Автор: Ю. А. Мизис
Журнал: Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки 2023
Время чтения: 17 минут
АКТУАЛЬНОСТЬ
Важную роль в заселении и освоении юга Русского государства сыграли крестьяне дворцовых волостей [1, с. 440; 2, с. 187]. На территории междуречья Цны и Воронежа дворцовые крестьяне проживали только в Верхоценской волости, возникшей еще до основания Тамбова [3]. Волость окончательно сформировалась после смерти в 1631 г. ее владелицы царицы Марфы Иоанновны и ее перехода в собственность царя Михаила Федоровича. На такие возможности расширения дворцовых владений указывала еще Е.И. Индова [4, с. 21-22]. Завершение строительства Тамбова и разделение территории Поценья на два уезда: Шацкий и Тамбовский, привели к сохранению северных территорий в Ценской волости Шацкого уезда, а южная часть вошла в Верхоценскую волость Тамбовского уезда. К середине 70-х годов XVII века в 50 населенных пунктах Верхоценской волости уже насчитывалось 3811 дворов и 11540 крестьян1. К началу XVIII века волость, практически не изменив свои границы, сохранив прежнюю численность поселений, резко прибавила в численности населения. Демографический взрыв рождаемости, наблюдаемый всегда после переселения огромной массы молодого и энергичного населения, позволил за четверть века увеличить численность волости до 18 тысяч человек.
МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ
Основными источниками исследования послужили документы Российского государственного архива Древних актов XVII века, разбросанные по различным фондам, главным образом Разрядного приказа, Поместного приказа, а также Писцовая книга 1676-1678 гг. Архива Санкт-Петербургского института российской истории.
РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
Население Верхоценской волости формировалось из двух основных этнических групп: русских переселенцев и местной мордвы [5, с. 135]. Оба этноса жили совместно в одних и тех же селах и деревнях, занимаясь промыслами и земледелием. При наборе в служилые люди некоторые представители русских и мордовских дворцовых крестьян изменили свой социальный статус, но основная масса осталась в ведении приказа Большого дворца. Мордва быстро переняла обычаи и традиции русского народа, его высокую земледельческую культуру. В свою очередь они делились с переселенцами навыками бортного и рыболовного промыслов.
Волость состояла из 8 десятков групп новых сел и Рыбной пустоши. Деление на десяток сохранилось как анахронизм от периода вотчинных владений «мордовских» князей в Поценье. Главным принципом деления на десяток служил объем столовых запасов, поставляемых в Приказ Большого дворца. Возникшие после 1636 г. села назывались новыми, и их население платило специальный оброк. В Рыбную пустошь входили три села на р. Серп: Алгасово, Темяшево и Вановье, богатые многочисленными рыбными «тонями» на реке.
Центром всей волости служило старинное с. Морша. Здесь жил приказчик, назначаемый Приказом Большого дворца из Москвы. В его обязанности входили выбор старост и целовальников из числа «лутчих», то есть наиболее зажиточных крестьян, контроль за сбором налогов, торговыми операциями, варкой пива, меда и вина, судебным делопроизводством. Приказчик пользовался широкими полномочиями по административному и судебному управлению волостью, а его содержание полностью перекладывалось на плечи местных крестьян.
Непосредственно налоги собирали целовальники и старосты. На административную единицу волости приходилось по 1-2 целовальника, а в каждом селе – по старосте. Целовальники собирали подати по одной или нескольким статьям и фиксировали их в специальных книгах. В конце года они выезжали в Москву и отчитывались в Приказе Большого дворца о проделанной работе.
Крестьяне Верхоценской волости несли разнообразные феодальные повинности. Их основу составляла земельная рента в форме натурального и денежного оброка. На протяжении почти всего XVII века состав сбора съестных припасов с Верхоценской волости оставался почти неизменным: мед, масло коровье, мясо свиное и хмель. Все это поставлялось в приказ Большого Дворца и шло на содержание царской семьи и дворца. Единицей обложения служила одна выть. 1660-х гг. со всей Верхоценской волости и Рыбной пустоши собирали ежегодно по 412 пудов 22,5 гривенки меда, свиного мяса – 105 полтей 23 гривенки, масла коровьего 31 пуд 38 2,5 гривенки, хмеля – 45 пуд 39 2,5 гривенки2.
В 1663 г. по писцовым книгам Б. Карпова с живущих 85 вытей собирали денежных доходов 849 руб. 5 алт. 3 д. (с выти по 10 руб.)3. В 1659 г. с новых сел Верхоценской волости собрали столовых запасов оброчного меда 241 пуд 27 гривенок, без трети, мяса свиного 241,5 полти, с полтретиполтя, масла коровьего 60 пудов 13 гривенок без четверти, хмелю 60 пудов 13 гривенок без четверти. В 1669 г. с Верхоценской волости и Рыбной пустоши собрали уже 412 пудов 22,5 гривенки меду, мяса свиного 105 полть 23 гривенки с третью, масла коровьего 31 пуд 38 гривенок с полутретью, хмелю 45 пудов 39 гривенок с полутретью4. Кроме этого, крестьяне платили общерусские налоги: по 4 деньги с одной семьи полоняничных денег и по 4 юфти хлеба на содержание стрелецких полков. Одним из главных налогов дворцовых крестьян оставался сбор стрелецкого хлеба. Так, в 1662 г. тамбовский воевода И.П. Акинфов прислал из Верхоценской волости в Стрелецкий приказ 154 четверти с полосминою ржи и овса5.
Источники указывают на постоянный рост тяглового обложения крестьян Верхоценской волости в XVII веке, что объяснялось не только увеличением численности населения, но и огромными потребностями государства в средствах на содержание быстро увеличивающегося административного аппарата, армии и ведение войн. Если в 1640 г. в Верхоценской волости насчитывалось 85 вытей, то в 1671 г. – 94, а в 1678 г. – 140 вытей. Постоянно росла денежная и натуральная рента. К середине 70-х годов XVII века размер только денежной ренты достиг 1447 руб., 16 алтын, 4 деньги.
Крестьяне Верхоценской волости обрабатывали и десятинную пашню – общегосударственный налог населения России [6; 7]. Часть хлеба поступала в государственные закрома Тамбова и отсылалась в Москву, а остальные припасы отправлялись на Дон в качестве жалованья донским казакам [8]. На дворцовых крестьянах лежало выполнение различных государственных служб, характер которых во многом определялся пограничным положением Тамбовского уезда. Тамбовских дворцовых крестьян в первые годы существования Тамбовского уезда постоянно привлекали для строительства и ремонта укреплений черты. На своих подводах они перевозили столовые припасы в Москву и хлебное жалованье для отправки на Дон.
В число трудных и малопривлекательных занятий местных крестьян входило винокурение [9]. Контроль за приготовлением хлебного вина осуществляли специально назначенные головы и целовальники. Например, в 1667 г. винокуренный голова Ф. Соловьев докладывал о приготовлении 2203 ведер вина, из которых 1710,5 ведра он выслал в Москву, а остальные хранил в погребах Тамбова для местного потребления. Большинство государственных обязанностей дворцовых крестьян Верхоценской волости совпадали со временем активных сельскохозяйственных работ, отвлекали их от собственного хозяйства.
Однако все эти тяготы с лихвой окупались достаточно высоким уровнем жизни местного населения. Большинство крестьянских хозяйств имели более 2 лошадей, 2-3 коровы, а в одном из них упоминается 13 коров и 1 бык [10, с. 217-218]. Плодородные черноземы и большие земельные наделы, возможность приобрести бортные и рыбные ухожья создавали те благоприятные условия для процветания дворцовых крестьян Верхоценской волости, которые отличали их от крестьян центра страны.
В жизни дворцовых крестьян Верхоценской волости значительную роль играли бортные ухожья, в которых шла добыча меда, рыбы, ловчих птиц, дичи и диких зверей, что являлось традиционным видом хозяйственной деятельности мордвы [11]. Контролем за распределением ухожий и сбором налогов занимался Приказ Большого дворца, а непосредственно выставлением ухожий на оброк – воеводские избы. Ухожья получали в оброк на определенное время, обычно на один год. Затем надо было продлевать договор или сдавать участок. Как показывала практика функционирования этого экономического института, бортные владения могли длительное время находиться в собственности одной семьи, переходя из поколения в поколение. По мере заселения и освоения новых территорий эти земли передавались для другой хозяйственной деятельности. Как правило, в состав бортных ухожий входили бобровые гоны, рыбные ловли и охотничьи угодья на дикого зверя. Тогда на такой ухожий накрадывался сложный налог с каждого вида деятельности.
В хозяйственном ведении каждого населенного пункта Верхоценской волости находилось более десятка бортных угодий. Причем территориально от самого села или деревни бортные ухожья могли находиться на расстоянии нескольких сотен километров. Например, крестьяне сельца Сыровели и д. Шаморги ходили в Тамбовский ухожий на р. Цна – это порядка 150-160 км, бортники д. Пеньков ходили в бортный Хоперский ухожий «от устья реки Тумалы на низ по Хопру по обе стороны…» – 250-260 км, к деревне Борки относился «бортной аржанской и понбинской ухожей на реке на Вороне» – на расстоянии 180-190 км.
Процесс заселения Козловского и Тамбовского уездов привел к ликвидации старых бортных ухожьев на их территории. Крестьянин князя Д.М. Пожарского М. Лукьянов владел Ширинским, Быковским и Сокольским ухожьями и платил в 1632 г. 2 пуда 32 гривны, а в 1649, 1641 и 1642 и на 1643 гг. с него взяли 6 пудов по 30,5 гривны на год6. После строительства Козлова это ухожье отошло к городу, и в уезде поселились служилые люди. М. Лукьянов также просил снять с него медвяной оброк. Подобные просьбы высказывали многие владельцы бортных угодий, чьи владения попали в зону расселения новопоселенцев7.
Длительная эксплуатация бортных угодий приводила к возможности передачи их по наследству своим родственникам или продаже другому владельцу [12, с. 436]. В феврале 1645 г. крестьянин тамбовской Покровской слободы М.И. Сухосеря продал свой бортный Кершинский ухожий на р. Цна и Хмелинский на р. Хмелина двум братьям крестьянам д. Кулеватово и Ордашево П.Г. и А.Г. Федорову8. За оба ухожья заплатили 2 руб. с отбою и прибою, всякими вотчинными угодьями: пнем, колодою, стоячим деревом, бортной делью с пчелами «старыми и молодыми», с сычем, «ястрепцовым» гнездом и становым зверем с лосиными и козьями стойлами, бобровою «вижью», свиным «прорыском», с лисицами и куницами, с озерами, раменьем, борами, липягами, дубравами. По договору М.И. Сухосеря должен был поставить в известность писцов, переписывающих бортные вотчины, об отказе от своих прежних владений. Оформил эту купчую тамбовский таможенный дьячок Семен Костралов. Как правило, русский владелец сделку заверял подписью, а мордовец – знаменем [13, с. 186-223; 14].
В 1647 г. произошел раздел бортного Ардашевского ухожья двумя группами крестьян: 29 человек с П. и А. Федоровыми и с еще 8 владельцами на две половины, или, как писали в разъездной записи, на два рубежа9. При разделении ухожья были проставлены грани-границы с новыми знаменами собственности на деревьях. В раздельной грамоте 1 сентября 1647 г. упоминаются прежние старые владения Кулеватовский и Челнавский ухожья. За это был взят заряд в 100 руб.
Таким образом, бортные владения представляли собой сложные промысловые хозяйства, составлявшие важнейшую экономическую основу юга Русского государства в XVII веке. Развитие бортничества, освоение новых бортных ухожьев на пограничных с Полем территориях явилось одним из путей «мирной колонизации» и способствовало продвижению южных границ Московского государства [15]. Они подготовили почву для быстрого освоения этих районов русскими переселенцами. Последние были прекрасно осведомлены о местности, где находились промысловые угодья, присматривались к плодородным полям и богатыми рыбными ресурсами рекам. Как только с 1696 г. правительство разрешило начать освоение и заселение этих земель, переселенцы поехали не на неизведанное место, а заранее облюбованное, присмотренное и оцененное с точки зрения дальнейшего ведения хозяйства территорию.
Кроме бортного промысла, местное население занималось рыбной ловлей, что так же являлось традиционным занятием [16]. Иногда ухожья сдавались как для рыбной ловли, так и для сбора бортного меда. Основными получателями рыбных ухожьев выступали частновладельческие монастырские и дворцовые крестьяне. Крупные рыбные ловли находились по небольшим притокам Цны, Серпу, Паре и другим рекам. Места рыбных ловель часто становились объектами споров и конфликтов. В 1641 г. на государево имя поступила жалоба крестьянина с. Горитово П.С. Дрыкина10. В 1639 г. дети боярские Изосимовской и Турмасовской слобод на р. Лесной Воронеж в его ухожье самовольно выловили 20 возов рыбы на 50 руб. Крестьянин платил в государеву казну с этой ловли оброк 4 руб. 25 алт. 5,5 денег. В Козлов воеводе А.К. Беклемишеву отправили грамоту о высылке за поруками тех детей боярских в Москву для проведения сыска. Продукция с рыбных ловель поступала на местные рынки и использовалась в личных целях для еды [17, с. 429-445].
Сохраняла свое значение охота на местную дичь. В 1642 г. поместный атаман г. Козлов пожаловался на своего компаньона поместного атамана И. Бебехова11. В 1639 г. они охотились за лесными зверями и убили четырех лосей, которыми завладел Иван Бебехов. Затем он продал лосей за 20 руб., а деньги оставил себе. Из Разрядного приказа пришла грамота с требованием взять И. Бебехова на поруки и отправить в Москву для очной ставки. На торгах Козлова и Тамбова часто встречались охотничьи трофеи: куницы, зайцы, белки, лисы, медведи [17, с. 488-492].
ВЫВОДЫ
В целом, в основе хозяйственной деятельности населения Козловского и Тамбовского уездов в XVII веке становились сельскохозяйственные занятия. Промыслы, в том числе бортный, играли вспомогательную роль, позволяя местному населению получать дополнительные средства. Продажа бортного меда и воска, его переработка в кислый мед на протяжении почти всего столетия продолжала сохранять свое место в хозяйственной жизни дворцовых крестьян Верхоценской волости, позволяя им не только снабжать царские закрома, но и реализовывать продукцию на рынке.
Источники РГАДА
1 РГАДА (Российский государственный архив древних актов). Ф. 181. Рукописное собрание библиотеки МГАМИД. Кн. № 680.
2 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Белгородского стола. № 608. Л. 145-148.
3 РГАДА. Ф. 210. Столбцы разных столов. № 106. Л. 13.
4 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Белгородского стола. № 608. Л. 145-148.
5 РГАДА. Ф. 210. Столбцы разных столов. № 130. Л. 478.
6 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Приказного стола. № 159. Л. 280.
7 Там же. Л. 282-283.
8 РГАДА. Ф. 281. Грамоты Коллегии экономии. № 12131. Л. 1.
9 РГАДА. Ф. 281. Грамоты Коллегии экономии. № 12132. Л. 1-2.
10 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Приказного стола. № 148. Л. 13-15.
11 Там же. Л. 72-73.
Список источников
1. Дубасов И.И. Очерки из истории Тамбовского края. Тамбов, 2006. 785 с.
2. Черменский П.Н. Очерки по истории колонизации Тамбовского края // Известия Тамбовской ученой архивной комиссии. 1911. № 54. С. 187-271.
3. Напольникова П.К. Адаптационно-деятельностная модель освоения южнорусского пространства в XVI – начале XVII в. // Границы и пограничье в южнороссийской истории: материалы Всерос. науч. конф. Ростов н/Д., 2014. С. 380-384.
4. Индова Е.И. Дворцовое хозяйство в России: первая половина XVIII в. М., 1964. 352 с.
5. Черменский П.Н. Прошлое Тамбовского края. Тамбов, 1961. 199 с.
6. Варенцова Л.Ю. Дворцовое сельское хозяйство в России в XVII в. // Вестник Тюменского государственного университета. Гуманитарные исследования. Humanitates. 2020. Т. 6. № 3 (23). С. 118-136.
7. Варенцова Л.Ю. Государева десятинная пашня в XVII в. // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. 2015. № 2 (34). С. 5-11.
8. Варенцова Л.Ю. Ратная повинность дворцовых уездных и посадских людей в России XVII в. // Народ и власть: взаимодействие в истории и современности. Н. Новгород: НИУ ВШЭ, 2017. Вып. 4. С. 327333.
9. Варенцова Л.Ю. Кружечные дворы // Экономическая история России (с древнейших времен до 1917 г.): в 2 т. Т. 1. М.: Политическая энциклопедия, 2008. Т. 1. С. 1161.
10. Швецова Е.М. Социально-экономические отношения в Тамбовском уезде в 70-х годах XVII в. (по писцовым и оброчным книгам и книге переписи в гумнах хлеба) // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. Минск, 1964. С. 212-220.
11. Варенцова Л.Ю. Характерные черты повинностей дворцовых бортников и мордвы в Нижегородском крае в конце XVI-XVII в. // Прикладные исследования в поле регионального стратегического дискурса современной России. Основные итоги научной работы в Нижегородском институте управления в 2017 г.: сб. науч. ст. науч.-практ. конф., посвящ. Дню рос. науки. Н. Новгород, 2018. С. 95-104.
12. Соколова Н.В. «Бортники служилые». Государевы или государственные? (К изучению изменений в социальной стратификации российского общества в XV – первой четверти XVII в.) // Вызов времени: становление централизованного государства на Востоке и Западе Европы в конце XV – XVII в. Калуга, 2019. С. 430-438.
13. Мизис Ю.А., Напольникова П.К. На южных рубежах Московского государства: в 3 кн. Тамбов: Изд. дом «Державинский», 2022. Кн. 1. История заселения и освоения Тамбовского и Козловского уездов XVI-XVII вв. (до 1635 года). 234 с.
14. Напольникова П.К. Бортные знамена цнинской мордвы XVII в. // Финно-угорские языки и культура в социокультурном ландшафте России: материалы 5 Всерос. конф. финно-угроведов. Петрозаводск, 2014. С. 370-373.
15. Мизис Ю.А., Напольникова П.К. Бортные ухожья как форма заселения и освоения южнорусского по-граничья в XVI-XVII вв. // Русь, Россия. Средневековье и Новое время. 2013. № 3. С. 427-432.
16. Варенцова Л.Ю. «Великих государей белозерский рыбный двор» в системе дворцового хозяйства России XVII в. // Вопросы истории. 2021. № 1. С. 86-93.
17. Мизис Ю.А. Формирование рынка Центрального Черноземья во второй половине XVII – первой половине XVIII в. Тамбов, 2006. 816 с.