От Смуты до Соборного Уложения). – Ярославль, 2000.
11. Булгаков М. Б. Государственные службы посадских людей в XVII в. – М., 2004.
12. Максимова Н. А. Местное самоуправление России в XVI-XVII вв. (историко-правовое исследование): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Саратов, 1996.
13. Спицын А. А. Местное и областное управление на Вятке до XVIII в. – Вятка, 1888.
14. Богословский М. М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. – Т. 1. – М., 1909.
15. Бахрушин С. В. Воеводы Тобольского разряда в XVII в. – Ученые записки Института истории РАНИОН. – Т. 2. – М., 1927.
16. Бахрушев С. В. Воеводское управление Якутии. – Якутия в XVII в. – Якутск, 1953.
17. Ермолаев И. П. Среднее Поволжье во второй половине XVI- XVII вв. – Казань, 1982.
18. Копанев А. И. Крестьяне на Русском Севере в XVII в. – Л., 1984.
19. Швейковская Е. Н. Государство и крестьяне России. Поморье в XVII в. -М., 1997.
20. Вершинин Е. В. Воеводское управление в Сибири (XVII в.). – Екатеринбург, 1998.
21. Александров В. А., Покровский Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. -Новосибирск, 1991.
22. Глазьев В. Н. Власть и общество на юге России в XVII в.: противодействие уголовной преступности. – Воронеж, 2001.
23. Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве ХУГ- XVII вв. – М., 1995.
24. Колесникова Е. А. Местные органы власти в России после Смуты (1613-1645 гг.): Дис. … канд. ист. наук. – М., 1995.
25. РГАДА. – Ф. 1641. – Шуйская приказная изба. – Оп. 1.
26. РГАДА. – Ф. 1107. – Белозерская приказная изба. – Оп. 1. – Ч. 1, 2.
27. РГАДА. – Ф. 689. – Каширская губная изба. – Оп. 1.
28. Арсеньев Ю. Из делопроизводства каширских губных старост во второй половине XVII в. // Древности. Труды Археографической комиссии имп. Моск. археолог. общества. – Т. 1. – Вып. 1. – М., 1900.
29. РГАДА. – Ф. 1642. – Коллекция приказных изб. – Оп. 1.- Д. 24.
30. Колесникова Е. А. Приказные и выборные местные органы управления в России после Смуты начала XVII в. // Дискуссионные вопросы Российской истории. – Арзамас, 1995.
31. Акты Археографической экспедиции. -Т. 3. – СПб., 1836.
32. Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией. – Т. 3. – СПб., 1841.
33. Акты Московского государства. – Т. 2. -СПб., 1894.
34. РГАДА. – Ф. 196. Рукописное собрание 263 Ф. Ф. Мазурина. – Оп. 3.
35. РГАДА. – Ф. 1455. Государственные и частные акты поместно-вотчинных архивов XVI-XIX вв. – Оп. 3, 5, 6, 7.
36. РГАДА. – Ф. 396. Оружейная палата. -Оп. 1. – Ч. 24, 25, 31, 33, 35.
37. РГАДА. – Ф. 371. Преображенский и Семеновский приказы. – Оп. 1. – Ч. 1; Оп. 2.
38. Административно-территориальное устройство России IX-XX вв. История и современность. – М., 2003.
39. Павленко Н. И., Кобрин В. Б., Федоров В. А. История СССР с древнейших времен до 1861 года: Учеб. для студентов пед. ин-тов. – М., 1989.
40. Ерошкин Н. П., Куликов Ю. В., Чернов А. В. История государственных учреждений России до Великой октябрьской социалистической революции. – М., 1965.