Автор: Д. З. Фельдман
Произошедшее в первой трети XVII в. обострение русско-польских отношений привело к кратковременной войне с Речью Посполитой за утраченные смоленские земли в 1632–1634 гг. Смоленская война оказалась неудачной для России и не сняла имевшихся противоречий с соседней Польшей, результатом чего стало длительное военное противостояние между двумя государствами в 1654–1667 гг.
В ходе военных действий в России оказалось значительное число пленных («иманы во языцех»), среди которых находились и польско-литовские евреи, составлявшие у себя на родине одну из крупнейших в мире иудейских религиозных общин (начало интенсивного процесса ее формирования было положено еще в конце XII в., а расцвет пришелся на XIV–XVI вв.). В отечественной истории
подобное событие, связанное с более или менее массовым превращением евреев в русских подданных, состоялось, пожалуй, впервые. Проживавшие в Белоруссии и Литве евреи представляли собой корпорацию с особым юридическим статусом и традиционным образом жизни. Отношения польской иудейской общины с различными государственными органами и шляхтой строились на сложной и
запутанной системе соглашений, определявших права и обязанности евреев и создававших легальную базу их хозяйственной и общинной деятельности. Местные иудеи пользовались свободой вероисповедания и правом создания автономных общин, им разрешалось заниматься экономической деятельностью, а также селиться в большинстве регионов страны.
Война нарушила их сложившийся уклад в политических, юридических и экономических рамках Речи Посполитой, а ряд евреев оказался в русском плену. При этом к «старозаконным» полякам (как они сами себя называли) применялись те же правила, которые были установлены и для остальных захваченных в плен мирных жителей. Однако наличие в Московии большого числа иноземцев и
иноверцев заставило русское правительство задуматься об урегулировании сложившейся ситуации. Поэтому вскоре после окончания военных действий в Литве встал вопрос о дальнейшей их судьбе, требовавший законодательного разрешения. Сохранилась приказная переписка, касающаяся вопроса
о пленных, попавших в период русско-польской (Смоленской) войны 1632–1634 гг. на территорию Московского государства: поляках, литовцах, «немецких людях» (в России той эпохи «немцами» именовали выходцев из Западной Европы), черкасах (так русские источники XVI и XVII вв. называют украинских казаков и жителей Украины) и, наконец, евреях. Как следует из этих документов, в 1634 г. царь Михаил Федорович повелел их «сыскивать и отпущать» за границу в Литву, кроме крестившихся и желающих остаться в России1.
Как известно, процесс укоренения последних в новой стране имел вполне определенную специфику: практически все осевшие во внутренней России евреи были вынуждены креститься, поскольку проживание иноверцев-иудеев здесь со времен царя Ивана IV Грозного, утверждавшего, что они русских людей «от христианства отводили и отравные зелья в наши земли привозили, и пакости
многие людям нашим делали»2, было строжайше запрещено. (Так как до него договоры между российским и польско-литовским правительствами о взаимном допущении купцов не заключали в себе ограничений для евреев, то последние неоднократно приезжали в московские пределы на общих основаниях, например, при Василии III.) Некоторые из них воспользовались сложившейся ситуацией и,
приняв православие, постепенно растворились в окружающем населении3. Впрочем, имеются документальные свидетельства того, что и в этот период в Великороссию приезжали польские евреи, исполнявшие поручения королевского двора и казны4. Уже вскоре после окончания первой русскопольской войны отдельные представители зажиточного еврейского купечества упоминаются в межгосударственной переписке, причем на самом высоком уровне.
Так, в грамоте польского короля Владислава IV5 к царю Михаилу Федоровичу от 12 ноября 1637 г. содержалась просьба о разрешении приехать в Россию фактору и королевскому купцу Арону Марковичу с целью покупки разной «рухляди» и прочих товаров для королевского обихода и отпуске его обратно в Польшу6. Король, в частности, писал: «…Посылаем фактора и купца нашого королевского величества Арона Марковича, жида города нашого столного Великого князства Литовского
Вилна, в панства Вашы, брата нашого, государства Московского для скупенья розных футор и товаров на властную нашого королевского величества потребу. А он те ж, яко купец, многих дорогих товаров везет з собою для проданья в господарства Ваши, брата нашого»7. При этом монарх ссылался на прежние докончальные грамоты и договоры, в которых говорилось о разрешении польским и литовским «купецким людям» приезжать в Московию с любыми товарами, торговать здесь без взимания пошлин и свободно возвращаться к себе на родину. (В свое время, в 1550 г., Сигизмунд II Август8 также просил Ивана Грозного позволить еврейским купцам торговать, «как по старине», но, как сказано выше, польский монарх получил отрицательный ответ.) Грамота была доставлена в Москву с гонцом 12 января 1638 г., однако точно не известно, приезжал ли тогда виленский купец в нашу страну и, если приезжал, каковы были результаты его деловой поездки.
Зато нам точно известно, что спустя короткое время А. Маркович появился в пределах России с коммерческой целью, но эта попытка оказалась для него неудачной. Об этом свидетельствует следующий документ, текст которого мы приводим ниже. 1 января 1639 г. на имя царя Михаила Федоровича направляется отписка вяземских воевод — стольника князя Г. С. Куракина9, Д. А. Заметцкого10 и дьяка И. Кудрина11: «В нынешнем, государь, во 7147 (1638) году декабря в 12 день в Вязме в съезжей избе подал нам, холопем твоим, таможенной и кобатцкой голова Иван Ляпин роспис, а в росписи, государь, иво написано: Декабря ж в 10 день явил литовской купец вилнивец Арон Марков на трех возех товару дватцат половинок сукна еренкового, дватцат четьи ребобра, семдесят аршин тафты, пят аршин бархоту, тканица жемчюжная, три тысечи рублев денег с ним три пяхолка. И декабря ж, государь, в 16 день сказывал нам, холопем твоим, голова стрелецкой Григорей Семичов, а ему де сказывали на Гостине дворе литовские купцы розных городов, про того вилневца про Арона Маркова, что де тот Арон родом жидовин. И мы, холопи твои, голове стрелетцкому Григорю Семичову того жидовина Арона Маркова велели из Вязмы выслати за рубеж. И декабря, государь, в
20 день тот жидовин Арон из Вязмы в Дорогобуж выслан»12. Таким образом, по доносу стрелецкого головы, инициированного литовскими купцами, о появлении в российском пограничье еврейского торговца, вяземские воеводы выслали последнего назад, в Литву.
Данный факт свидетельствует о том, что в правление Михаила Федоровича, так же, как и во второй половине XVI в., власти относились к евреям с особой неприязнью, препятствуя их приезду с товарами из-за рубежа. И несмотря на то, что правители Речи Посполитой настаивали, чтобы евреев пропускали хотя бы до Вязьмы, русскому посольству, отправленному в Варшаву в 1638 г., поручено было заявить польскому правительству, что «жидам отнюдь в Россию не въезжать». В свою очередь русские купцы не питали симпатий не только к полякам, но и к прочим иноземцам; польсколитовским же торговцам разрешили бывать только в пограничных городах, а в Москву и близлежащие города ездить им было запрещено.
Во второй половине XVII в., в царствование Алексея Михайловича, наблюдается процесс некоторой активизации торговли России с другими странами, в том числе посредством еврейских купцов и мещан. Причем, это происходило несмотря на то, что после заключения Андрусовского мирного договора с Польшей в 1667 г. иностранцев в Московии стали подвергать новым стеснениям. В связи с этим здесь в первую очередь стоит упомянуть «Дело об отпуске из Москвы в иностранные
государства жидов Самоила Яковлева с товарищами его для покупки венгерского вина» 1672 г.13 Как следует из архивных документов, 5 июня этого года пятеро торговцев-«евреян» — Самоил Яковлев, Лазарь Яковлев, Давыд Василев, Осип Алексеев и Яков Степанов — получили в Москве, в Посольском приказе, проезжую грамоту от царя Алексея Михайловича на свободный проезд до литовской
границы. Их путь пролегал по Смоленской дороге через города Можайск, Вязьму, Дорогобуж и Смоленск. Купцам предоставлялось право беспошлинного провоза товаров и выделялся необходимый транспорт. Посольский приказ направил местной администрации («по городом <…> воеводам нашим и всяким приказным людем») наказную память о беспрепятственном их пропуске до границы и память в Ямской приказ о предоставлении подводы.
В этом документальном источнике обращает на себя внимание то обстоятельство, что в Московию приезжали именно шкловские мещане. Как известно, белорусское местечко Шклов (в Польско-Литовском государстве имевшее статус города), расположенное по обе стороны р. Днепр в 22 верстах от Могилева, отличалось довольно высоким уровнем развития торговли и ремесел, которые в значительной степени осуществлялись евреями14. Немаловажно и то, что это селение с многочисленной еврейской общиной находилось на транзитном пути между Польшей и Россией, и через него в обе стороны проходил весьма внушительный объем разнообразных товаров. Кроме того, винная торговля являлась одним из главных занятий местных купцов, и в России, несомненно, об этом знали.
Поэтому когда царь Алексей Михайлович задумал приобрести для своего двора большую партию венгерского вина (а токайские вина считались в то время одними из лучших), за помощью он обратился именно к шкловским евреям.
Кроме того, обнаружен еще ряд источников, касающихся торговой деятельности в России шкловца Самоила Яковлева. Причем, как видно из этих материалов, он далеко не единожды приезжал в Московское государство по коммерческим делам. Так, в мае 1679 г. «иноземец, королевского величества евреинин, житель города Шклова Самошка Яковлев» подает челобитную уже на имя нового царя Федора Алексеевича о выдаче ему и четырем его «челядникам» проезжей грамоты до литовской границы15. Он писал, что «приволокся к Москве» и привез сюда партию сукна, а на вырученные деньги закупил товар для отправки на родину. Необходимая купцу грамота на проезд «без задержания» через Смоленск за границу, «в сторону брата нашего наяснейшаго, великого государя Яна Третияго16», была ему тогда же выдана: она предназначалась смоленскому стольнику князю М. И. Лыкову17 «с товарыщи» (т. е. воеводам)18. Саму проезжую грамоту коммерсант должен был отдать в Смоленскую приказную избу при выезде из города.
Здесь, однако, следует отметить интересный факт — при этом на обороте отпуска грамоты (где помещен текст расписки С. Яковлева в ее получении) указывалось, что вместе с ним нашу страну не покидает его земляк-мещанин Моисей Яковлев, видимо, оставшийся в Москве: «<…> А в тех людех, что писаны в сей проезжей, евреянина ж Моисея Яковлева сына Друкаря нет, и за рубеж с теми людми он, Моисей, не едет. Салдацкова строю капитан Иван Таичинский вместа евреенина Самоилы Друкарева (Яковлева. — Д. Ф.), что ему собою евреенина ж Моисея Друкарева не свесть с Москвы, и руку приложил»19. Из этой записи можно сделать вывод, что и Самойло, и Моисей Яковлевы были близкими родственниками, возможно братьями (имея прозвище Друкарь или Друкарев), и одновременно в 1670-х гг. осуществляли международные коммерческие операции, находясь под покровительством русских монархов. Кстати, фамильное прозвище «Друкарь» (в переводе с польского языка означающее «печатник»), встречается в документах в непосредственной связи с белорусскими торговцами Яковлевыми в первый и единственный раз.
Архивные источники также свидетельствуют о том, что летом 1674 г. шкловские мещане Моисей Яковлев и Монасей Эвелев получили разрешение от царя Алексея Михайловича отправитьс из столицы в Смоленск и далее до литовской границы20. Об этом говорится в отпуске грамоты смоленскому стольнику князю М. А. Голицыну21 «с товарыщи». Еврейских коммерсантов в дороге сопровождал толмач Посольского приказа М. Дроздов, который после выполнения своего задания должен был вернуться в Москву. Отписку же об исполнении этого указа стольнику в царской «отчине в Смоленеске» надлежало подать в приказ окольничему А. С. Матвееву22, думному дьяку Г. К. Богданову23 и дьякам Я. Поздышеву24, И. Евстафьеву25 и В. Бобинину26.
Известно также, что в апреле 1675 г. Моска Яковлев, «человек» еврея Июды Исаева, получил проезжую грамоту по городам для беспрепятственного пропуска его «с Июдиною рухледью» за рубеж с указанием о взятом с него налоге27. Запись данной грамоты (за приписью дьяка Е. И. Украинцева28) содержится в одной из книг пошлинных дел Печатной конторы, которая собирала пошлины с поданных на имя царя Алексея Михайловича челобитных. К этому можно добавить, что Иуда и Яков Исаевы в 1671–1676 гг. поставляли в российскую казну сукно. По этой причине они сами не раз приезжали в Московию и возвращались в Литву, пользуясь проезжими грамотами. Поскольку они осуществляли поставки в казну, то пошлину с них не брали и даже выделяли под товары казенные подводы. Упоминания об Иуде Исаеве как казенном поставщике встречаются в источниках и позднее.
В 1674 г. бил челом государю Алексею Михайловичу еврей Моисейко Исаев. «Приволокся я, работник твой, — писал он в челобитной, — к Москве для торгового своего промыслишку». Однако здесь он заболел и пролежал два месяца; с ним приехала его мать, «еврейка же Маремьяница». Мать М. Исаева умерла в Москве, и осиротевший купец просил государя отпустить его за рубеж с телом матери. Алексей Михайлович разрешил дать проезжую грамоту. Еще известно, что в ноябре 1676 г. «королевского величества евреенин Моска Яковлев» просил последующего царя Федора Алексеевича отпустить его с двумя «челядниками» из Москвы, куда он приезжал «для своего торгового промыслишку и для долговой взятки», в Польшу и выдать ему соответствующую проезжую грамоту до границы29. Согласно резолюции, следовало снестись с таможней на предмет уплаты им пошлины и выдать шкловскому мещанину необходимый акт для проезда «в сторону королевского величества»30.
Таким образом, перечисленные здесь персоналии входили в ограниченное число «избранных» иудеев, занимавшихся продажей привозимых ими иностранных товаров и поставлявших их к московскому царскому двору. Видный русский историк С. М. Соловьев так писал в своей «Истории России» по этому поводу: «Жиды в царствование Алексея Михайловича умели добыть себе <…> грамоты с красною печатью; они приезжали в Москву с сукнами, жемчугом и другими товарами и получали комиссии от Двора». Причем, в тех случаях, когда эти еврейские купцы осуществляли поставки специально для казны, то пошлин с них не взимали и даже давали для перевозки продукции казенные подводы, а также жаловали их царскими подарками.
Но хотя экономические интересы царского двора требовали разрешать отдельным иностранцам, в том числе евреям Польши и Литвы, приезжать по коммерческим делам, в целом доступ их в пределы государства тогда был значительно затруднен, поскольку московские власти стремились оберегать народный быт и православие от влияния иноверцев и всячески противодействовали появлению чужеземцев. Для польско-литовских евреев, осуществлявших торговлю с Россией, пограничным пунктом был определен г. Смоленск. Именной указ царя Федора Алексеевича от 12 сентября 1676 г.31 и вслед за ним Торговый устав от 11 сентября 1677 г.32 вполне четко определяли: «Которые евреяны впредь приедут с товары утайкою к Москве и учнут являться и товары свои записывать в Московской большой таможне, и тех евреян из Приказа Большаго приходу присылать в Посольской приказ, и товаров их в таможне не записывать, для того что, по указу великаго государя, евреян с товары и без товаров из Смоленска пропускать не велено». В торговом договоре, заключенном с Польшей в 1678 г., было предусмотрено, что евреи, в отличие от прочих польско-литовских торговых людей, не могут приезжать в Москву. Таким образом, в правление Федора Алексеевича политика по отношению к еврейским купцам вновь ужесточается.
Нелишне заметить, что, кроме приезжих торговцев, в Московском государстве (в том числе в столице) проживало большое число евреев, которые попали сюда в качестве военнопленных, а затем получили свободу. Как правило, приняв христианство, они селились в различных московских слободах: Немецкой, Мещанской, Бронной, а затем сливались с окружающим населением.
Примечания
1 РГАДА. Ф. 210 (Разрядный приказ). Столбцы Приказного стола. Стб. 102. Ч. 1. Л.1.
2 Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским. СПб., 1887. Т. 2: (1533–1560). С. 341–342.
3 См.: Гессен Ю. И. История еврейского народа в России. Л., 1925. Т. 1. С. 10.
4 Подробнее об этом см.: Гессен Ю. И. 1) Триста лет назад: Евреи в Московском государстве до и после Смуты // Восход. СПб., 1913. № 9. С. 34–38; 2) Евреи в Московском государстве в XV–XVII вв. // Еврейская старина. 1915. Вып. 1. С. 1–19;
Вып. 2. С. 153–173.
5 Владислав IV (1595–1648). В 1632–1648 гг. король польский и великий князь литовский; в Смутное время, в 1610 г., был признан Боярской думой русским царем.
6 РГАДА. Ф. 79 (Сношения России с Польшей). Оп. 2. Д. 38. Л. 1–4.
8 Сигизмунд II Август (1520–1572). В 1548–1572 гг. король польский и великий князь литовский.
9 Куракин Григорий Семенович был воеводой в Вязьме в 1637–1638 гг.
10 Заметцкий (Замыцкий, Замытцкий, Замытский) Данила Андреевич был товарищем (заместителем) воеводы в Вязьме в 1637–1638 гг.
11 Кудрин Исаак был товарищем (заместителем) воеводы в Вязьме в 1636–1638 гг.
12 РГАДА. Ф. 141 (ПДСЛ). Оп. 1. 1638 г. Д. 44. Л. 4–4 об.
13 Там же. Ф. 138 (Дела о Посольском приказе и о служивших в нем). Оп. 1. 1672 г. Д. 10. Л. 1–3. Опубл.: Еврейские купцы в Москве XVII в.: «Дело об отпуске из Москвы в иностранные государства жидов Самоила Яковлева с товарищами его для покупки венгерского вина» 1672 г. июня 5 / Публ. Д. З. Фельдмана // Российский архив: (История Отечества в свидетельствах и док. XVIII–XX вв.). М., 2003. Вып. 12. С. 9–12.
14 Подробнее о еврейской общине Шклова см.: Цинберг С. Л. Шклов и его «просветители» конца XVIII века // Еврейская старина. 1928. Т. 12. С. 17–44; Фельдман Д. З. Из истории шкловских евреев (по материалам Российского государственного архива древних актов) // Вестник Еврейского ун-та в Москве. 1994. № 3. С. 28–38; Fishman D. E. Russia’s first modern Jews: The Jews of Shklov. N. Y., 1995. Р. 46–52; Анищенко Е. К. Черта оседлости: (Белорусская синагога в царствование Екатерины II). Минск, 1998. С. 97–114.
15 РГАДА. Ф. 159 (ПДНР). Оп. 2. Д. 1976. Л. 1.
16 Ян III Собеский (1624–1696). В 1674–1696 гг. король польский и великий князь литовский; в 1686 г. заключил вечный мир с Россией.
17 Лыков Михаил Иванович (1640–1701) был воеводой в Смоленске в 1677–1679 гг.
18 РГАДА. Ф. 159. Оп. 2. Д. 1976. Л. 2–2 об.
20 Там же. Ф. 145 (Смоленский приказ). Оп. 1. 1674 г. Д. 8. Л. 1–3. 113
21 Голицын Михаил Андреевич (1639–1687) был воеводой в Смоленске в 1672–1675 гг.; его товарищами были окольничий М. С. Пушкин и стольник В. Я. Дашков, с 23 февраля 1675 г. — стольники М. П. Головин и К. А. Яковлев.
22 Матвеев Артамон (Артемон) Сергеевич (1625–1682) управлял Посольским приказом в 1671–1675 гг.
23 Богданов Григорий Карпович был думным дьяком Посольского приказа в 1671–1676 гг.
24 Поздышев Яков был дьяком Посольского приказа в 1669–1674 гг.
25 Евстафьев Иван был дьяком Посольского приказа в 1672–1675 гг.
26 Бобинин (Бабинин) Василий Иванович был дьяком Посольского приказа в 1673–1696 гг.
27 РГАДА. Ф. 233 (Печатный приказ). Оп. 1. Кн. 185. Л. 161 об.
28 Украинцев (Украинцов) Емельян Игнатьевич (1641–1708) был дьяком Посольского приказа в 1675–1680/81 гг.
29 РГАДА. Ф. 159. Оп. 2. Д. 1587. Л. 1.
31 ПСЗРИ. Собр. 1. Т. 2. № 662.
32 РГАДА. Ф. 276 (Коммерц-коллегия). Оп. 1. Д. 1737. Л. 1. См.: Шугуров М. Ф. История евреев в России // РА. 1894. № 1.65–66.