Автор: Мизис Юрий Александрович
Журнал: Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки 2019
Строительство новых городов на юге России в 30-40-х гг. XVII века, образование новых уездов и формирование Белгородской, Тамбовской и Шацкой черт потребовали резкого увеличения численности служилых людей для охраны южных рубежей страны и формирования воинских гарнизонов. В работах В.П. Загоровского о строительстве Белгородской и Изюмской черт вопросы формирования воинских гарнизонов на границе не рассматривались, была дана лишь характеристика каждой социальной группы [1; 2]. В какой-то мере эти проблемы исследовались в статьях и монографиях [3-5; 6, с. 43-82]. Правительству пришлось разрабатывать целый комплекс мер привлечения сюда новых служилых людей. Прежде всего, предлагался принцип привлечения в новые служилые люди.
Этот принцип хорошо прослеживается в специальной грамоте тамбовскому воеводе. Строителю Тамбова Р.Ф. Боборыкину был послан специальный правительственный указ, разрешающий ему обращаться к населению соседних Воронежского, Ливенского, Сапожковского, Лебедянского, Михайловского, Донковского, Ряжского, Мценского, Новосельского и Шацкого уездов с призывом о переезде в новый город. Предполагалось набрать «вольных и охочих людей, от отцов детей, и от братьи братьев, и от дядей племянников, и подсоседников, и захребетников»1. То есть главным принципом при записи в воинскую службу становилось отсутствие воинской и тягловой повинности, чтобы не «опустошить» соседние города. Для этого на базарных площадях указанных городов «велено кликать бирючем», то есть громко на весь базар о возможности записаться в новый город служилым человеком. Новопоселенцев привлекали жалованием, пашней «доброй», льготами, свободным торгом и промыслами.
Слух о свободном и вольном крае, где можно записаться в привилегированные сословия мелких служилых людей, широко разнесся по южнорусским землям. Сюда хлынул массовый поток переселенцев, прежде всего, из числа помещичьих крестьян. Уже в 1636-1638 гг. в Разрядный приказ посыпались жалобы помещиков Воронежского, Донковского, Рязанского, Лебедянского, Переяславль-Рязанского, Ряжского уездов на бегство их крепостных в новый город2. Это вызывало многочисленные конфликты и конкуренцию среди воевод за переселенцев. В те годы основной путь в Тамбов лежал через Козловский уезд, и местные воеводы стремились заполучить себе всех переселенцев и заставляли их силой записаться в козловские служилые люди или отправляли обратно в старые города. Козловский голова на Челнавской засеке Путило Быков вместе со своими товарищами «…тех людей имали и били, и грабили, а жен их позорили и грабят же, а бив и ограбя отсылают назад в Козлов город»3. Тамбовский воевода Р.Ф. Боборы-кин получил царский указ о запрете местным воеводам чинить препятствие переселенцам в Тамбовский у. Козловские воеводы оправдывались тем, что они не пропускали в Тамбовский уезд только тех строителей, которые якобы опоздали в Козлов и пытались проехать в Тамбов. Скорее всего, это явление частично имело место, однако усердие козловских воевод объяснялось хронической нехваткой рабочих рук и служилых людей.
Первопоселенцами в г. Тамбов стали «сведенцы» из г. Шацк, а также Рязани, Коломны и других городов4. Однако добровольных переселенцев из числа нетягловых сословий насчитывалось немного, а основная масса служилых людей Тамбовского у. набиралась из числа беглых крепостных крестьян. Это наглядно проявилось в ходе их сысков в конце 1650-х – начале 1660-х гг. Правительство, почувствовав опасность крепостническим устоям, предприняло со своей стороны слабую попытку ограничить бегство крепостных крестьян на южную окраину. Так, в Козлов была послана грамота Разрядного приказа, запрещавшая принимать на службу крестьян и холопов: «Добро новый город садити, токмо старых не запустошити». Однако остановить вольную миграцию населения русское правительство опасалось.
В эти годы у крепостных крестьян появилась еще одна лазейка для смены своего социального статуса. В 20-30-е гг. XVII века часть беглецов уходила на Дон и Яик и становилась вольными казаками. Русское правительство быстро оценило все выгоды положения донского казачества и стремилось использовать его в качестве передовых форпостов в борьбе с татарами. Донские казаки поддерживали с царским правительством отношения, основанные на признании вольностей Дона и выполнения ими за жалованье обязанностей сторожевой службы.
Правительство вынуждено было искать резерв пополнения служилых людей в среде донского казачества или украинских переселенцев. Их привлекали специальными льготами: денежным жалованьем за «выход», на корм лошадям и на обзаведение хозяйства, селили в беломестных слободах, освобожденных от налогов. Такая гибкая политика имела определенный успех. Многие выходцы с Дона и Украины переезжали на постоянное место жительства в южные уезды [7-9]. Большинство из них были недавними беглыми владельческими крестьянами, сравнительно недавно перебравшимися на Дон, и вернувшиеся обратно в ранге вольного казака.
Переселенцы с Дона и Украины (последних на Руси называли «Черкассами») поселились в Козловском уезде в Устенской, Борщевской и Хмелевой слободах на положении поместных атаманов. Если в 1636 г. их насчитывалось всего 150 человек, то к 1652 г. -уже 670 человек. За «выход» они получали по 5 руб. человеку на селитьбу и дворовое строение, отрез сукна на кафтан, по 3 четверти овса и 3 пуда соли. У одиноких продовольственная норма была ниже: по 3 четверти ржи, 2 четверти овса и пуд соли.
По особому правительственному указу от 17 марта 1636 г. в слободу на Кузьминой Гати Тамбовского уезда переехали на постоянное жительство 45 донских атаманов и казаков во главе с атаманом Григорием Ивановым. Их записали в сторожевую службу как сторожевых атаманов и казаков, выдали земельные наделы, хлебное жалованье и денежное пособие размером в 12 рублей 25 алтын на семью «на дворовую селитьбу и зов», «на ружье» и другие расходы5. Наделение землей шло из расчета 3 атаманам и двум десятникам по 30 четвертей человеку, а рядовым – по 25 четвертей и по 100 копен сена за рекою Цной сенокосных угодий. Нормы наделения землей у поместных атаманов соответствовали детям боярским. В Хмелевой слободе Козловского у. они получили по 20 четвертей пашни и сенокосных угодий по 50 копен, а в Устенской и Борщевой – 25-50 четвертей пашни и 50-100 копен сенокосных угодий. Черкассы наделялись землей в общинную собственность по 15 четвертей пашни и 30 копен сенокосных угодий.
Часто использовались и другие формы поощрения переселенцев. Так, в 1647 г. группе черкасс Федору Левинову с товарищами «за выход дано им на Москве жалования по 3 рубля, да по сукну доброму, да по шубе бараньей человеку <…>, и как они в Козлов приедут и ты б их устроил и велел дать нашего жалования по 3 рубля человеку», – говорилось в одном из указов козловскому воеводе6 .
Еще одной формой пополнения гарнизонов служила запись владельческих крестьян в служилые люди. С этой целью правительство вводило заповедные города с уездами по черте, где помещикам центральных уездов запрещалось иметь землевладение. Ряд уже существовавших владений изымали и компенсировали их потерю в староосвоенных районах страны. Так, в их число попали и владения Пожарских на р. Воронеж, крестьян которых записали в драгунскую службу. Села новоявленных драгун перенесли с полевой стороны на «русскую» в центр Козловского уезда.
Большие строительные работы на черте в 1647-1648 гг. потребовали значительного расширения численности служилых людей в уездах, для охраны новых полевых укреплений. В 1647 г. для обороны нового Тамбовского вала ряд дворцовых крестьян записали в полковые казаки. Старинные мордовские деревни Тонбов и Вижавино специальным правительственным указом перевели с правого на левый берег Цны. Новое поселение по прозвищам переселенцев назвали Бойкиным (ныне с. Бокино), а его жителей записали в полковые казаки. Такая же судьба постигла некоторые другие дворцовые села: Куксово, Горелое, Татаново, расположенные вблизи от уездного города и укрепленной черты.
Для создания стимула в переезде части населения в южные пограничные земли правительство пошло на такой неординарный шаг, как запись в дети боярские7. В некоторых уездах их было сравнительно немного и они выполняли роль младшего командного состава [10]. В других уездах их численность была достаточно высока. Так, в Козловском у. более половины всех служилых людей были записаны в дети боярские. В Козловском у. ввиду многочисленности данной группы служилых людей нормы оказались ниже. Первые козловские воеводы получили постатейную разверстку окладами детей боярских в 150, 100 и 70 четвертей. Однако реальные наделы в одном поле составили 60, 50 и 40 четвертей земли и сенокосных угодий от 40 до 100 копен. Кроме земельных наделов, козловцы верстались от города денежным окладом в размере от 4-15 рублей. Существовали незначительные прослойки, поверстанные несколько меньшей или большей суммой. Писцам рекомендовалось детям боярским с окладом выше 100 четвертей давать наделы по 60 четвертей, а ниже 100 четвертей – от 50-60 четвертей, а по 70 четвертей – не более 50 четвертей. При наличии окладов в 40-60 четвертей рекомендовалось выделять такие же наделы примерной земли. Примерную землю у владельцев больших дач рекомендовалось отбирать в пользу беспоместных служилых людей. Наоборот, владельцам небольших дач в 10-20 четвертей, имевшим примерные земли в 5-10 четвертей, разрешалось оставлять эти наделы в своем владении.
Значительное верстание козловских детей боярских произошло в 1650-1651 гг. и было связано с размахом работ по укреплению Козловского вала. Они должны были увеличивать размеры вала, копать ров, возить на башни бревна. Желая привлечь на юг России добровольцев, правительство пошло на дополнительную запись в службу детей боярских. Верстание на службу происходило в Москве и в Козлове8. В Москве в дети боярские сразу записалось 11 человек, а в Козлове – 157. Всего в 1651 г. в козловские дети боярские было поверстано 247 человек. Всем им выдавались деньги на дворовое строение. Так, в Москве 1 человек получил 6 руб., 9 человек – 5 руб., 180 человек – 4 руб. Двое человек получили только по 2 руб., так как их верстали с отцовского поместья, а родители уже получили городовое жалование. В Козлове все поверстанные получили по 4 руб. из уездных доходов, а 9 человек не получили денег, так как их отцы имели жалование с города. Однако в Козлов приехало 166 новобранцев, которые не получили жалования. Поэтому им было предложено выдать жалование на дворовое строение по 4 руб. человеку, также, как и прежним новобранцам. Для этого потребовалось дополнительно еще 664 руб. Разница в размере денежного жалования между Москвой и Козловом, вероятно, объяснялась тем, что в столице были поверстаны «начальные люди» – сотники и пятидесятники, и переезд из Москвы в Козлов требовал определенных затрат.
Строительство Тамбовского вала с городками потребовало резко увеличить численность служилых людей в уезде за счет дополнительного набора. Учитывая хроническую нехватку дееспособного населения, правительство вынуждено было пойти на крайние меры и перевести в сословие служилых людей дворцовых крестьян. Так, крестьян городской Покровской слободы и деревень Татаново, Вижавино, Святая и сельца Тонбов специальным правительственным указом 1648 г. перевели в казачью службу9. Позднее казаками стали крестьяне еще ряда дворцовых сел: Горелое, Черленое и др. Подобная практика, которую В.М. Важинский назвал «милитаризацией» крестьян юга России, наблюдалась и в других уездах [11, с. 55].
Так, группу бывших дворцовых крестьян сел Татаново и Томбова в 1649 г. перевели в полковые конные казаки10. Им выделили под дворы земли из с. Тонбов рядом с Ореховой Лукой (в 3 верстах южнее г. Тамбов). Из с. Татаново новых служилых людей временно расселили на противоположной стороне Цны на старых гумнах с. Куксово, так как других свободных земель рядом не имелось.
В 50-е гг. XVII века на юге России стали формировать солдатские полки. Принципы формирования солдатских полков можно рассмотреть на примере Тамбовского полка. Указ о его создании воеводы получили 24 марта 1659 г.11 Его штатный состав определялся в 1600 человек. Набирать в солдаты рекомендовалось «с тамбовцев служилых и жилецких со всяких чинов людей и Тонбовского уезду с Верхоценской волости крестьян, детей и братьев их, и племянников, и зятьев их, и внучат, и захребетников», некоторых сел Шацкого уезда12. Им давали по 7 руб. за службу. Солдаты полностью вооружались за казенный счет. В 1659 г. Разрядный приказ прислал в Тамбов 1443 мушкета, 1600 лядунок, ружейные фитили, бандельеры, знамени и барабаны13. В 1668 г. из Разрядного приказа для тамбовских солдат поступило 1118 рублей, 13 алтын и 8 денег на пошив 592 кафтанов.
Первоначально правительство рассчитывало ограничить социальную базу комплектования Тамбовского солдатского полка служилыми людьми уезда по разнарядке: от трех мужчин – одного, от четырех – двух, а свыше пяти – «по рассмотру». Уже 4 июля 1659 г. тамбовские воеводы В. Лихарев и И. Полев докладывали о записи в полк 1265 человек. В дальнейшем их ряды пополнились выходцами из дворцовых крестьян. С этой целью в 1661 г. создавались специальные списки. Причем в солдаты попали крестьяне Тамбовской Верхоценской волости и Шацкого у. из сел Темниково, Чернитово, Сюпы и Шаморги.
Командный состав солдатского полка формировался из иностранцев, дворян московских чинов и частично из местных детей боярских [7, с. 18]. В 1664 г. в документах о Тамбовском полку упоминаются 3 майора, 4 капитана и 5 поручиков. За время службы на границе они получали денежное жалованье в размере в месяц: 12 руб. 25 алт. – полуполковник, 11 рублей – капитан, 3 руб. -прапорщик. Также дополнительно выдавали деньги на корм лошадям. Среди начальных людей царили казнокрадство, грубые нарушения служебных обязанностей, вымогательство. Например, в 1660 г. тамбовские солдаты жаловались на майоров П.Т. Чирикова и И.С. Хомякова из-за постоянных поборов деньгами и продуктами и просили Разрядный приказ их сменить. В условиях многочисленных злоупотреблений властью местной администрацией всех уровней подобные жалобы, как правило, оставались без ответа.
Каков был социальный статус солдат на юге России? Юридически они считались помещиками с правом личного верстания землей. Однако в реальной жизни это сделать оказалось сложно. Сказалась нехватка земляных наделов, слабая материальная база новых «помещиков». Поэтому многие солдаты продолжали жить в старых домах вместе со своими родственниками. В Верхоценской волости таких оказалось 22 человека из 225. Остальные поселились отдельными дворами среди поселений дворцовых крестьян или мелких служилых людей. Нормы земельных солдатских наделов составляли 25 четвертей пашни и 50 копен сенокосных угодий. Только к концу столетия сложились в Тамбовском у. солдатские села Дубки, Никольское, Дальняя Липовица.
Однако проблемы с численностью южных гарнизонов оставались, ощущался серьезный недокомплект. Поэтому одним из средств привлечения на юг новых людей правительство видело в посылке сюда в качестве отбытия наказания ссыльных. В исторической памяти местного населения оставалась информация, что южнорусские города в XVII веке были «опальным» местом для наказания за уголовные преступления. Такая практика существовала на протяжении нескольких веков. Районами высылки были окраинные пограничные территории: Сибирь, Поволжье и Южное Черноземье. Правительство фактически жестко контролировало численность южнорусских гарнизонов и шло на крайние меры по их комплектованию. Людей, приговоренных к тюремному сидению за различные вины, безоговорочно ссылали на вечное жительство вместе с женами, детьми и «крестьянскими животами». Сюда попадали представители различных социальных групп: владельческие, дворцовые и монастырские крестьяне, служки монастырские, посадские и служилые люди.
Вероятно, практика ссылки в Козлов существовала и раньше. На это указывает челобитная вдовы Фетиницы Ивановой 1650 г. У нее умер сосланный в Козлов муж, и она осталась одна с детьми на руках. Муж получил разрешение съездить в Ярославский уезд «для родительской памяти», где разболелся и умер. Жена просила разрешить ей вернуться на родину в Ярославский уезд к своим родителям, так как не имела средств существования.
В 1651 г. состоялась массовая ссылка людей, привлеченных по суду к ответу в Козловский уезд14. Эта ситуация сложилась при козловском воеводе Иване Васильевиче Алферьеве. Речь идет о десятках людей, отправленных на службу в город на «Поле». Возможно, это был ответ власти на просьбу козловского воеводы, которому явно не хватило служилый людей для создания полноценного уездного гарнизона. Особенно остро стоял вопрос об укомплектовании стрелецких гарнизонов в небольшие городки по черте: Бельском и Челнавском. Стрелецкая служба была одной из самых низкооплачиваемых на юге России [12; 13]. Желающих записаться в нее было сравнительно немного, тем более что большинство населения уезда состояло из детей боярских.
Характер вины ссыльных был разный: наличие подозрительных корений, запрещенные письма, воровство, драки, невыплата долга. Механизм отправки в Козлов действовал достаточно стандартно. От соответствующего приказа, по которому прошел обвиняемый, происходила передача дела в Разрядный приказ. От него отправлялся служилый человек в качестве сопровождающего
лица. Это мог быть служилый человек Козловского уезда или лицо, назначенное Разрядным приказом. Он должен был доставить наказанного в Козлов и передать воеводе. Ссыльные предпринимали различные приемы проволочки, а то и отмены ссылки. Так, за драки и избиения своих односельчан были посажены в тюрьму крестьяне Коломенского у. с. Ловель Каприянка Сазонов и Федька Карельский. Их приговорили к ссылке на вечное житье в Козлов для записи в дети боярские и должны были отправить на подводах по месту службы. Сюда для сопровождения ссыльных в уезд прибыл козловский сын боярский Василий Яковлев. Однако воевода выяснил, что обвиняемые «кормились» в селе, подрабатывая ярыжками на стругах и никаких подвод у них нет. В данном селе он также не нашел подвод, поэтому без особого указа отказался передавать сопровождающему лицу обоих ссыльных. Следующий указ из Разрядного приказа был более жестким. Посылался другой сын боярский из Козлова, который должен был забрать обоих крестьян с женами, детьми и имуществом и на подводах отправить в Козлов. При этом поиски подвод передавались на усмотрение воеводы.
Большинство из сосланных в Козлов получали деньги на строительство жилья, на приобретение первоначально продуктов питания, наделение участком земли. Козловский воевода должен был выдать участок земли под двор, огород, под пашню и сенные покосы так же, как это выдавалось таким же ссыльным. То есть между обычными переселенцами и ссыльными при записи в службу особой разницы не делалось. Формулировка царского указа говорила о ссылке «на вечное житье» без права вернуться на прежнее место жительство.
Таким образом, заселение южнорусских уездов шло под мощным движением правительственной колонизации, которая использовала различные формы поощрения и льгот для записи в служилые люди, привлекая землей, пашней, деньгами и профессиональным статусом.
Сноски:
1 РГАДА (Российский государственный архив древних актов). Ф. 210. Столбцы Приказного стола. № 103. Л. 13-44; РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. № 135. Л. 362-363.
2 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Приказного стола. № 121. Л. 1-91.
3 Там же. С. 17.
4 ИТУАК (Известия Тамбовской Ученой архивной комиссии). 1918. Вып. 58. С. 148-149.
5 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Московского стола. № 135. Л. 362-363.
6 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Приказного стола. № 165. Л. 187.
7 Дети боярские – категория воинских людей, записанных в службу с выдачей земли в личное пользование, то есть в поместье. Юридически они приравнивались к дворянству.
8 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Приказного стола. № 190. Л. 19-25.
9 ИТУАК. 1887. Вып. 15. С. 50.
10 ИТУАК. Вып. 15. С. 49-51.
11 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Приказного стола. № 311. Л. 260, 327.
12 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Приказного стола. № 951. Л. 117.
13 Там же. Л. 263-265; Столбцы Белгородского стола № 459. Л. 113. Лядунка – сумка для патронов и пороха; бандельер, по-русски берендейка, – кожаный ремень для ношения оружия.
14 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Приказного стола. № 210.
Список литературы
1. Загоровский В.П. Белгородская черта. Воронеж, 1969.
2. Загоровский В.П. Изюмская черта. Воронеж, 1980.
3. Загоровский В.П. Формирование и заселение Козловского уезда в XVII в. // Из истории Воронежского края. Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1969. С. 94-114.
4. Загоровский В.П. Общий очерк истории заселения и хозяйственного освоения южных окраин России в эпоху зрелого феодализма // История заселения и хозяйственного освоения южных окраин России в эпоху феодализма. Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1987. С. 3-23.
5. Скобелкин О.В. Изменения социального статуса служилых людей Воронежского уезда в 50-70-х гг. XVII в. // Проблемы исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья: сб. науч. докл. 4 межвуз. конф. по исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья. Москва; Курск, 1994. С. 63-66.
6. Мизис Ю.А. Заселение Тамбовского края в XVII-XVIII веках. Тамбов, 1990.
7. Гоголева А.А. Население Острогожского уезда во второй половине XVII – начале XVIII в. // Воронежский вестник архивиста: научно-информационный бюллетень. 2005. Вып. 3. С. 41-48.
8. Брезгунова В.М. «Черкасский вопрос» во взаимоотношениях острогожских полковников и местных администраторов в 1670-1690-е годы // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: История. Политология. Социология. 2017. № 3. С. 40-42.
9. Брезгунова В.М. Переселение украинцев в Острогожск в 1652 г. // Власть и общество: история взаимоотношений: материалы 10 регион. науч. конф. Воронеж: Истоки, 2016. С. 29-32.
10. Глазьев В.Н. Служилые люди Елецкого уезда в конце XVII века // Материалы Междунар. науч. конф., посвящ. 850-летию г. Ельца. Елец, 1996. С. 64-66.
11. Важинский В.М. Землевладение и складывание общины однодворцев в XVII веке (По материалам юж. уездов России). Воронеж, 1974.
12. Глазьев В.Н. Размещение стрельцов в городах Черноземного края в XVII в. // Историческая география Черноземного центра России (дооктябрьский период). Воронеж, 1989. С. 42-49.
13. Глазьев В.Н. Воронежские стрельцы и их роль в экономическом развитии края в XVII веке // История заселения и хозяйственного освоения Воронежского края в эпоху феодализма. Воронеж, 1987. С. 23-33.