Автор: Перхавко В. Б.
Журнал: Вопросы Истории. 1993. №6
Еще в прошлом столетии составитель “Толкового словаря живого великорусского языка” В. И. Даль застал употребление в сфере торговли таких ныне мало кому понятных терминов, как “суровской (сурожской) товар”, “суровской (сурожской) ряд”. Реже употреблялось слово “сурога”, обозначавшее купца, торговавшего в розницу суровским (шелковым) товаром. С XIV в. в русских летописях Азовское море (иногда вместе с Черным) называется Сурожским. С того же времени появляются упоминания о пребывании в Москве “гостей-сурожан”1 , выходцев из торгового центра Судака (старинной Солдайи).
В Крыму в VIII в. возник византийский город Сугдея, достигший спустя 400 лет экономического расцвета. Попутное морское течение благоприятствовало кораблям перемещаться из Судакской гавани к берегам Малой Азии. Город служил перевалочным пунктом в торговле Востока и Средиземноморья с Русью и привлекал внимание предприимчивых купцов из разных стран Европы и Азии. Прибывавший в те времена в Судакский порт путешественник или торговец попадал в атмосферу оживленного торгового центра: у причалов с утра до вечера загружались и разгружались суда, с верфей доносился стук топоров и визг пил, на городском рынке звучала разноязычная речь. В XII – XIII вв. здесь существовали венецианские и генуэзские торговые фактории. Город состоял тогда из нескольких крупных кварталов, включавших лавки, мастерские, двух- и трехэтажные каменные жилые дома, храмы и общественные здания.
На протяжении XIII в. Сугдею не раз разоряли чужеземные захватчики, причинявшие колоссальный урон ее торговле. В 1249 г. в городе насчитывалось около 40 тыс. жителей, среди которых были и греки, и итальянцы, и армяне, и евреи, и сирийцы, и турки, и персы, и половцы, и аланы, и русские. Но с XIV в. Судак уже уступал по торговому значению находившейся неподалеку ведущей генуэзской колонии Кафе (Феодосии). С 1365 г. по соглашению с татарскими ханами он перешел в руки генуэзцев, назвавших Сугдею Солдайей и владевших ею вплоть до захвата города турками в XV веке.
Судак с давних времен был связан с Русью. В составленной в первой половине XV в. русской редакции “Жития Стефана Сурожского” помещено предание о нападении на Сурож в IX в. русов под предводительством новгородского князя Бравлина, принявшего здесь крещение под впечатлением чудес, исходивших от гробницы этого местного святого. В XII в. православное население византийской Сугдеи отмечало 24 июля день “памяти святых новоявленных мучеников в русских странах, Давида и Романа (Бориса и Глеба), убитых собственным братом, окаянным Святополком”, о чем свидетельствует приписка на страницах местного синаксаря – сборника кратких житий святых2 . Русский былинный богатырь Чурила Пленкович, сын Пленка Сароженина (сурожанина), дарит князю Владимиру из своих подвалов “золоту казну, сорок сороков черных соболей, другую сорок печерских лисиц, камку белохрущету (шелковую ткань. – В. П .)”. Тут точно описан перечень товаров сурожан. Из русского народного эпоса известен также “Суровец-богатырь Суздалец, богатова гостя заморенин сын”. Наряду с Тмутараканью и Корсунем (Херсонесом) Сурож упоминается в “Слове о полку Игореве”.
Еще до монгольского нашествия в портовой части Судака сформировался русский квартал, при раскопках которого обнаруживаются изделия XI – XIII вв. – медные кресты, украшения, глиняные поливные пасхальные яйца-писанки с узорами, каменные пряслица из розового овручского шифера3 . По сообщению арабского историка Ибн-аль- Биби, во время нападения на город в 1221 – 1222 гг. турецкого флота на помощь горожанам пришло русское войско.
Вот что писал о Судаке побывавший там в 1253 г. французский путешественник Гильом Рубрук: “Туда пристают все купцы, как едущие из Турции и желающие направиться в северные страны, так и едущие обратно из Руссии и северных стран и желающие переправиться в Турцию. Одни привозят горностаев, белок и другие драгоценные меха; другие привозят ткани из хлопчатой бумаги, бумазею, шелковые материи и душистые коренья”4 . Русские вывозили из Крыма соль, а добирались туда и по рекам (Волге, Дону, Днепру), и по морю (Азовскому и Черному), и дорогами через степь в крытых повозках. Из Судакской гавани русские торговцы и путешественники доплывали за несколько дней до Синопа на южном побережье Черного моря.
В свою очередь местные купцы уже в XIII в. посещали русские торговые центры. Как свидетельствует автор Ипатьевской летописи, при погребении в 1288 г. во Владимире- Волынском князя Владимира Васильевича “тако плакавшеся над ним все множество Володимерчев: мужи и жены, и дети, Немци, и Сурожьце, и Новгородци”5 . В 1319 г., направляясь в Золотую Орду, великий князь Тверской Михаил Ярославич пришел “на усть реку Дону, иде же течет в море Сурожьское”. Упоминание о приезде торговых людей из Сурожа в Московское княжество летопись содержит под 1356 г.: “Того же лета прииде на Москву изо Орды Ирынчеи и с ним гости сурожане”6 . Гости-сурожане привозили в Москву дорогие восточные шелковые ткани (поэтому и закрепилось за ними название “суровский товар”), пряности, вина, а вывозили оттуда меха, воск, мед, льняные изделия.
Некоторые из сурожских торговцев, в основном греки и итальянцы, чтобы приблизиться к русскому рынку, перебрались на постоянное жительство в Москву и впоследствии обрусели. Таково происхождение ряда московских купеческих династий XIV – XV вв.: Саларевых, Ховриных, Шиховых. Согласно родословной книге, основатель рода Ховриных-Головиных “князь Стефан Васильевич из своей вотчины с Судака, да из Манкупе, да из Кафы” приехал в Москву еще при великом князе Дмитрии Донском либо его преемнике Василии Дмитриевиче7 .
В конце XIV в. в Москве сформировалась корпорация богатых сурожан, получавших крупную прибыль от торговли с Золотой Ордой, Византией, странами Средиземноморья, а также Востока. Они пользовались привилегиями и приближались по общественному положению к боярству. Не последнюю роль в их возвышении сыграло выполнение ими торговых поручений московских великих князей и родовитых бояр, заинтересованных в сбыте своих товаров в обмен на дорогие заморские товары.
Ряд свидетельств о поездках в Сурож, Кафу, другие центры Крыма содержится в источниках XIV-XV вв., сообщающих также о случаях ограбления плывших на юг по Волге московских купцов новгородскими речными пиратами – ушкуйниками. На купеческие караваны, отправлявшиеся в Крым степными дорогами, часто совершали нападения татарские отряды8 . Поэтому сурожане стремились сохранять хорошие отношения с золотоорДынскими властями и генуэзской администрацией Кафы. С XV в. там существовала русская купеческая слобода с православным храмом, жилыми домами и складами для товаров9 . А великие князья московские старались защитить интересы своих купцов, проявляли заботу о сохранении и передаче законным наследникам имущества умерших в Крыму московских гостей, протестовали против сбора с них завышенных пошлин и поборов в пользу властей Киева и Чернигова, через земли которых они иногда возвращались в Москву.
Контакты сурожан с Кафой продолжались и после захвата ее в 1475 г. войском султана Мехмеда П. При штурме пострадало немало купцов из Руси. Последние совершали иногда и более дальние путешествия: в Италию, Египет, Палестину. В 1488 – 1489 гг. московского купца Фому Саларева встречали в Риме. В начале XVI в. в составе русского посольства туда прибыло несколько торговцев, привезших на продажу пушнину великого князя. В то время из Италии стали привозить в Россию шелк собственного производства, венецианский бархат и бумагу10 .
Разбогатевшие сурожане занимались не только торговыми операциями, но и ростовщичеством. В составленной около 1481 г. духовной грамоте удельный князь Андрей Васильевич завещал наследникам вернуть 300 руб. долга купцу Гавриле Салареву. Владимир Ховрин оказывал финансовую поддержку великому князю Василию II Темному в его борьбе с соперниками, за что получил небывалый титул “гость да и болярин великого князя” (так он упомянут под 1452 г.). Сурожанин Андрей Шихов был кредитором удельного князя Юрия Васильевича, отдавшего в залог за 30 руб. серебром рулон заморского сукна11 . Занимаясь кредитованием родовитых особ, московские купцы рассчитывали при случае и на помощь со стороны феодальной аристократии, и на сближение с нею.
Между представителями купеческих семей и боярских фамилий заключались браки, купцы приобретали вотчины. Свидетельства о купеческом землевладении в Московском княжестве относятся уже ко времени Дмитрия Донского (под 1375 г.)12 . А в XV в. с некоторыми купеческими фамилиями оказались связаны названия подмосковных сел Саларева, Тропарева, Ховрина. Сохранилась купчая 1491 – 1492 гг. на приобретение Дмитрием Ховриным у сурожанина Федора Саларева дер. Красулинской в Подмосковье13 .
Государственная служба была обязательной для богатых московских купцов. Их представители входили в состав ополчения, хотя именитые сурожане привлекались к военной службе лишь при чрезвычайных обстоятельствах. Так, в 1382 г. они участвовали в защите Москвы от войска хана Тохтамыша. В 1469 г. Иван III послал сурожан в поход против Казанского ханства. Обычно же великие князья использовали сурожан на дипломатическом поприще, ибо те владели русским, греческим, итальянским, татарским языками, знали политическую обстановку и обычаи в соседних странах, имели там связи. От них же получали информацию и советы.
Отправляясь в сентябре 1380 г. навстречу рати Мамая, Дмитрий Иванович взял с собой в поход десять сурожан в качестве информаторов, толмачей и послов. То были Василий Капица, Сидор Елферьев, Константин Волк, Кузьма Коверя, Семион Онтонов, Михайло Саларев, Тимофей Весяков, Дмитрий Черной, Дементей Саларев и Иван Ших14 . Столетием позже дипломатическая переписка Таманского князя Захария Гвизольфи с Иваном III велась при посредничестве московских купцов Гаврилы Петрова и Семена Хозникова. Дипломатические услуги Ивану III неоднократно оказывал торговец из Кафы Кокос. Чтобы избежать уплаты пошлин на пути из Москвы в Крым и обратно, сурожане стремились войти в состав великокняжеских посольств, хотя ехать с ними было порою не намного безопаснее.
Показателем достаточно высокого социального положения сурожан является перечисление их в летописях сразу за московскими боярами. Об их авторитете свидетельствует и возведение ими в Москве каменных зданий15 . В 1450 г. Владимир Ховрин построил на свои средства из кирпича Воздвиженскую церковь. Его сын Иван, ставший великокняжеским казначеем, и купец Торокан на удивление москвичам и зависть многим боярам возвели для себя внутри Кремля кирпичные жилые палаты. В начале XVI в. в Зарядье итальянским архитектором Фрязином по поручению сурожан Василия Бобра “с братею своею с Федором Вепрем и Юшком Урвихвостом” была построена из камня и кирпича церковь св. Варвары, давшая название улице. По их же заказу, видимо, строились в Зарядье храмы Максима Блаженного и Жен Мироносиц.
Тут, в северной части московского посада, между Варваркой и Ильинкой существовал Сурожский торговый ряд, а возле него проживала основная масса сурожан. При раскопках одной из усадеб, принадлежавшей потомкам Семиона Онтонова, нашли гири, безмен, счетные бирки, свинцовые товарные пломбы, обломки среднеазиатской татарской и арабской посуды, ножи с клеймами западноевропейских мастеров. Столь компактное размещение торговых и жилых построек и патрональных храмов купцов свидетельствует в пользу корпоративной организации сурожан16 , члены которой пользовались льготами, совместно торговали и устраивали вскладчину пиры – братчины.
Отдельные представители сурожан занимались строительными работами. Из их среды происходил московский зодчий XV в. Василий Ермолин, у истоков рода которого, по мнению М. Н. Тихомирова, стоял Василий Капица, один из вышеупомянутых свидетелей Куликовской битвы17 . Отец Ермолина Дмитрий, “от московских великих купец, нарицаем Ермолин Васкина” человек “многоречист и пресловущ в беседе, бе бо умея глаголати русски, гречески, половецки”, был известен за пределами Руси, а в старости принял постриг под именем Дионисия в Троице-Сергиевом монастыре, но отличался там вольнодумством, выступая против монастырских порядков и церковных догматов18 . Дед зодчего Ермола (в монашестве Ефрем), от имени, которого пошла их фамилия, пожертвовал немалые деньги на строительство Спасского собора Андроникова монастыря и был его игуменом после 1427 года.
Василий же Ермолин, получив образование, начал заниматься сбором и перепиской книг, в качестве архитектора и организатора строительных работ – “предстателя” – участвовал в 1462 – 1472 гг. в ремонте стен и башен белокаменного Кремля, поставил на его Фроловских (ныне Спасских) воротах резные рельефы Георгия Победоносца и великомученика Димитрия, достроил по просьбе матери Ивана III полуразрушенную каменную церковь Вознесения в одноименном кремлевском монастыре, возвел трапезную с поварней в Троице-Сергиевом монастыре, отреставрировал древние храмы во Владимире-на-Клязьме и Юрьеве-Польском. Записи о своей строительной деятельности Василий внес в переписанный с дополнениями по его поручению текст Кирилло- Белозерского летописного свода, получивший название Ермолинской летописи19 . Сохранилось его “Послание от друга к другу” с ответом на письмо Якуба, секретаря Литовского великого князя Казимира, просившего купить в Москве богослужебные книги. Проявил себя как зодчий внук (или правнук) Василия Иван Бобров, участвовавший в строительстве Вологодской крепости в 1536 году.
После ликвидации новгородской вольности Иван III переселил в Новгород часть сурожан – Саларевых, Таракановых и других, сохранив для них на новом месте привилегии, в том числе право землевладения. В источниках есть упоминания о новгородских деревнях Гаврилы и Фомы Саларевых, Владимира и Никиты Таракановых, выделенных им великим князем в качестве компенсации за утраченные подмосковные села. В XVI в. в Новгороде существовали сурожские дворы. Продолжая заниматься торговлей с Югом, новгородские сурожане ездили в Крым через Литву. Они заняли вскоре видное место в жизни Новгорода. Василий Тараканов стал купеческим старостой, возводил каменные храмы (Климента на Иворове, Федора Стратилата). “Гость московский Дмитрий Сырков”, его отец, брат и сыновья проявили себя в Новгороде как подрядчики, занимавшиеся ремонтом и сооружением храмов20 . Это продолжалось до опричнины. Во время разгрома Новгорода Иваном IV в 1570 г. самые именитые из них были казнены, а многие семьи бывших московских купцов переведены вновь в Москву и лишены прежних привилегий. Вскоре пришел в упадок Сурожский торговый ряд Новгорода, а возвращенные в столицу потомки сурожан уже не смогли достичь высокого положения своих предков.
Примечания
1 Сыроечковский В. Е. Гости-сурожане. М. -Л. 1935; Тихомиров М. Н. Древняя Москва (XII – XV вв.). М. 1947; Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV – XV веках. М. 1960.
2 Секиринский С. А. Очерки истории Сурожа. Симферополь. 1955; Секиринский С. А., Волобуев О. В., Когонашвили К. К. Судакская крепость. Симферополь. 1971; Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. Т. 1. М. 1991, с. 64 – 66.
3 Баранов И. А. Сугдея VII – XIII вв.: к проблеме формирования средневекового города. В кн.: Труды V Международного конгресса славянской археологии. Т. I, вып. 2а. М. 1987, с. 19 сл.
4 Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М. 1957, с. 88 – 90.
5 Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 2. М. 1962, стб. 920.
6 ПСРЛ. Тт. 9 – 10. М. 1965, с. 228; т. XXV. М. -Л. 1949, с. 162.
7 Временник императорского Московского общества истории и древностей российских. Кн. 10. М. 1851, с. 89.
8 Сборник Русского исторического общества. Т. 35. СПб. 1881, с. 23, 248; т. 41. СПб. 1884, с. 8, 163, 215; Торгівля на Україні, XIV – середина XVII століття: Волинь і Наддніпрянщина. Київ. 1990, с. 32 – 33.
9 Старокадомская М. К. Русское торговое население генуэзской Каффы. В кн.: История и археология средневекового Крыма. М. 1958, с. 152 – 153.
10 Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV- начала XVI в. М. 1980, с. 49 – 50.
11 Сыроечковский В. Е. Ук. соч., с. 90.
12 ПСРЛ. Т. 28. М. -Л. 1963, с. 77, 85; т. 23. СПб. 1910, с. 118, 130.
13 Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси. Т. 1. М. 1952, с. 444, 445, 596, 601, 630.
14 ПСРЛ. Тт. 11 – 12. М. -Л. 1965, с. 54, 73; т. 28. М. -Л. 1963, с. 119.
15 Памятники архитектуры Москвы. М. 1983, с. 422 – 435, 438 – 449, 453 – 459; Выголов В. П. Архитектура Московской Руси середины XV века. М. 1988, с. 19, 48 – 49, 105 – 108, 214 – 218.
16. Сыроечковский В. Е. Ук. соч., с. 38 – 39; Тихомиров М. Н. Ук. соч., с. 113 – 116; Черепнин Л. В. Ук. соч., с. 415 – 421; САХАРОВ А. М. Города Северо-Восточной Руси XIV – XV веков. М. 1959, с. 164 – 167.
17. Тихомиров М. Н. Ук. соч., с. 109 – 111.
18. Черепнин Л. В. Из истории еретических движений на Руси в XIV – XV вв. В кн.: Вопросы истории религии и атеизма. Т. 7. М. 1959, с. 280 – 283.
20 Сыроечковский В. Е. Ук. соч., с. 111 – 116; Пронштейн А. П. Великий Новгород в XVI веке. Харьков. 1957, с. 127, 142 – 148, 171 – 172.